Глебу Яковлевичу Горбовскому

А может, и не стоит вспоминать,
Как Глебушка меня стращал безумьем
Не человеческим. Горбовского помянем
Вином простым, нехитрою закуской:
Бычком томатным, хлебом зачерствелым.
Читай стихи, просил кумир и леший,
И, крякнув, выпивал стакан неспешно,
Оправдываясь - аллергия, мол,
В носу першит, и пью я через силу.
Потом он доставал свою тетрадь,
Стихи, что летом в трезвом Комарово
Он сочинял в присутствии супруги,
И комната простая в коммуналке,
Где не было ни книг, ни украшений,
Вдруг раздвигалась, и сходили звуки,
И мир был на ладони у поэта.
А за окном уже рвались петарды,
Мы вглядывались в эти фейерверки
(Сейчас взрывают за окном салюты,
Что празднуют за метр от преисподней?),
Покачивал Глеб львиной головой,
И в комнату врывался Парк Победы,
Там прежде был развеян пепел
Блокадников, совсем невдалеке
Бадаевские склады догорали...
Налей ещё, он говорил негромко,
Не в силах о минувшем рассказать
Поэтам молодым, не знавшим смерти,
Что в оккупации разила всех.
(В дождь едут поливальные машины,
Оплакивая Глеба-человека.)
Поэт не здесь - и он же вечно рядом,
Самим Творцом представленный к наградам,
Как говорят, лирический поэт,
Каких не будет, и мятежный свет
Становится и мягок, и взволнован,
И Глеб с Россией жизнью зарифмован.
Бычок в томате, так он звал себя
Полушутя, и капала слеза,
Он вспоминал грехи, и покаянье
На этом свете длится и на том:
Он помирился, так сказал, с Христом.
Спасение, рассеянный склероз,
И пепел осеняет болью звёзд.

30 марта 2024 г.