Икона

Некий монах задумал написать чудотворную икону. Загодя приготовил все необходимое: материалы, кисти, компоненты для красок и тайком пронес в келью зеркало. Чтобы писать с натуры и полностью соответствовать образу, он ничего не ел более десяти дней, и наконец исполнился вдохновения. Он затворился в келье и приступил к молитве, прося Господа освятить предстоящий труд. И вот, когда он взял в руки покрытую левкасом доску, вдруг услышал Голос:
- Монах! Зачем ты это делаешь?
- А! Кто здесь? – испугал он и огляделся, но келья была пуста. Он отложил доску и перекрестился, собираясь встать на колени и снова творить молитву, но Голос его остановил:
- Не надо, не делай этого.
Монах повертел головой и сел на табурет.
- Вот он я, слушаю, – сказал он трепеща.
- Монах, ты Бога видел когда-нибудь?
- Нет.
- А Иисуса Христа?
- Тоже нет.
- Как же ты собираешься Его рисовать. Доверишься воображению?
Монах вспомнил про зеркало и смутился.
- Как получится.
- Как же вы, люди, делаете иконы своими руками, а потом им же и молитесь? Или думаете, что разрисованные доски, или мертвые идолы, заменяют Бога живого?
Монах заторопился:
- Нет, икона не может заменить Бога, это просто образ, чтобы легче было настроиться на молитву.
- Скажи, монах! Не стыдно ли становиться перед деревяшкой на колени, когда Отец рядом с вами, но вы поворачиваетесь к Нему спиной, и кланяетесь иконе, усердно молитесь. Разве Богу не обидно такое отношение? Самое сокровенное, что у вас есть, мечты, любовь и надежду, что должно быть обращено к Богу, доверяете глупым деревяшкам, и на них надеетесь.
- Так-то оно так, – монах совершенно растерялся. – Бог живой, конечно, но Его трудно представить, никто Его не видел и даже не разговаривал!
- Почему же, вот. Я говорю с тобой. Зачем тебе икона?
Монах истово перекрестился.
- Теперь действительно ни к чему! – восторженно прошептал он. – Но мне ведь никто не поверит.
- А сам ты себе веришь?
- Конечно, верю, – воскликнул монах. – Господи, какое счастье!
И он словно раздвоился. Тело его по-прежнему находилось в келье, а сам он воспарил над грешной землей и увидел ее вначале с высоты птичьего полета, потом оказался еще выше, и вся планета виделась под ним, как громадный шар, покрытый облаками и туманами. За короткое время он побывал во всех уголках земли и даже видел всю Вселенную целиком, звезды вспыхивали и гасли на его глазах. Восхищенный, он спрашивал и получал ответы на самые загадочные вопросы: откуда взялся человек, какой в жизни смысл, какая цель и задача. Все было понятно и не было ничего недоступного, но не все он мог охватить и вместить разом, но самое главное, он был счастлив как дитя малое, чего с ним отродясь не бывало, а тут!? Такое счастье. Наконец все закончилось, и монах снова очутился в своей полутемной келье, но ощущал себя совсем другим человеком! Душа в нем пела и светилась, она все еще парила.
- Ну вот, – сказал Голос. – Теперь ты сам видел, от чего отказывается человек, обращаясь к своим деревяшкам! Не надо, не твори икону.
- Не буду, – заверил монах. – Только что настоятелю сказать? Я обещал ему.
- Ты ему скажи про геморрой и экзему на руках. Геморрой у него оттого, что сидит не на своем месте, а экзема, потому что на послушников руки распускает. Если сделает выводы, само пройдет. Не бойся, про икону он забудет.
- Понял! – воскликнул монах, подумав про себя, что отныне у него начнется совсем иная жизнь. Какая, он не мог представить, но прежней она быть не может! Голос тем временем пообещал, что общаться они могут каждую ночь, и незаметно удалился, растаял. Монах задремал, и крепко уснул.
Утром он пошел объясняться с настоятелем, однако вчерашнее воодушевление его оставило, и он не решился прямо сказать про экзему и геморрой, а только промямлил, что будет молиться за его, настоятеля, здоровье, после чего заикнулся, что не может писать икону, нет, дескать, нужного настроения. Но тот так грозно посмотрел, что монах не решился сказать твердое «нет», и молча вернулся в келью. Там он подумал: не приснилось ли ему все вчерашнее, а вдруг и вовсе от голода тронулся? Маялся он, маялся, сомневался, а потом начал писать чудотворную икону. Больше он Голоса не слышал.