Случай на базаре

Январь сорок четвертого года, городской базар, на котором почти одни женщины: мужская половина населения либо на фронте, либо с военной бронью на работе. Многие женщины пришли, чтобы продать или обменять свои «остатки роскоши», то есть хорошие, последние дорогие для них вещи на продукты. В это военное время золотые украшения не в большой цене, если повезет, за кольцо с драгоценным камнем можно выменять килограмм крупы, пачку маргарина и бутылку подсолнечного масла.
Пользуясь тяжелым временем, спекулянты держались нагло, скупали у людей последние дорогие вещи за бесценок. Вот рядом слышится робкий женский голос: «Как же так, ведь кольцо с дорогим благородным камнем, фамильное, берегла до последнего, а вы предлагаете за него ведро картошки и два кило крупы!» В ответ хамоватое: «Можешь себе оставить, бабка, этот благородный камень, меня интересуют только изделия из благородного металла». И уже: «Ладно-ладно, я согласна», и жалкий всхлип…
Над снующей по базару толпой раздаётся: «Пи-рож-ки с ли-ве-ром!.. С пы-лу, с жа-ру!.. Ко-му один, ко-му пару!.. Подходи, налетай, про расчёт не забывай!» Это толстая товарка, у которой почти все размеры в теле одинаковы - что верх, что поперёк - активно торгует горячими пирожками. Рядом с ней  большая кастрюля, укутанная в одеяло. В одной руке нарезанная бумага, в другой - большая вилка. На весь базар слышен её бодрый, громкий голос: «Подходи, не стесняйся, не за так – угощайся!»
Рядом с ней стоит мужчина неопределённого возраста, который пристально смотрит на необъятную женщину с ее товаром, и, когда она достает из кастрюли горячие пирожки, глотает голодную слюну. Не выдержав, мужчина вдруг протянул к торговке руку, и та механически отпустила ему пирожок, который он тут же жадно принялся есть. Не получив денег, торговка зычно заорала во весь голос: «Это ты что, на дармовщину решал пожрать?! А ну, гони деньги!!» Но было уже поздно, мужчина поедал пирожок, держа его обеими руками, как бы опасаясь, что его могут у него отнять.
Убедившись, что денег ей не видать, торговка схватила его за шиворот и крикнула стоявшей рядом упитанной женщине, торговавшей семечками: «Машуня! А ну помоги мне с этого доходяги выбить мою двадцатку!..» Вдвоём они свалили жующего мужичка на землю и стали молотить его ногами по бёдрам, но голодный запихал в рот остатки пирожка и, давясь, глотал их под ударами торговок. Глядя на это, инвалид на костылях, видно фронтовик, не выдержал: «Прекратите, вы, толстухи, а то я об ваши упитанные бёдра поломаю свои костыли. Не видите, что ли, что он очень голодный и не ел, может быть, уже несколько дней?! А ты, ходячая кухня, не обеднеешь! Считай, что помогла голодному и сделала доброе дело, тебе это зачтётся, там, знаешь где!»
Торговки, ворча, недовольно отступили, а голодный, лежа на земле, с наслаждением облизывал свои пальцы. На лице его была довольная полуулыбка.
Это была зима предпоследнего военного года, когда ещё были в ходу продовольственные карточки, проблемы с дровами и керосином для керогазов, одеждой, учёбой для детей и ещё очень много других проблем. Но была большая вера в победу, возврата ушедших на фронт родственников и в светлую, тёплую, сытую, повседневную жизнь.
И люди не ошиблись в своей вере. Жаль только, что не все вернулись с этой кровавой войны.