Сердце Чернобыльца 34 На Припять

   Утро не торопилось приходить на отверженную землю. Вот чуть посветлел угол небосклона. Он будто решал: есть ли смысл приходить туда, где тьма более мирное время суток. Мрак ночи на время утихомиривает биомассу Зоны, враждующую даже из-за глотка воздуха, капли воды, куска пищи. Солнечный луч появился над горизонтом, взблеснул и снова нырнул во тьму, подоспевшей на помощь тучи. Заморосил дождь.

   Утверждение... Отрицание... Они оба есть, хотя их нет и быть не может. Два процесса, которые не живут друг без друга, да и существуют только абстрактно. Как будет называться «Утверждение», если его ничто не будет отрицать? Что имеет утверждение, чтобы с ним считались? Твёрдость… А что будет с твёрдостью, если её никто не утверждает и не отрицает? Она станет не нужной даже для себя, потому что не будет простой необходимости в её существовании.
   Да и нет… Я и они… Кто кому нужен больше и для чего?
   Чернобылец всколыхнул мир потоком электронов…

   Озеро Лебединец вздыхало, всплёскивая волны. В предрассветной тьме его воды были похожи на серый асфальт городских дорог. Разница была в подвижности. В самом центре озера возникли легкие нити предрассветного тумана. Они росли, уплотнялись, прикрывая собой мрачные, изломанные силуэты того, что громоздилось далеко на горизонте. Безмятежность вод нарушалась дыханием Ниагары, странной чернобыльской аномалии, несущей в своём потоке абсолютно чистую воду.
   Положив руки на воронёный ствол автомата, Мобила вслушивался в непрочную тишину, пытаясь уловить шаги человека, с которым сроднился в этой ходке. Сердце жаждало рвануться вслед, чтобы помочь. Но за спиной те, кто доверился, кого надо вывести.
   Туман становился гуще. Он размывал и пожирал всё, что было вокруг, даже звуки. Сырость обнимала сталкера, оседая мелкими слезами на холодный металл оружия. В траве прошмыгнула мелкая животинка, впопыхах не заметила человека (может не хотела заметить), мелкими лапками бессовестно прошлёпала по истоптанным берцам.
   «Везде жизнь», – подумал Мобила, стряхивая с ног ощущение от лапок. Вернувшись к дому Дока, присел на крылечко, оружие положил на колени...

   Под голубым небом волнами ходило хлебное поле. Далеко на горизонте маячила девичья фигурка. Она удалялась. Мобила рванулся вдогонку, но ватные ноги приросли к земле. «Эля, Лора», – кричала душа, но губы не выпускали звуки наружу. Тонкая рука помахала на прощанье, и девушка растворилась в тумане.

   Резко открыл глаза. Почти рассветало. Туман густо накрывал поляну. Неподалёку на валуне царственно восседала зелёная лягушка и таращила на человека выпуклые глаза.
   «Ишь какая царевна, только короны не хватает и стрелы в зубах», – хмыкнул про себя. Из избы тянуло щами… Настоящими деревенскими щами. Из сараюшки показалась чёрная борода, потом появился и хозяин богатой растительности. Гремуха осмотрелся, потянулся.
   – Чего не разбудил на дозор?
   – Без нас справились, – махнул рукой командир, мысленно обругав себя за беспечность. – Поднимай команду.
   Поляна ожила голосами.
   – Чёй-то рассыпаться мы начали, – оглядываясь, проговорил Памперс. – То Тёрка стёрся, теперь Глюк куда опять подевался.
   – Рэбит и Ширяка остаются у Дока. Остальным на еду и сборы полчаса, – хмуро сказал Мобила, – замыкающим пойдет Гнейс.
   – Поясни народу, в чём дело, где Глюк? Или тайны Мадридского двора? – остановился рядом Седой.
   – Не до тайн. Глюк ушёл на Полесское. Сказал, у него там дело важнее жизни. Не мог я его удерживать.
   – Почему нас не взял?
   – Не хотел втягивать в свои разборки.
   – Как же он ето без нас, – потёр переносье Памперс, – подмогнуть некому.
   Подошла заспанная Васька.
   – Что уже выходим? Где Глюк?
   Мобила обошёл невысокую фигурку девушки и через плечо бросил:
   – Мы выходим, вы с Ширякой остаётесь.
   – Ещё чего, как вы на Кэпа выйдете?
   – Свяжись с ним отсюда.
   Девушка сжала руки и еле сдерживалась, чтобы не разреветься.
   – Где Глюк?
   – Ушёл на Полесское.
   – Без нас?
   Мужики спешно засобирались, пряча глаза. Юркнув под руку Мобиле, Васька вцепилась в куртку
   – Он бросил нас?
   Командир аккуратно высвободил рукав из цепких рук девушки.
   – Рэбит, ты же сталкер и должен понимать, что Глюк не игрушки играть пошёл. У него есть дела важнее и нужнее.
   – Важнее нас?
   – Важнее!..
   – Покажи, где это Полесское?
   Долго смотрела вглубь Зоны. Закрыла глаза и, вытянув вперёд руки, застыла.

   По исковерканной выбросами, аномалиями, взрывами тропе шёл человек в комбинезоне с усиленной радиационной защитой. Шлем, привязанный к рюкзаку, покачивался в такт шагам. Капюшон куртки низко надвинут на лицо.
   Ноги сталкера то твердо ступали по тропе, то вдруг переходили на нерешительность. Казалось, человек ищет дорогу в непроходимых дебрях. На пол шаге остановился, словно флюгер повращался вокруг себя. Вздрогнул.
    «Ты меня бросил?» – резанул по мозгам всхлип.
   За спиной разгоралась чёрная молния. Чья-то ярость заполняла эфир и не давала сосредоточиться, не позволяла ответить. Вырвался из черноты. Хотелось успокоить, но чернота была близко.
    «Скажи Мобиле, пусть срочно уводит группу. Свяжись с Кэпом».
    «Почему ты ушёл без нас?»
    «Это опасно».
    «Тебе нужен напарник. Возьми меня с собой».
    «Ты мешаешь».
   В позвоночник впилась молния. Человек выгнулся дугой, но выстоял. Наконец выпрямился и вслух сказал:
   – Ещё раз так пошутишь, убью!

   Васька встрепенулась, посмотрела на командира. По щекам градом катились слёзы. Чёрные глаза смотрели требовательно, приказывали и умоляли.
   – Он прогнал меня, но ему нужна помощь. Отведи меня туда.
   – Не велел. Сказал, найти твоих друзей и вывести всех за «Скалу». Так что остаешься на болоте.
   – Я не останусь, иду с вами…
   – Что тебе Глюк сказал?
   – Срочно выводить группу, – окрепшим голосом сказала Васька. – И надо связаться с Кэпом.
   Настроение у сталкеров было подавленным. Прощались с Ширякой и Доком так, будто не судьба больше увидеться.
   – Слушай, Айболит, – потупившись, бурчал Гремуха, – вылечи Ширяку, это такой классный циркач.
   – Не циркач, а цирковой, – обиделся Ширяка и попробовал шутить, – ничего, ребята, не пройдет и века, как я с вами буду. Док у тебя часы идут правильно, или спешат как у Старца?

   Солнце поднялось, когда сталкеры почти прошли зону Ниагары.
   – Ет чё делает, – удивлялся Памперс, оглядываясь на бессовестно чистое для Зоны озеро пресной воды, – Лебединец разику даже волной не колыхнул, Ниагара спит, как младенец. Как-то спробовал я набрать водички, так она меня почти нагнала волной.
   – А ты к ней через протекцию Дока подходи, тогда и цистерну набрать сможешь, – пытался шутить Бандура. – Торговлю водой откроешь, по Зоне шляться не надо будет.
   – Зона ничего даром не даёт, – медленно проговорил Джон.
   Старец хоть и переоделся в комбинезон сталкера, но от плаща не избавился. Так и не смог вернуться в реальность. Рюкзак и автомат давили плечи, старая жизнь налетела и прихлопнула человека. Забытые за тридцать лет навыки выживания в Зоне не спешили возвращаться, чтобы защитить хозяина от опасностей мира отчуждения.
   Джон не мог сознаться компаньонам, что он, как желторотик не может различать звуки Зоны и следы животных на её теле. К кому и для чего столько лет стремился вернуться в мир полный опасностей?

   Где-то вдалеке послышался свист винтов. Звук приближался. Вот металлическая стрекоза вынырнула из облаков и пошла на бреющем в сторону озера.
   – Ни хрена себе, – ухмыльнулся Седой, – это кто в Зоне такой богатый, на вертушке рассекает. Смелые какие, брюхом по земле бороздят. Не то дураки, не то ассы.
   – Военные к Доку полетели, – забеспокоился Мобила, – там же Ширяка остался. Как бы чего не вышло…
   – Это пиндосы нас ищут, – Васька с тоской смотрела на вертушку.
   Винтокрыл приближался. Неожиданно поверхность озера вздыбилась навстречу машине, поднявшись, крутая волна Ниагары ударила по днищу. Вертолет, набирая высоту, начал огибать строптивое озеро с севера.
   – Ет чё, Ниагара нас прикрывает от злобных вертушек?
   – Тит едрит, я такого не видел и не слышал никогда.
   – Не тормозим, – начал подгонять команду Мобила, – движение – жизнь. Знать бы ещё, заметили летуны нас или нет? Надо бы до Рыжего леса побыстрее добраться.

   Солнце поднялось над сизым маревом душных испарений болот. Тростниковые деревья, растущие по берегам топяных озерков, тихо скрежетали сухими листьями, скрипели толстыми стволами. Не верилось, что эти растения всего лишь трава. Васька с любопытством рассматривала диковинный мир. Ей очень хотелось то потрогать, то попробовать на зуб встречающиеся растения.
   Вдали уже виднелись кроны деревьев, осталось только перебраться через очередное болотце, пройти развалины посёлка и пересечь старую асфальтовую дорогу, идущую через Рыжий лес на Радар.
   Перекинутый через зеленоватую жижу мосток был подозрительно мокрым. Мобила проверил окрестности. Детектор аномалий тихо шелестел в такт шагам, присутствия живности не наблюдалось. Было непонятно, что явилось причиной появления сырости в относительно сухой день?
   Седой махнул рукой командиру и осторожно пошёл к мокрым доскам мостика. Медленно переставляя ноги, Андрей пытался увидеть пусть лёгкое, но шевеление зарослей болотной травы. Автоматное дуло плавно отписывало дугу вслед за поворотом тела. Руки слились с металлом. Палец правой руки был готов нажать на спусковой крючок. Сталкер превратился в слух и зрение. Остальные рефлексы на секунды погрузились в абсолютный сон.
   Осмотрел мостик. Края, опирающиеся на твердь берегов, сухие. Центральную часть как будто ополоснули из ведра водой. Тяжи водорослей и тины висели на суковатых боках досок.
   Оглянувшись, Седой утвердительно кивнул головой в сторону болота. Группа по одному перебралась на другой берег, не встретив препятствий и ни одного мутанта. Где-то хрюкнула дикая свинья, и всё смолкло. Двинулись дальше. Нервы настороже, ни одной мысли в голове, только внимание. Глаза пасут окрестности на 360 градусов.

   – Какой хорошенький! – воскликнула Васька, раздвигая сухие остовы древовидной травы.
   Там в уютном гнёздышке, свернувшись клубком, лежал зверёк величиной с кошку. Коричневая шёрстка шелковисто переливалась без лучей солнца. Испуганно подняв глаза, зверёк с тоской смотрел на двуногое существо, потревожившее его покой. То ли от страха, то ли от слабости душонки малыш заплакал. Из глаз ручьём потекли слёзы.
   Прижав ушки, в страхе стучал маленькими клыками, выступающими из-под мягких губ. Остренькие, совсем как у кошки, коготки буровили почву под лапками. Гремуха, шедший следом, заглянул в траву, заполошился, и стал рвать с себя автомат.
   – Тихо, тут эта падла плакучая, – хрипло зашипел он, предупредительно махнув компаньонам рукой. – Рэбит, медленно в сторону…
   Сталкеры замерли, рука девушки была близка к животному, шея открыта. Тем, кто сталкивался с плакуном на расстоянии вытянутой руки или ноги, оставалось жизни, только на то, чтобы увидеть метнувшийся коричневый клубок, и почувствовать, как вспарывают сонную артерию бритвоподобные зубы плакуна. Мутанта прозвали так за слезливость: при виде жертвы, он свивался в комок, выглядел несчастным, напуганным созданием. Из глаз текли слезы. Обманчивая внешность срабатывала безотказно.
   – Маленький, – ворковала Васька, – напугался? Не бойся, дяди тебя не обидят. Иди ко мне.
   Шевельнутся нельзя, зверёк может напугаться, и стрелять нельзя, слишком маленькое расстояние между живыми существами.
   Ласковая рука провела по голове мутанта, почесала за ушком. Из глаз плакуна перестали течь слёзы. Приподнялся на лапках и тревожно осмотрелся. Люди с оружием ему не нравились. Животное снова опустилось в траву, за веками начала накапливаться влага.
   – Не бойся, – гладила мутанта девушка, – ты, наверное, кушать хочешь, сейчас дядя Памперс тебе колбаски даст.
   Протянула назад руку, пальцами поманила.
   – Кто-нибудь колбаски всё равно даст. Тебя как зовут, малыш?
    «Ку-ки», – проскрипел плакун и повёл носом в сторону куска колбасы, который отламывал Памперс. Потянул в себя воздух, будто вздохнул: «Ку-ки», – сгрёб коготками еду с руки Васьки и принялся есть.
   – Чисто белка! – восхитился Гнейс, поднимая автомат. – Давай-ка, Рэбит в сторону, хватит экспериментов.
   – Что вы все такие злые? – заслонила зверька Васька. – Чем вам Куки мешает? Он просто всех боится. Знаете, как у него сердечко трепещется. Не троньте его!
Медленно переставляя когтистые лапки, мутант шёл к девушке. Зацепился за край комбинезона, полез вверх, заполз на плечо и, удовлетворенно вздохнув, прижался к шее: «Ку-ки».

   Шли сталкеры, наблюдая за окрестностями и нежданным наездником. Но тот не проявлял агрессии, иногда вздыхал, открывал глаза и тёрся о Васькину шею.
   – Два час идём без передыху, – отпыхивался Бандура, – может привал, командир? За три года совсем разучились ходить.
   – До той поляны дойдём и привал, – согласился Мобила. – Не расслабляться.
   Позиция для отдыха устраивала. Небольшой склон прикрыт густым кустарником, который надежно скрывал от посторонних глаз отряд, и в то же время позволял держать в поле зрения окрестности.
–    Гнейс, Памперс в охранении, остальным регистрироваться и отдых.
   Повалившись на землю, люди переводили дыхание. Мобила углубился в новый ЛДА. Зарегистрироваться дело нескольких секунд, но надо ещё и понять расстановку сил в районе движения. Выйти в эфир, найти запасные каналы связи. Узнать, что с подростками. Невдалеке высветились маячки. Среди них ни одного знакомого...
   Памперс открыл банку тушёнки, протянул подопечной.
   – Надо есть, потом будет не до кушаний.
   – Дядя Памперс, как он мог уйти один?
   – Значит чё-то ему сильно надо!
   Мотнув головой, Васька бросила к рюкзаку автомат, отвернулась в сторону, чтобы скрыть текущие из глаз слёзы.
   – А говоришь, что сталкер, – укоризненно покачал головой Гнейс, – мужики не плачут, они злятся.
   – Чё пристал к ребёнку, – вскинулся Памперс, – А то шас памперсами рот заткну.
   – У ребёнка автомат в руках, пора бы и мужиком становиться, – махнул рукой Гнейс.
   – Слыш, командир, я наверно от вас отделюсь, – проговорил Бандура, – двину, пожалуй, на Замошню.
   – Одному по Зоне после такого перерыва… Не боишься?
   – Боюсь, но хочется. Вон уж виден «Медпром», а за ним и лагерь – рукой подать.
   – Рукой-то подать, да как бы душу мутантам не отдать, – сквозь зубы процедил Гремуха, – всё забылось. Простого крысюка учуять не могу, аномалий не вижу. Как отмычка дешёвая иду за спинами.
   – Док велел разделиться, – отвёл глаза Бандура и тоскливо глянул на юг. Где-то там его ждала Лизонька.
   – Кто хочет уйти – держать не буду. Но не советую.
   – Командир, – обернулся Гнейс, – в чём-то Бандура прав. Группа действительно велика. У тебя только три боевых сталкера, а остальные даже не сталкерята. Мы же всё перезабыли. Три года, хоть и втиснулись в неделю, но это были наши три года тишины и покоя.
   – Что предлагаешь?
   – Надо разделиться, не можем мы вас тянуть своей беспомощностью.
   – Чёй-то я не понимаю, – дожёвывая кусок колбасы, ехидно проговорил Памперс, – ет ты предлагаешь кинуть вас желторотиков в пасть кабанам, или прям на корню сунуть в Жаровню, чёб сразу и не мучились, а нам из вас хабар богатый достался.
   – Ну с кабанами-то мы поди справимся… – начал было Бандура.
   – Напросились, чтоб вас Тьмой накрыло, – вскочил Гнейс, – кабаны!

   С юга послышался густой топот. Далеко, вздымая тучи пыли, прямо на отряд очертенело неслось стадо чернобыльских кабанов. Животные не видели ни преград, ни дороги, словно слепые, неслись напролом. Лавина могучих тел сминала всё на своём пути.
   – Рэбит, на дерево! – командир с силой толкнул девушку к тонкому почерневшему стволу и открыл огонь. Тут же ему откликнулись Памперс и Седой. Секунду спустя с бой вступили и остальные. Гнейс, Джон и Бандура заняли фланги.
   Первый хищник приближался, словно торпеда. Вот он нагнул голову, выставив клыки для атаки. Маленькие глазки сверкали бешенством. Гнейс шестым чувством ощутил его тяжелое дыхание. Руки машинально нажали на спусковой крючок. Автоматная очередь впилась в хребет кабана, переломив его. Клыки в последнем движении воткнулись в землю, остановив могучего зверя. Задние ноги ещё продолжали толкать тело, но оно уже торчало неподвижной горой среди поляны.
   Ещё один кабан, сражённый очередью слева, перекувыркнулся через голову, вскочил, разбрызгивая кровь, сделал несколько прыжков и распластался на земле.
   Чёрная клякса хищника стремительно надвигалась на Бандуру. Получив смертоносный свинец, споткнулась и, протаранив ржавую лесную подстилку из пожухлых почерневших листьев, замерла навсегда. На собрата налетел хряк, бегущий следом. Подпрыгнул и, приземлившись на распластанное тело, помчался по нему, протыкая спину острыми копытами. Споткнулся ещё один, ещё… Толпа затаптывала мёртвых и раненных, не сбрасывая темпа гонки.
   Гремуха поливал стадо свинцом, и с каждой секундой его руки действовали всё увереннее. Уже первую перезарядку он провел так же, как и три года назад: четко и без заминок.
   Что и говорить, человеческий организм сложная, саморегулирующаяся система. В мгновения опасности она вынимает из глубин памяти навыки, способные сохранить эту систему с наименьшими повреждениями. И неважно имел их человек до того, или они отсутствовали полностью. Забытые навыки мгновенно восстанавливаются, при их отсутствии открывается тайная дверца, ведущая на пропыленный склад памяти предков, и выпускает оттуда знания дедов и прадедов.

   Автоматные очереди срезали то одного, то другого хищника, но лавина не останавливалась, она неумолимо приближалась. Сталкеры медленно отступали к макушке холма. Памперс упёрся спиной в ствол деревца и понял, что дальше ему дороги нет. Любой хищник стряхнет девчонку с ненадежного островка безопасности. Рядом затормозился Седой. Отступать было некуда…

   Взъерошенный мозг кабана пульсировал, он стремился к цели, туда, где горел огонёк, и где наступит тишина. Колючки врезались в мозг, разрывая его на куски. Боль слепила и глушила, заставляя бежать, нестись, выставив вперёд единственное оружие – клыки. Боль не позволяла свернуть в сторону…
   Вон там тишина и нет боли… Но туда нельзя… Нельзя…
   Боль прорезает мозг…
   Надо свернуть, там нет боли…

   По почерневшему стволу «взлетела» Васька вверх до более или менее толстого сучка, примостилась, со страхом наблюдая лавину стремительно приближающейся смерти. Сверху было хорошо видно, что расстояние между стадом и людьми катастрофически сокращается. Исход может быть только один…
    «Лучше со всеми», – решила Васька, пересадила плакуна на ветку и собралась спрыгнуть вниз, туда, где был её автомат. Подняла голову... На неё неслась река черноты и злобы.
   Зажмурилась. Увидела: на соседнем холме костром разгоралось алое пятно. Из сердцевины которого выплескивался чёрный многорукий поток. Этакий молох, покрытый лохмами, которые по-змеиному изгибались, протягивая пикообразные нити к безумствующему стаду. Нити, вырвавшись из общего русла, вгрызались в щетинистые загривки кабанов, штопорами ввинчиваясь в мозг. Вокруг виртуальных ран медузами расплывались багровые потоки боли и бешенства.

   Кабаны неслись по прямой. Их налитые кровью глаза видели только слепящие искры и не могли помочь кабаньему сознанию определить местоположение врага или препятствия, расстояние до него и степень опасности. Дорогу преградила куча поваленных деревьев, и кабаны с маха вломились в неё. Путаясь в переплетенных ветвях, напарываясь на обломанные сучки, стадо не свернуло в сторону. Это слегка затормозило их продвижение и дало возможность сталкерам перегруппироваться, перезарядить оружие.

   Надо было погасить костёр и заставить чёрного молоха убраться восвояси. Хотелось уничтожить, но как Васька не знала. Она вытянула руку и отпустила голубой луч души. Тот не долетел до алого костра. Чёрный молох хлестанул по нему одним из отростков. От удара девушка едва не свалилась с дерева. «Ты так!» Вспомнилось, как однажды с друзьями они спасали котёнка. Хозяйка вела его на поводке и постоянно с силой дёргала, так что малыш летел кубарем через кусты и скамейки. Подкравшись, Кэп срезал поводок.
   В голове родился образ складного ножичка. Васька мысленно размахнулась и рассекла чёрные нити. Мгновенно скатала из ножичка искрящийся шарик и запустила его в алый костёр.
   Сжавшись до размеров макового зерна, понесся подарок добра, оставляя за собой белый след. Молох в ярости пытался вновь протянуть к животным нити, ухватил шарик на подлёте, оплёл его, как будто проглотил. Васька собрала все силы, раскрыла ладони веером и с размаха толкнула воздух. На соседнем холме вспыхнула яркая звезда, ослепив черноту. Эфир взорвался воплем ярости, взвившимся до визга обиды. Хрипы и всхлипывания рассыпались во все стороны и вдруг растворились белесым туманом.

   Под деревом бой шёл уже на расстоянии нескольких кабаньих прыжков. Расстреляв одного хряка, Бандура услышал, как тупо чакнул автомат. «Тит едрит, пустой», – мелькнуло в голове, привычно рука метнулась к разгрузке за новым рожком. Но перезарядиться не успел. Сильный удар отбросил его к поваленному дереву. Хищник, сбив с ног человека, понёсся дальше, не разбирая дороги.
   Вспышка света и нечеловеческий вопль заставили вздрогнуть деревья, животных и людей. Кабанье стадо неожиданно умерило ярость, рассыпалось по поляне и унеслось в разные стороны.
   С дерева послышался тихий стон, и на руки Памперса и Седого медленно сползло тело Васьки. Пси атака вымотала её силы.
   – Слабак наш пацанчик, – не весело покачал головой Джон, – первый бой, и он сдулся.
   – Тебе бы так сдуться, – заступился Памперс, заботливо укладывая девушку на землю, – ты чё думаешь, чё кабаны прогуливались по Зоне?
   – Это точно, – поддакнул Седой, направляясь к Бандуре, – пронеслись мимо и дальше побежали гулять.
   – Похоже, кто-то хорошо направлял мутантов, – помогая Бандуре подняться, размышлял Мобила. – Опять какая-то чертовщина.
   От удара кабана Бандура отделался лёгким испугом и хорошим синяком.
   – Тит едрит, я думал мне уж конец пришёл, – оглядывая ногу, глупо улыбался Бандура. – Показалось, что лечу на небо. А он, вражина шаркнул меня своей щетиной и ломанулся дальше. Если бы клыками зацепил, сразу бы конец.
   – Чёй ты ево не оседлал, – прищурился Памперс, – вот уж жарево бы придумали.
   – Хватит трезвонить, – одёрнул их командир. – Как там Рэбит? Много времени потеряли, а надо бы двигаться уже.
   – Ничё, оклемается быстро. Не первый раз. Надо, так я понесу.

   Гадливое чувство проволокой перепоясывало всё тело, и Васька попыталась освободиться от него. Порванные тяжи тут же срастались, образуя прочные клубки. Сеть становилась всё прочнее. Кое-как дотянулась до кармана, где должна лежать серая пластинка Блэка, ведь её край острый, как бритва…
   Вспомнила, что сунула свою пластинку в повязку Глюку, чтобы у него раны заживали быстрее. Создать виртуальную версию ножа она не смогла, потому что руки были крепко «связаны». Сеть сжимала всё сильнее, уже стало трудно дышать…

   – Э-э-э, чё это с ей? – заметался Памперс, пытаясь удержать девушку.
   Тело девушки выгнулось дугой, на руках появились красные полосы, словно кто-то невидимой нитью перетягивал их.

    «Глюк… Где ты…»
   Прорезая черноту, вспыхнул голубой луч, обнял тело... и путы разлетелись серой пылью. Тьма взвопила, рассыпаясь. Звук был силён, он проникал в сердце и рвал его на части.
   Васька села, прикрыла руками уши. Открыла глаза и вздрогнула: вокруг неё столпился весь отряд. Сталкеры испуганно глазели на молодого спутника. С дерева сполз коричневый зверёк, медленно забрался на грудь девушки и заскрипел на мужчин. Шерсть дыбом, клыки выдвинулись, зубы-бритвы из-под губ оскалились…
   – Ишь, Рэбит, какой у тебя защитник, – засмеялись ходоки.
   – Ты как? – спросил Мобила.
   Кивнула головой, погладила зверька, посадила на шею. Глубоко вздохнула и почувствовала рядом тёплый взгляд Глюка. Подпрыгнула, осмотрелась:
   – Где, где Глюк? Он вернулся?
   – Ничё, – постучал её по плечу Памперс, – ниче, всё прошло.
   – Где Глюк?
   – Так ето, как ушёл на Полесское, так и не объявлялся.
   – Он сейчас был здесь, он меня…
   – Собираться, – твёрдо сказал старшой, – надо к темноте дойти до схрона Магистра. Бандура, ты как, идти сможешь?
   – Не бойся, командир. Я, тит едрит, теперь до Чернобыльца дошагаю.
   – Нам туда не надо.

   Полчаса хода привело нервы группы в полный порядок. О нападении кабанов как-то забылось. Сталкеры сосредоточились на дороге и опасностях. И не зря, они подходили к Рыжему лесу. Ослабевшая Васька молча тащилась вслед за Седым. Она ещё не пришла в себя и только время от времени вздрагивала всем телом, на её плече пушистым комком восседал плакун.
   Гнейс чуть прибавил хода и поравнялся с Памперсом. Скосил глаза и тихо сказал:
   – Давно замечаю за вами мужики. Похоже, что ваш Рэбит из другого теста. Он, что девка?
   – Ты ета тут дуру то не гони, – поправил на ходу автомат Памперс так, что дуло стало смотреть прямо в лицо Гнейса. – Пацан он, мне приемный сын.
   – Что же ты его девкой то кликнул?
   – Не его я кликнул, а… Зону, чё ето она с нами шуткует. Иди, милый, не искушай. Не ровен час, чё автомат нахулиганит.

   Сталкеры вышли на вершинку очередного холма. Спиной к ним сидел человек. По виду сталкер, только одет в новый камуфляж. Рюкзак и автомат беспечно брошены неподалеку.
    «Глупая отмычка, – подумал Мобила, – как только до сюда дошёл и живым остался? Везунчик или косит под отмычку?»
   Сделал предупреждающий жест отряду: «Осторожно!» Проверил ЛДА, чисто. У отмычки прибор либо не был включен, либо они встретили призрак Зоны.
   – Эй, други, – повернулся человек в их сторону, – хватит по кустам прятаться.
   – Ширяка? – ахнул командир. – Ты как здесь?
   – Думал не дождусь вас, – поднялся с земли акробат, – ходите медленно, как черепахи.
   Сталкеры обнимали компаньона, хлопали его по спине, на что акробат глупо улыбался, бодал головой воздух. Он был рад снова ощутить себя членом команды.
   – Где Док? – спросил Мобила, оглядываясь.
   – На болоте. Не волнуйся так, командир, я один пришёл. Вы ещё не прошагали и трёх вёрст, как прилетели с Большой земли какие-то личности. Чую, что не очень хорошие они люди. Дожидаться не стал – по Ниагаре ушёл. Дай, думаю, вас догоню. Вот догнал. Не мути душу, командир. Я как вы не вижу, зато знаю, где вы идете, и куда. И вот это чую…

   В свете неяркого солнца Зоны перед группой засветились червонным золотом листья деревьев. Лес впереди был нереально красным. Ни единого жёлтого или зеленого листочка. Стволы и те, не зависимо от породы дерева, были красно-коричневого цвета.
   – Тит едрит, – воскликнул восхищенно Бандура, – Рыжий лес во всей красе. Таким я его ещё не видел. Пару раз сюда забредали, но полынники далеко не запускали. Всё что-то тут охраняют.
   – Вон его, – показал вдаль Гремуха.
   Далеко-далеко в дымке рыжего тумана виднелась кружевная постройка, будто сотканная из воздуха. Казалось, что висит в воздухе, дунь ветерок, и она полетит по небу в дали далёкие, бросив на произвол судьбы всех, кто был в Зоне. Но постройка была неподвижна.
   – Чернобыль-2, – восхищенно произнёс Гнейс, – знаменитая ЗГРЛС. Величайшее достижение человеческой мысли. Станция, которая умела видеть всё, что происходило за горизонтом.
   – Скажешь тоже, – недоверчиво протянул Гремуха, – это же выжигатель мозгов. Кто сунется дальше, ему радар мозги в кашу превращает и: здравствуй, зомби!
   – Темнота, – усмехнулся Седой, – Мы видим вдали антенну советской загоризонтной радиолокационной станции для системы раннего обнаружения пусков межконтинентальных баллистических ракет на территории США. Это знаменитая «Дуга-1», а в просторечье «Русский дятел». На территории бывшего Союза их было всего три. Экспериментальная установка «Дуга-Н» возле Николаева. Вот эта в районе Чернобыля – «Дуга № 1» и ещё одна недалеко от Комсомольска-на-Амуре. К сожалению, все демонтированы, остался только остов «Дуги 1» и кое какие постройки.
   – Сталкеры называют его мёртвым городом Лиманском, – задумчиво проговорил Джон. – Город призрак. Приходилось мне туда заглядывать. Это городок воинской части, что охраняла объект. Знаете, что меня поразило в нём? Абсолютно пустые помещения. Ну, так всякий хлам валялся: кучи противогазов, железки. В квартирах никакой мебели. Не то что в Припяти. Похоже военные вывезли не только архивы.
   – Громадина, если её так хорошо видно, – развёл руками Бандура.
   – Её видно далеко, только надо захотеть увидеть, – Седой показал вперед. – Видите, там две части антенны. Одна высотой метров сто пятьдесят и длиной до пятисот. Поменьше которая она длиной за двести метров. Объект особой секретности, а потому знаю только примерные размеры. Но самому на ней не приходилось бывать. Не было случая.
   – Ну, вот и представился, – почесал бороду Гремуха.
   – И чё, – сделал шаг назад Памперс, – мы туда, а она нам дугой по шарабану. Не желательно бы дядьке Памперсу шариться по Зоне зомбиком, памперсов не напасёшься.
   – Да нет там никакого выжигателя, – яростно сплюнул Джон. – Это сочинили полынники, чтобы у них проблем было меньше. Надо было сталкеров остановить и не пустить на хлебные места, вот и нарисовали они красную линию. В Припяти давно творятся странные дела. Сталкеры, которые туда прорывались, рассказывали, что неубиваемых там тьма.
   – Так и чё, транвая ждать будем, – поправил ремень автомата Памперс. – Так у ево здесь остановка не нарисована. За пацанами идти надо, раз они в Припяти.
   – Не боишься зомбиком стать? – судорожно вздохнул Бандура.
   Постучав по руке командира, Ширяка показал вглубь леса. На карте ЛДА светились чужие маячки. Не понятно было какой группировки, и кто идёт прямо на них.
   – Ну всё, почесали языки, – заставил мужиков вернуться на границу Рыжего леса Мобила. – Смотрю, вы мозги растеряли и без радара. На нас выходит группа, во главе какой-то Таран. С ним куча народа. Идут похоже из Припяти. Давайте в укрытие.
   Аккуратно пристроившись в углублении, Седой принялся засыпать себя пожухлой ржавой листвой. Рядом стали моститься Ширяка и Памперс. Маленький сталкер поманил Ваську, не спуская глаз с Гнейса.
   – Дальше, – глазами показал ниже в углубление Седой, – дальше его.
   – Автоматец то, Рэбит, сними с предохранителя, может понадобится.
   Вдалеке зарокотал вертолёт. Он летел со стороны болот. Серебристо-голубой Ми-8, не опасаясь, бороздил просторы Зоны, он был здесь хозяином. Никто даже из отпетых грешников не посмел бы поднять просто руку, опасаясь быть уничтоженным.


Рисунок Александра Новикова