Из Маньчжурии... в прокуратуру. В. Харьковский

                Редактор   14 нояб. 24 г.

  Из Маньчжурии... в прокуратуру
 
Среди фронтовиков мне вспоминается невысокий, подвижный человек с внимательными и живыми глазами — Василий Иванович Харьковский.

Он возглавлял прокуратуру в крупном промышленном районе с высоким уровнем преступности – Дзержинском районе Волгограда, где проживает более ста тысяч человек.

Нас познакомила работа в областной прокуратуре. Он проводил чёткую и принципиальную общуюнадзорную деятельность, направленную на борьбу с   недоброкачественной продукции на заводах, приписками в строительстве и массовыми простоями вагонов на железнодорожных путях.

 Василий Иванович отличался начитанностью и грамотностью,  говорил  с юмором, что делало общение с ним  интересным. В общении с ним я узнал, что в годы войны он служил в Забайкалье, принимал участие в боях с японцами в Маньчжурии и был удостоен ордена Красной Звезды.

В то время в прокуратуре работали бывшие фронтовики — офицеры, получившие ранения и инвалиды, чьи  судьбы были  и интересными,   и поучительными.

Затем, будучи прокурором этого же района, я часто встречался со своим предшественником, чтобы посоветоваться  по сложным вопросам следствия и другим аспектам работы. Наши беседы   возвращались к теме войны. Ведь он  ее хорошо помнил. А я, будучи сыном офицера, участвовавшего в Сталинградской битве, мог поделиться его воспоминаниями об этом  сражении.

Однажды я попросил Василия Ивановича записать свои воспоминания и передать их мне. В то время я занимался поиском редких материалов по истории   края,  царицынской прокуратуры и увлекательных судеб   земляков в архивах и музеях. Благодаря этому, спустя годы, появились мои исторические повести, сборники рассказов и короткометражные телефильмы.

Прошло время, и вот Василий Иванович, будучи на пенсии, прислал мне   листы своих воспоминаний.

Давайте послушаем откровенный рассказ юноши, который прошёл через тяготы войны. Почувствуем ту боль, которую  пришлось пережить молодым парням, завоевывая Победу.

Его взволнованный голос доносится с рукописных страниц. В них — дыхание той огненной  поры.

«Я, Харьковский В.И. родился 14 декабря 1923 года в селе Молчановка Николаевского района Сталинградской области.
После окончания семилетки один год учился в Сталинграде, а 9 и 10 классы закончил в 1941 году в г. Иваново. Началась ВОВ. Я жил с сестрой, ждал призыва в армию.

В ноябре 1941 года, когда мне не исполнилось 18 лет, призвали в армию и направили служить в Забайкалье. После окончания карантина был направлен на 6-и месячные курсы младших лейтенантов, которые окончил в июле 1942 года. И был направлен в формируемый недалеко от границы 271 артиллерийский полк командиром огневого взвода. В течение двух лет был самым молодым офицером в полку.

В начале 1943 года в полк прибыли служить призывники 1925 года рождения. В это время продукты, из которых готовилась пища в столовых, в основным были американские (колбасная тушёнка в банках, концентраты). К началу весны среди военнослужащих началось массовое истощение, дистрофия, появилась цинга, а с наступлением весны дистрофики начали умирать. В то время такая обстановка была в Ленинграде, на Ленинградском и Карельском фронтах.

В нашей батарее, численный состав которой был около 70 человек, умерло 7 человек молодых солдат, а в других подразделениях еще больше.

Для проверки причины сложившейся обстановки прибыла комиссия из Москвы. Американские продукты заменили на отечественные овсянку, перловку и другие, запретили учения с длительными переходами и к осени 1943 года положение стабилизировалось.

В полку комплектовались команды и отправлялись на фронт. В 1945 году я был назначен командиром взвода управления командующего артиллерией дивизии (КАД).

В течение трех ночей к утру 8 августа наша дивизия прибыла к границе с Маньчжурий и сразу же форсировала реку Аргунь. Мы оказались на Маньчжурской территории. Впереди прошли танки, и мы в течение двух дней сопротивления со стороны японцев не встретили.(9 августа СССР объявил милитаристской войну Японии - автор Н.Б.)

На второй день после форсирования Аргуни многие войска двигались среди голых сопок. Жара стояла 40 градусов, никаких водных источников не было, цистернами воду не подвозили, была страшная жажда пить.

Много солдат в результате солнечных ударов лежало вдоль дороги, их не в состоянии были увозить машинами, много на месте скончалось.
Во второй половине дня появилось маленькое болото, сотни людей кинулись к нему, затоптали его, осталась одна грязь. Многие, в том числе и я, брали эту грязь, выжимали из нее в котелок воду, и эту жижу пили. Но она жажду не утоляла. Лишь поздно вечером нам встретилась небольшая речка и мы напились.

На третьи сутки ночью мы подошли к Хайларскму укрепрайону и начались бои, которые продолжались несколько дней.

Мой взвод обеспечивал командующего артиллерией связью с артиллерийскими подразделениями дивизии и разведданными об огневых точках и скоплениях живой силы противника».

Давайте прервем на минуту воспоминания Василия Ивановича.
 Скажу, что он отличался скромностью среди бойких  сотрудников прокуратуры, и черта эта проявляется в его рукописи.
На самом деле при штурме мощного Хайларского укрепления все было не так просто, о чем и рассказали его сослуживцы.

Японское командование превратило Хайлар в неприступную крепость с многочисленными подземными ходами на глубине 20 метров и гарнизону жестко приказали обороняться до последнего солдата.

Наши танки и гаубицы не могли пробить толстостенные бетонные доты, которые обстреливали. Штурм продолжался четыре дня. Кроме того, доты защищали смертники-камикадзе.

«Они с пулемётами на горе под запаянными металлическими колпаками сидели, пулей такую оболочку не пробьёшь, - рассказывал участник штурма Иван Петрученко. - Так мы изловчились со спины к ним подбираться и под колпак тлеющую телогрейку подсовывали, они там вскорости от удушья погибали».

   Наши саперы умудрялись уничтожать  доты так же с помощью динамита.
«Ночью мы потащили к дотам ящики с взрывчаткой. Сапёры предварительно сделали нам проходы, чтобы мы на минах не рвались. Всю ночь работали. А на рассвете весь динамит разом взорвали, - вспоминал Михаил Юринский. - Так японцы, кто жив остался, с поднятыми руками повыскакивали из дотов. Из ушей, из носа кровь течёт – очень мощный взрыв получился».

Военные эксперты считают, что яростное сопротивление японцев было связано с тем, что в подземельях Хайлара находились  засекреченные лаборатории для ведения биологической войны. Командование Квантунской армии планировало уничтожать советских солдат с помощью  распространения крыс, которые  были переносчиками чумных блох.

Продолжает вспоминать Василий Харьковский. «За добросовестное выполнение заданий командования я вместе с другими военнослужащими был награжден орденом «Красная Звезда».

  Мне хотелось выяснить, за какие заслуги он получил столь почётную награду.

В  огромнях архивах Министерства обороны  сохранился приказ командующего артиллерией 36-й армии от 6 сентября 1945 года о награждении В.И. Харьковского орденом от имени Президиума Верховного Совета СССР.

Также   разыскал я наградной лист на него от 29 августа 1945 года за подписью командующего артиллерией 103-й стрелковой дивизии. В нем скупо описаны деяния, послужившие основанием для награждения.

«Взвод КАД под командованием лейтенанта Харьковского в борьбе с японскими империалистами в период боевых действий дивизии в трудных условиях горно-лесистой местности своевременно давал связь на командные пункты командующего артиллерией.
Лейтенант Харьковский проявил мужество и настойчивость при выполнении боевых заданий командования».

 Василий Иванович завершает  для нас свои  фронтовые воспоминания. 

«Прорвав оборону Хайларского района мы подошли к горам Большого Хингана, где так же пришлось вести бои с японцами. К 3-у сентября наша дивизия вступила в Чанчунь. Япония капитулировала».

Добавим,читатель, что из погибших в советско-японской войне каждый седьмой пал в жестоких боях за  ту  твердынь-Хайларскую крепость. А вот молодому лейтенанту Харьковскому   судьба  в 23 года подарила дальнейшую жизнь.

Осенью 1946 года он вернулся домой из армии, проехав на поезде через всю страну в теплушке. Как же он соскучился по своим родителям!

Хотел остаться в селе и помогать им, даже устроился на работу контролёром в сберкассу. Но отец твёрдо сказал: «Сынок, тебе нужно расти. Мы с матерью справимся с хозяйством, а ты поезжай учиться. Мы будем помогать тебе продуктами».

Он отправился по Волге на пароходе в старинный Саратов и с сентября 1948 года начал изучать правовые науки в юридической школе. В 1953 году   успешно завершил обучение и был назначен помощником прокурора в большом Дубовском районе, который раскинулся у самой Волги.

Но на этом не остановился и, продолжая работать, заочно окончил Саратовский юридический институт.

Даже выйдя на пенсию, Василий Иванович, человек отзывчивый и порядочный, с горечью рассказывал мне, как после войны столкнулся с жёсткостью закона в послевоенное время. Он говорил об этом, нахмурив брови.

- Первое дело, по которому мне было поручено поддерживать государственное обвинение в суде, было  о краже несовершеннолетним учащимся ФЗО ведра картошки с соседнего огорода. А действовал указ Президиума СССР от 4 июня 1947 года. Закон был настолько жесток, что суд не имел права назначить наказание менее строгое, чем указано в том Указе. Поэтому я должен был просить наказать подростка лишением свободы и суд лишил его свободы на длительный срок. Это дело оставило в моей душе тяжелый осадок.

Я ответил ему, что, будучи прокурором   Дзержинского района,  не раз арестовывал несовершеннолетних за разбой, грабёж и изнасилования. И после таких арестов   порою просыпался ночью с мыслью: «Всё ли я учёл? Всё ли сделал правильно? Не испортил ли я судьбу этому пацану, парням?» Но ведь они принесли  тяжелое горе и беду другим людям.

 Вспоминаю этому ветерану следствия, как   недавно мы, сотрудники райпрокуратуры, глубокой ночью спешили на вызов.  С нами оперативная группа и криминалист. Предстояло осмотреть место происшествия  - в частном доме были обнаружены  три трупа с огнестрельными и колото-резаными ранениями.
  Только мы вернулись, как срочный выезд: в здании  отдела райисполкома прогремел взрыв, самого фигуранта размазало по стенам.

  Часто, днем ли, ночью,  выезжали мы на места трагедий: то к юноше, который покончил с собой, выбросившись с высотного балкона или его выбросили, то к месту вооружённых разборок между бандитами, где были убиты люди. А иногда в подвалах обнаруживали части расчленённого тела... Это были  лихие и опасные 90-е годы.

Василий Иванович  слушал  и понимал. Он  сам прошёл через всё это, лишь, как говорится, в другой жизни.

  Или, — рассказываю своему старшему коллеге, — не успел я приехать с ночного осмотра места происшествия, как вызывает недавно назначенный прокурор области. Спрашивает, почему РОВД не справляется с раскрытием умышленных убийств и других тяжких преступлений, и грозит мне серьёзными последствиями. Хотя обычно наш «босс» к районным прокурорам относился с  вниманием, но не всегда оказывал реальную поддержку.

 Я улыбаюсь Василию Ивановичу, вспоминая, как меня уговаривали возглавить проблемный район с малоопытным составом сотрудников, нехваткой следователей милиции и прокуратуры, а также судей и других специалистов. Мой «босс» и административный отдел обкома КПСС обещали  огромную помощь, но потом забыли о своих высоких словах. Однако мы справимся!

- Бывает и похуже, и то преодолели, - говорил он, кивая своей поседевшей головой.

Поговорив по душам,  ободрял я  пожилого, со слабым слухом старшего коллегу. Ведь такую работу и судьбу мы сами выбрали, и мое поколение продолжает бороться с нечистью, как когда-то это делал Василий Иванович.

Он, продолжая рассказ о своем  жизненом пути, писал в своей рукописи.

«В марте 1953 года вскоре после окончания 11-и месячных Ленинградских курсов я был назначен прокурором Старополтавского района. Всю работу прокурора приходилось осваивать самостоятельно. По планам облпрокуратуры почти каждый квартал планировались проверки с оказанием мне практической помощи, но лишь один раз через два года работы такая проверка состоялась.

Дело в том, что в то время в этот район можно было доехать лишь поездом через Саратов, а там почти полсуток нужно ждать поезда Москва-Астрахань, на котором доехать до станции Гмелинка, а от нее добираться до Старой Полтавки еще 40 км. Машин еще не было, а лошади в прокуратуре были чуть живые, т.к. денег на фураж не выдавалось.

В 1955 году вопреки моему желанию я был избран зональным секретарем РК КПСС, эта работа мне не понравилась, т.к. она беспредметна. Но она для меня была полезной, я приобрел опыт работы с людьми, общения с ними.
Это помогло мне в дальнейшей работе в прокуратуре.

После Старой Полтавки я работал шесть месяцев помощником прокурора Кумылженского района, десять лет прокурором Новониколаевского района, а с 1968 по 1971 годы прокурором отдела облпрокуратуры. Затем пять лет заместителем прокурора Советского района Волгограда и более 8 лет прокурором Дзержинского района.
За всю свою трудовую жизнь не имел ни одного дисциплинарного или административного взыскания, имел только поощрения.

В 1990 году был награжден орденом Отечественной войны 2-й степени.
Подпись Харьковский
14 апреля 2000 года».

Конечно, у Василия Ивановича была любящая жена Анастасия. Вместе они воспитывали сына Сашу и дочь Галину.

Я бережно храню его письменные и устные воспоминания.

 Теперь и вы узнали о судьбе этого удивительного, стойкого и мужественного человека из небольшого заволжского села Молчановка. К сожалению, этого старинного села больше нет, как и его сына Василия Харьковского.

Однако память о нём и многих  таковых людях с российскими корнями продолжает жить в наших сердцах.  А это значит,  что жизнь продолжается.


На фото.  У захваченного японского дота.