Страсти-мордасти в деревне нашей

         В сельповском магазине с раннего утра не протолкнуться. Деревенские бабоньки с открытия магазина набились в него, как те соленые огурцы в бочке, что в углу, за прилавком стоит. И зачем их привезли, эти огурцы, спрашивается? Когда такого добра у каждой хозяйки в кладовке, по кадушке стоит. Да не по одной. И с огурцами и с капустой. А бабье столпотворение образовалось, потому как вчера вечером, в аккурат к закрытию сельпо, товар свежий с базы привезли. Особливо бабонькам нужен был сахар, на носу ведь  страда сенокосная, а пивишко то варить разом не из чего. А без пива какой, на хрен, сенокос. Нет, без пива совсем никак. Без этого напитка сена коровушке не наставишь. Перебой образовался с этим продуктам сладким. Уже горевать было начали мужики и бабы. А намедни, слава богу, говорят, мешков двадцать завезли.

         Перед продавщицей, как и полагается, разбитной и бойкой деревенской  женщиной, стоят весы. Еще те самые весы, что вместе с гирями и счетами канцелярскими, давным-давно ушли в небытие. Улетели те весы вместе с забавными птичками посерёдке, что при взвешивании товара никак не могут остановиться, чтобы стать на секундочку друг против друга. Да своими красными клювиками поцеловать друг дружку. А не даёт им это сделать продавщица, потому как некогда ей дожидаться этой птичьей идиллии. С размаху бросила самую тяжелую гирю на одну тарелку весов. Улетела птичка вместе с гирей на самый низ. А на вторую тарелку, быстренько сыпанула несколько совочков сахара. В услужливо подставленный покупательницей, матерчатый мешочек. Да так быстро, что птички, с красными клювиками, при встрече, не успели даже поцелуя своего птичьего зафиксировать, а продавец уже громко щелкает костяшками счётов, сумму покупки называет.

         А сахар, хоть он сахаром-песком и называется в народе, но вот беда, не всегда он течет  как песок из совка продавщицы. Больше норовит в этакие массы, влажные и слипшиеся, превратиться. Видя эту картину некоторые люди потихоньку шепчут, вот, мол, ежели к тем мешкам, что вечером привезли, да поставить рядышком ведро воды, то к утру оно будет совершенно пустым. Сахар всосёт всю эту воду в себя, а продавец опосля, положит в свой карман денежку за лишние килограммы. Ну, это на их совести. Так ли это на самом деле, нам неведомо.

    - А ты куда прёшь? Да ишшо, главно дело, поперёд меня норовишь пристроиться, “чучмечка ябоганская”! Я чегой-то не видала, чтоб ты очередь с утра занимала. А ну живо, во-о-он туда, в самый зад. И не изгиляйся мне тут, не тряси своими причиндалами.

    - Да на меня очередь соседка Нюська занимала! Вон она стоит, вишь, поддакивает.

    - Я тебе счас так поддакну, как угорелая вылетишь из магазина! Вместе с Нюськой своей. Глядикося, каку моду взяли, одна на весь украек очередь занимат и думает, всё чин-чинарём у них будет. А вот накося – выкуси!

   Это тетка Валька таким вот “макаром” строжится, порядок в очереди наводит! О-о-о!!! Она это умеет. Недаром в деревне зовут ее не иначе, как “баба-гром”. Ей по хрену мороз, мужик перед ней стоит или баба. Отметелит любого. Но поначалу обязательно спросит:

     - Ты, милок, добровольно с глаз моих смоешься, или мне всё же придется сопатку тебе поправить? Так, самую малость.

       А что? Помогает. За очень редким исключением. Да и то, если этот “фрукт” не местный. А предупредить его не успели. А может и не захотели, по каким-то причинам. Так что в магазине сейчас, та, которую она назвала “чучмечкой ябоганской”, уже давно в хвосте очереди затаилась.

       Интересной история получится, когда заглянешь краешком глаза в жизнь семейную Валентины этой и мужа ейного, Егора. Мужик то он у нее, совсем полная ей противоположность. Маленький, на цельных полторы головы ниже Валюши своей будет. Прям худенький весь, с ног до головы. И вот надо же! Народили кучу детишек, да какие баские они все у них, прям спасу  нет. А любовь то кака промеж них образовалась! Не только кулаком, а особливо кулачищем, если саму Валентину взять, не замахнутся никогда друг на друга, так ведь и словом нехорошим не обидят друг дружку. А если где в гостях, на другом конце деревни, ноженьки у Егорушки откажут, так ведь его Валюха ни в жисть не бросит, не оставит одного. На горбушке своей, через всю деревню в дом родной припрёт. На кроватку положит и рядышком пристроится. Вот любовь, так любовь, дивится вся деревня. И завидует втихаря, не показывая принародно зависти своей.

      Разборки магазинные прекратились, когда после топота лошадиных копыт по улице деревенской, в открытом дверном проёме показалась лошадиная морда. Дверь маленькая в сельповском магазине, даже конь едва ли смог бы пролезть в нее, посему всадник, сидя в седле, оставался на улице. Немолодой мужик, с бородой-лопатой, молол чо попало, на непонятном, пьяном языке, но одно, неоднократно повторяемое предложение, не оставляло никакого сомнения всем в магазине, кто там на улице сидит в седле.

     - Мы, русски мужики!

     Именно мы, а не я! Именно русски, а не русские.

    - Мы, русски мужики! И всюду русски мужики!

    И дальше целая речь, по-видимому, восхваляющая русский народ, особенно русских мужиков. За что и получил в деревне всенародное признание. Звание и имя – Русский мужик!

   - Ты, дядька Федор, совсем сбрендил, или только наполовину! Ты куда прёшь? Ну-ка, убирай коня своего из дверей! Дай людям пройти.

   - Не ругайтесь бабоньки! Лучше послушайте, что я вам счас спою:

     Господи, прости,
     Да стали титечки расти.
     Стали девки диковать,
     Стали титьки убывать.

   - Тьфу на тебя! Жисть, считай, прожил, а ума – ну, нисколечко не накопил. Тверёзый – чин-чинарём, а как выпьет, так и начинает блажить. Чо попало буровить. Езжай домой, кака тебе еще бутылка! Не завезли водку на этот раз.

   Послушался женщин дядька Федор, “русский мужик”. Развернув мерина своего от магазина, рысью поскакал в верхний край деревни. А женщины с купленным сахаром остались кучковаться у магазина. Ждут, не подвернется ли оказия какая, в виде лошади с телегой, чтобы свои тяжеленные сумки доставить до дома.

      Местная власть распорядилась, чтобы сахар продавали не более пяти килограммов в одни руки. Продавец неукоснительно соблюдала это распоряжение сельсоветское. Но что такое пять килограммов! Когда на флягу, чтобы сварить ядреное, доброе пиво, как минимум, необходимо восемь-десять килограммов. Вот и ставили сельчане в очередь, кто детей своих старших, а кто и соседей, кому этот сахар был ни к чему.

      Не успела выйти из магазина женщина по имени Федосья, как к ней подбежала запыхавшаяся девчушка, ее младшая дочь, первоклассница.

     - Мамка, мамка! Бежим скорей домой! Там наш папка соседку убивает! Скорей всего, убил уже.

     - Ты чего мелешь, полоумная! Какую соседку, как убивает?

     - Я пошла тебя встретить, слышу, у тетки Нюрки в сарае кто-то громко стонет. Я щелку в стене сарая нашла, смотрю, а на тетке Нюрке наш папка шевелится и кричит ей. Вроде, как немного еще осталось ей ждать, и скоро он прикончит ее. Вроде так и сказал. И вроде как они заметили меня, когда я удирать стала.

    Эх, Мишка, ты Мишка! Ну, скажите на милость, за какие коврижки, за каки-таки, награды, заманила тебя в сарай соседка твоя, одноночка. Неуж, весь страх свой потерял, прекрасно зная, какой бывает твоя суженая, когда ее не на шутку раззагнетишь. Заперла Федосья дочь в доме на щепку, засунув ее в нахлёстку. Это так дома в деревне закрывают от воров всяких, приблудных.  Попутно прихватив из кладовой двустволку и патронташ с патронами, Федосья вышла на крыльцо. К слову сказать, стреляла из ружья Федосья похлеще мужа своего.

    - Ну что, парочка влюблённая? Выходь по одному, будем строиться.

   И бабахнула в стену соседского сарая зарядом мелкой дроби. Тишина в сарае.

    - Не расслышали, ли чо ли? Повторяю, выходим из вашего гнездышка для построения.

      И с другого ствола влепила по сараю. И снова уши разгневанной женщины жалобной мольбы о пощаде не услыхали. Открыв дверь сарая, женщина убедилась, что он пустой. Покидала парочка сарай поспешно, даже некоторые детали нижнего женского белья остались лежать на топчане. Подцепив концом ствола женские трусы, Федосья повесила их на гвоздь, на всеобщее обозрение, сама не зная, для чего это делает.

     А в это самое время, на задах, в забоке у речки, парочка обдумывала своё незавидное положение. Особенно расстроили Михаила два ружейных выстрела.

     - Звиздец нам пришел с тобой, Нюрка! Большой и полный звиздец! Два выстрела –  это один мне, а другой для тебя ведь предназначался. Прибьёт нас Федосья. Как пить дать, прибьёт.

     - Чего ты распричитался? А совсем недавно вон каким героем был. Что, разве твоя разлюбезная у наших ног со свечкой стояла? Нет. Тогда может, повторим? Смотри, какая природа вокруг.

    - Да пошла ты, знаешь куда! Повторения ей захотелось! Шалава! Вот ты кто! И на кого самустился я, дурень. Дубина стоеросова!

    - Вот это правильно. Дубина, ты и есть, дубина. Вон, видишь, Федька идет, собутыльник и напарник твой. Кликни его и пообещай, сколько он запросит, за то, что это он, вроде как, со мной в сарае был.

    Подошедшему парню объяснять ситуацию долго не пришлось. Особенно понравилась та часть Михаиловой просьбы, что количество платы он должен сам установить. Ну, покуражиться, набить цену, по любому стоит.

    - Предложение ваше, конечно же, заманчивое. Но, Миша, хоть ты и напарник мой и товарищ, а вот очкую я очень. Больно свирепа у тебя Федосья, когда во враж войдет. Короче, меньше чем за литр беленькой, я не соглашаюсь.

     Вспомнив про два выстрела из ружья, что прозвучали совсем недавно, Михаил без малейших колебаний согласился. А Федька с Нюркой, как настоящие влюбленные, под ручку, уже по главной улице, не спеша стали двигаться к Нюркином дому. Да так, чтобы Федосья их “сфотографировала” непременно.

     А Михаил, на радостях, пообещал двум мелким рыбачкам прокатить их на своём ДТэшке, да еще посидеть за рычагами, если они отдадут ему всю выловленную ими рыбу. Всех пескарей и гальянов, что были нанизаны у них на прутиках. Сделка состоялась под честное слово, данное Михаилом, что не обманет их.

    Бедная женщина, по имени Федосья, увидев в окно, идущих в обнимку Федьку и Нюрку, несказанно удивилась. А потом пришлось ей, прям таки, обалдеть натуральным образом. Это когда увидела своего муженька, идущего через огород, с двумя куканами пойманной, мелкой рыбёшки в руках. Не сообразила даже, что раньше такого с ним не случалось ни единого разочка. Женщине даже стыдно стало за ревность свою. Хорошо, соседей не было. Не сбежались на выстрелы. А всё, дочка несмышленая! Показалось малышке, что это папка ее, в темном сарае, собирается прикончить соседку, вот и подняла шум. Обозналась девочка. А мать, не разобравшись, сразу за ружьё схватилась.

    И кто знает, вскроется ли когда-нибудь настоящая правда? Скорей всего, вскроется. Ой, чует сердце, не заставит себя долго ждать, правда, эта. Но это будет, как говорится, уже совсем другая история.

    Ну и что, читатели мои дорогие! Прочитали вы этот рассказик маленький и сказали себе, ну и накрутил автор в нем всякой всячины, напридумывал небылиц. “Сумлеваемся” мы, что в жизни такое могло быть. А ежели кто “сумлевается”, то скорей всего потому, что не жили вы в наших алтайских деревнях, в той далекой советской поре. А в наших деревнях, уж поверьте мне на слово, еще и не такие истории случались. Как говорится, бывали и еще "лохмаче".


      *** а фотографию слямзил в интернете, чтобы вы вспомнили, какими были весы в продуктовых магазинах в далекие, советские годы ***