Ненастное несчастье

По рассказам ее угольные волосы в тот день были запорошены снегом. Лучи солнца, что выныривали сквозь глубину облачных завес, освещали бледное лицо, которое не отражало больше никаких эмоций, как хотела сама покойница по предсмертному завещанию, которое нашли после неприятного случившегося. День должен был быть мирным, тихим, спокойным, размеренным и счастливым для жителей деревни, но один шаг в сторону реки для полоскания белья все испортил, истоптав души каждому, кто знал и не знал неписанную красавицу. Ее звали Альфией, Глафирой или Глашей. Она была моей бабушкой, такой еще молодой и горячей, что треснул бы лед в той реке и разлились бы ручьи растопленным снегом. Она оставила сына, моего отца, на руках няни, который в тот день или ночь не сомкнул глаз, который плакал и требовал maman, чтобы та его успокоила. Но Глафира решила успокоиться сама: «Я на речку пойду, прогуляюсь», - говорила. «Не гоже женщине одной идти, тем более ночью», - предупредительно всматривалась нянечка. «Знаю, знаю все прекрасно. Но ноги идти просят. Ничегошеньки не могу поделать». «Бог с тобой, иди. За Марком присмотрю». И она сделала шаг, кто знал, что он станет последним. По словам соседей, никто не мог предположить беду, никто не мог вверится в случившееся. Чему быть – того не миновать.

Сумерки сгущались. Сгущался и лес, за который пошла и Глафира. Листья сменялись иглами. Обострялась ситуация. Таежный аромат хвои остановил путницу. Глаша взглянула наверх и увидела бриллиантовую пудровую россыпь, которая блестками готова была прилипнуть к фарфоровой коже наблюдательницы. Глаша не отводила глаз, смотрела в суть звездного неба, такого далекого сейчас, но такого оказавшегося близкого спустя полчаса. Она двинулась дальше, пробираясь сквозь обледенелые лапы и вырываясь к обрыву реки. Наконец она дошла до водоема. Первым делом скинула с себя всю одежду и сожгла, предварительно вырезав из хлопкового платья лоскут. На лоскуте написала углями следующее: «Видитъ Богъ, слышитъ, знаетъ всё. Гр;шна я, коли Марка отъ Стеньки родила, отъ челов;ка злосчастнаго и властнаго. Не будетъ счастья пусть мн;, пусть Маркусу достанется и счастіе, и любовь, и семья золотая. Во в;ки в;ковъ, навсегда Ваша, Альфія». Сложила и завернула под камень, из которого высекла ножны. Ножнами же проткнула себе живот и кровь свою в ладоши наполнила и к небу поднесла, встав на колени. Так и закончилась судьба в миру моей бабушки, с раскосыми черными глазами и такими же волосами, которые на утро незаметно припорошил снег среди ясного звездного неба.