Анекдоты из жизни художников

АНЕКДОТЫ ИЗ ЖИЗНИ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ
http://proza.ru/2023/03/27/322

ИНФРАСТРУКТУРА ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ

Альфонс Тулуз-Лотрек, отец знаменитого художника с той же фамилией, был отмечен весьма своеобразными привычками и нравами. Когда ему понравился собор в Реймсе, он разбил рядом палатку и наблюдал за его красивым видом, обитая в этой палатке.

Картины Тулуз-Лотрека шокировали тогдашнюю общественность и хорошее общество. Просто несказанно. Его дядя, в замке которого он отдыхал устроил однажды ауто-да-фе. В присутствии свидетелей и составлением протокола по всей форме он сжег 8 картин художника. И по совместительству своего племянника. Заметим, что все это происходило на полном серьезе.

Поплен мне рассказывал: однажды он посетил мастерскую Кабанеля, на мольберте стоял уже законченный прекрасный поясной портрет. Неожиданно пришел собрат по академии, взглянул на холст и сказал ему: "Мой дорогой Александр, подправьте же эту женщину, полотно пустое в нижней части!". После ухода товарища Кабанель сказал Поплену: "Хорош же он! Так я и притронусь к холсту, который уже оценен в двадцать тысяч!"

Всегда у художников были проблемы с властью. Французкий официоз долго не признавал импрессионистов. И вдруг, как громом среди ясного неба, Мане награждают орденом Почетного легиона. Все его поздравляют, но только не друзья. Верные принципу Бодлера "согласиться на награду, значит признать за государством или правителем право судить вас", они отговаривают его от этого шага. А когда Мане не сдается и получает награду, Дега с презрением бросает: "Я так и знал. Ты -- всего лишь самый обычный буржуа". Но если к награде полагается денежное довольствие, почему бы и не согласиться?

В начале XVI века правитель Мантуи герцог Федерико II Гонзага заказал художнику Джулио Романо расписать его новый дворец фресками фривольного содержания. Заказ был выполнен, однако никого в Италии это не взволновало, поскольку фрески не могли покинуть пределов дворца. Но вот рисунки решил скопировать ученик Рафаэля - известный гравер Маркантонио Раймонди. В 1524 году Раймонди выпустил книгу под названием "Способы" или "Позы" ("I Modi"). В книге было шестнадцать гравюр, изображающих различные любовные позиции. Папа Клемент VII был возмущен до глубины души и приказал уничтожить тираж богомерзкой книги, а автора посадить в тюрьму
Брунелески был замечательным архитектором своего времени. Однако по профессии он все еще считался каменщиком и камнерезом и состоял в их цехе. Осознавая свою силу, он вдруг перестал платить взнос в цеховую кассу. И хотя сумма была ничтожная по сравнению с его гонорарами его посадили в долговую тюрьму, что для него было страшным ударом: ведь он на равных разговаривал с герцогом и не думал, что обязан подчиняться каким-то глупым правилам

Узбекский художник Джалилов для разрисовки какого-то их правительственного здания в качестве моделей прекрасных женщин Востока взял солисток их ансамбля национального танца "Бахор". Одан из них, почему-то не попавшая на панно, подняла скандал. Она написал в ЦК письмо, где вылила все помои на своих коллег, кто чьей была любовницей, кто с кем спала. Перепуганное ЦК Узбекистана срочно потребовала у художника заменить лица. Тогда он пошел в центр Ташкента, где тусовались проститутки и снял их для моделей. Поэт Абдуллаев, лично знавший художника, потом спрашивал, правда ли это. Но тот даже возмутился: "Какая разница, если тебе нравится моя работа -- хорошо, нет -- то так и скажи" 

Уважение к собственному культурному наследию -- один из главных показателей жизнестойкости нации. У нас пошаливает отношение к этим вещам, а вот у армян... Несколько лет назад, где-то в момент перестройки в их Государственном музее украли несколько полотен Сарьяна. О краже написала "Комсомольская правда", озаглавив заметку "Какие же они сволочи" и напирая на то, что Армения -- маленькая страна и художник с мировым именем -- это большая редкость и великое достояние своего народа. Прошло несколько дней, и появляется уже другая заметка: "Не такие уж они сволочи". Оказывается, воры тоже читают "Комсомольскую правду" и буквально на следующий день после появления первой заметки в ереванском корпункте газеты раздался звонок. Звонившие сказали, что эти картины можно найти на кладбище в таком-то и таком месте, что и оказалось полной правдой.

Есть художники-прихлебатели, а другие -- народ очень гордый. Известно, как бедствовал гр. художник Ни. Пиросмани. В разных местах Тбилиси его пускали в каморки, но нигде он долго не задерживался. Один из духанщиков (трактирщиков) Месхишвили часто звал его к себе:
-- Иди ко мне жить, дам тебе комнату, положу жалованье, одежду; каждую неделю -- в баню. В свободное время рисуй сколько хочешь для других.
-- Нет, -- отвечал художник, -- не хочу надевать кандалы.
Точно так же 200 годами раньше вечно больной и нищий Ватто отказывался от помощи богатых покровителей.

Еще один случай из художественной практики. Грузия, перед самой Первой мировой мировой. Художник Пиросманишвили взялся расписывать погребок, начал работать, потом запил и пропал. Хозяин трактира нашел его, силой притащил к себе, запер в погребе, и не выпускал его два-три дня, пока тот работал. Еду и вино ему подавали в окно. Вот так надо обращаться с творческими людьми: иначе толку от них не будет.

Иногда и торговые люди совершают странные поступки, не совместимые с выгодой. В одном из тифлисских духанов два грузинских, тогда еще мало известных поэта Г. Табидзе и П. Яшвили читали свои стихи. Духанщик был так растроган, что снял со стены портрет Руставели, который для него когда-то написал ихний знаменитый художник Н. Пиросмани и подарил его... Нине Табидзе, большой красавице и жене одного из этих поэтов. При чем здесь правда женщина, в толк взять невозможно: она-то стихов не писала.

ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ ХУДОЖНИКА

-- Кто ваш любимый художник? -- как-то спросили мать Тулуз-Лотрека.
-- Только не мой сын. Редко родители полностью понимают своих одаренных детей.

Когда граф Тулуз-Лотрек окончательно решил посвятить себя живописи. Мать сумела определить его к богатому модному живописцу Бонна. Последний, однако, был несмотря на плату за обучение не очень-то доволен новым учеником.
-- Рисунок похож на детский, -- бросает он, например, проходя мимо Тулуз-Лотрека.
Юный граф тут же стирает рисунок хлебным мякишем. "Как я могу спрашивать, -- пишет он в письме другу, -- если сам великий мастер недоволен мною".

РАБОТА ХУДОЖНИКА

Буря занесла Апеллеса в египетскую Александрию, где правил Птолемей, имевший с художником какие-то давние счеты. Один шутник из свиты царя пригласил Апеллеса на пир, и там удивленный царь возмутился. Птолемей выстроил перед художником челядь, потребовав указать пальцем на виновника неуместной шутки. Вместо этого Апеллес схватил уголек и набросал лицо того человека, которого царь сразу же признал. Лукиан изложил другую историю о пребывании Апеллеса у Птолемея. Некий завистник Антифил обвинил художника в соучастии в заговоре против царя. Разобравшись с делом, Птолемей выдал невиновному Апеллесу огромную сумму в 100 талантов, и самого Антифила в рабы Апеллесу

Известна титаническая работа Микеланджело по росписи Сикстинской капеллы. Работа заняла всего четыре года. Микеланджело исполнил для нее сотни рисунков, многие из которых сами по себе шедевры. Впечатляют уже одни только физические параметры этого творения: площадь росписей Микеланджело в капелле около 520 кв. м. Поначалу, считая что для одного этот труд не под силу, он пригласил из Флоренции своих коллег-художников и предложил им написать что-нибудь в качестве образца. Увидев же как далеки их старания от его желаний и не получив никакого удовлетворения, как-то утром он решил сбить все ими написанное и, запершись в капелле, перестал их впускать туда и принимать у себя дома. А так как шутки эти, по их мнению, продолжались слишком долго, они смирились и с позором возвратились во Флоренцию

ПСИХОЛОГИЯ ТВОРЧЕСТВА

У французского художника Буланже была связь, с госпожой Натали из "Комеди Франсез". Когда-то красавица, она стала со временем необъятной. Он увековечил свою госпожу, с ее руками великанши, в великолепном панно в фойе театра (я не помню точно, вероятно "Комеди Франсез"). Ее огромное тело смотрелось чужеродным пятном среди классических фигур, но Буланже, влюбленный в характер (и в женщину) не хотел слышать никакой критики, говоря: "Это будет так, и все"

У Тулуз-Лотрека было две кампании, два мира, в которых он вращался. Один -- художников, врачей, людей порядочного общества. Другой -- проституток, борделей. И те, и другие, видя его попеременно у себя весьма удивлялись. "Когда он успевает работать, так гуляя", удивлялись одни. "Когда он успевает развлекаться, так работая", вторили им другие.

Как-то раз известного художника Волкова спросили, как он начинал свою карьеру. Волков раздраженно ответил, что для хлеба насущного ему приходилось служить в департаменте, причем одному за двоих, потому что рядом с ним протирал штаны один свистун, который ничего не умел, ничего не хотел, а только сидел и насвистывал целыми днями...
-- Да уж конечно! Входящие данные он не записывал, исходящие бумаги не отмечал... При сокращении вакансий нас первыми со службы выгнали. Он поступил в консерваторию, а я стал художником, -- со вздохом закончил рассказчик.
-- Наверно, этот свистун плохо кончил?
-- А фамилия его была Чайковский.

В 1920-е гг грузинский поэт Леонидзе беседовал с одним из духанных (т. е. вместе пили по кабакам) друзей Н. Пиросманишвили:
-- Как жаль, что его нет среди нас, -- сказал поэт.
-- Но сейчас другие времена, -- сказал поэт, -- не то что при царизме. Советское правительство теперь заботится о художниках и поэтах (наивный: как выяснилось потом "Советская власть дала писателям все -- она отняла у них только одно: право писать").
-- Нет, -- не согласился Лимона, так звали этого экзотического друга. -- Это его счастье, что он умер. Кто бы дал ему работу? Куда бы он делся?
-- Он бы, -- задумчиво возразил Лимона, -- все равно продолжал бы пить и бродяжничать, и подвел бы правительство.
Да согласие между художником и властью обречено быть кратким и непрочным.

Пиросманишвили рисовал свои прославленные шедевры просто так, "за выпивку и угощение". Однажды хозяину духана удалось продать одну из его картин "французу". Художник тогда входил в моду, когда после таможенника Руссо вдруг пошла мода на примитивное искусство. Духанщик попытался отдать эти деньги Пиросмани. Тот отказался: "За деньги не рисую" (а за что тогда еще рисовать? Ну если не платят, то понятно, а если сами платят, то почему бы и не взять?). Духанщик однако упорствовал и насильно втиснул деньги. Пиросмани рассвирипел, убежал и не возвращался несколько дней, и потом еще долго был за это обижен на духанщика.

Художник и коммерция -- вещи в общем-то плохо совместимые. В 32 года, ничего не добившись в искусстве Пиросмани прилепился к торговле. У него было немного денег и он открыл лавку. Торговали они по очереди с компаньоном, причем на долю последнего торговая вахта выпадала все чаще и чаще. Однажды тот в свой выходной день проходил мимо лавки. И хотя день для коммерции был очень удачный, она оказалась закрытой. Оказывается, Пиросмани вдруг повозку, груженую свежескошенной травой -- "много, с двух ишаков", купил ее, рассыпал в задней комнате по полу и валялся.
-- Понимаешь, друг. Так хорошо, что можно не ехать в деревню.
-- Ты что, Нико?
Естественно, дела так не делаются. "Ему было противно торговать," -- вспоминал об этом позднее его тогдашний компаньон

Апеллес как-то навестил своего друга Протогена, тоже художника, и, не застав его, оставил о себе знак, проведя на доске свою, так сказать, "фирменную" очень тонкую линию. Когда его друг вернулся и увидел эту линию, он сразу понял, что к нему приходил Апеллес. Тогда он провел по верх этой линии еще более тонкую. На следующий день Апеллес, вновь посетив друга и опять не застав его, "и стыдясь своего поражения, разделил линии третьей краской, не оставив никакого больше места для тонкости". Протоген признал себя побежденным

СЛАВА, УСПЕХ, ПРИЗНАНИЕ

Очень часто жизнь подтверждает справедливость самых банальных и плоских поговорок. Типа "не было бы счастья, да несчастье помогло". Граф Тулуз-Лотрек, но уже художник, не хуже чем его благородные предки любил лошадей, охоту. Однако в детстве, переломав себе ноги, он на всю жизнь остался калекой. Прикованный к постели он, в отместку судьбе, рьяно занялся живописью. Однажды кто-то из друзей выразил сожаление по поводу его несчастья.
-- Разве? Подумай, ведь не переломай я ноги, я никогда бы не занялся живописью.

Слава художника может принимать очень причудливые формы. Так, Пиросманишвили очень прославился по тифлисским духанам, где он рисовал, часто за "выпивку и угощение". Однако, когда в конце жизни он неожиданно пошел в славу, духанный мир воспринял это очень болезненно. "Подумаешь, знаменитость, -- сказал один духанщик, -- пусть благодарит за то, что его кормят". И это сказал человек, который неизменно относился к Пиросмани благожелательно. И даже после смерти художника, когда начали собирать сохранившиеся его картины, эта двойственность никак не стиралась. "Это память о Никала, я не могу ее променять на деньги," -- говорил другой духанщик на просьбу продать имеющиеся у него клеенки (а Пиросмани творил не на холсте, а на этих столовых аксессуарах). И он же с гордостью рассказывал: "Вчера ко мне заходил Зазиашвили -- настоящий художник, куда Пиросмани до него". Кто знает, но для историков искусства Зазиашвили, хотя и заслуженный художник Грузинской ССР, но не более чем ремесленник.

СТИЛЬ И ЖАНР. ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ОСОБЕННОСТИ

Однажды морской какой-то офицер рассматривал карту Тернера -- а тот был известным художником-маринистом на манер нашего Айвазовского -- и спросил:
-- Вот у вас корабль, а где же пушки?
-- Я рисовал с горы, в лучах заходящего солнца, и я их не видел.
-- Но вы же знали, что они там есть, -- настаивал морской офицер.
-- Однако я рисую не то что есть, а то что вижу, -- гордо ответил художник.
Наверное философ мог бы возразить: "Я думаю о том, что есть, а не о том, что вижу". Но морской офицер, похоже, не был философом. По крайней мере, его ответ история не сохранила.

Гоген последние годы своей жизни провел на Таити, острове в Тихом океане, куда он мечтал уехать долгие годы. Но и там его настигла вечная спутница его жизни -- нужда. Чтобы хоть немного подработать, он взялся нарисовать вывеску местного не то кабака, не то небольшой гостиницы. Однако не в силах переломить себя (а может, просто не умел), он нарисовал картину в своей излюбленной импрессионистической манере. На картине мальчик на зеленой лошади спускается к водопою.
-- Это что такое? -- сверхвозмутился заказчик. -- Где это вы видели зеленую лошадь?
-- А знаете, после хорошего обеда, в жаркий полдень, когда дремлешь на террасе, мир сквозь полузакрытые глаза представляется зеленоватым...
-- За свои 200 франков, -- такова была договорная цена, -- я хочу смотреть на мир открытыми глазами.Этот случай обыкновенно приводят, как пример непонимания филистером художника. А я думаю, почему художник не хочет понять заказчика? Почему человек за свои деньги не может смотреть на мир открытыми глазами?

Между художниками и простыми смертными были, есть и будут неизлечимые конроверсии. Последним хочется, чтобы было обязательно красиво и при этом похоже, художник же настаивает на своей особой цели. Одна дама увидев у Матисса на полотне голую женщину, вокликнула:
-- Но ведь женщины не таковы.
-- Это не женщина, -- сурово ответил мэтр, -- а картина.

В Риме во время Первой мировой войны Стравинский познакомился с Пабло Пикассо. Тот написал портрет своего нового знакомого, правда весьма своеобразный (Пикассо был тогда футуристом). Когда композитор уезжал из Италии, увозя с собой портрет, итальянские таможенники на границе проявили бдительность:
-- Это у вас что такое, синьор, вот эти кружки и линии?
-- Мой портрет работы Пикассо.
Таможенники долго совещались, а потом конфисковали портрет, видимо решив, что это план какого-то стратегического сооружения...

Сюжеты мастеров Возрождения вертелись исключительно вокруг божественных тем. Как к ним относились сами художники? По-разному. Но то что они были живыми людьми, со здоровыми человеческими инстинктами и мыслями -- несомненно. Джотто часто спрашивали, почему на всех его картинах Иосиф такой задумчивый.
-- А что вы хотите, -- отвечал художник. -- Его жена беременна, а он не знает от кого.

Художник творит для народа, сиречь для публики. Но последняя порой глупостью своих вопросов ставит в тупик, и приходится отвечать первое, что влезет в голову. Суриков (не путать с бывшим губернатором Алтайского края), когда его спрашивали, а где на картине "Степан Разин" персидская княжна, обыкновенно отвечал:
-- А вон, вон, смотрите, круги на воде.
Хотя совершенно очевидно было для хоть сколько-нибудь внимательного зрителя, что то были круги от весел.

РАЗНОЕ

К импрессионистской манере художника Уистлера Марк Твен относился несколько иронически. Однажды тот показал писателю новую, только что законченную картину. Критически рассмотрев полотно, Марк Твен ткнул в него пальцем:
-- На вашем месте я бы убрал это яблоко!
-- Осторожно, -- вскрикнул художник, -- краска еще не высохла!
-- Ничего, -- хладнокровно ответил писатель, -- я в старых перчатках. 

Однажды какой-то художественный критик спросил у великого пуантилиста Жоржа Сера, сколько точек в его последней картине. 86 тысяч, не задумываясь, ответил художник. Потом взял кисть и два раза коснулся ею картины: теперь 86 тысяч и две, невозмутимо добавил Сера

Группа художников-постмодернистов выставлялась в Бельгии. Один из группы потребовал изгнать своих коллег: хотя все они были и единомышленники по антибуржуазному искусству, но табачок врозь. Тем коллегой был Ван-Гог. Т.-Лотрек заступился. Бузотер не успокоился и вызвал его на дуэль. Тогда встал Синьоль и совершенно спокойно сказал:
-- Если Лотрек будет убит, то я продолжу дуэль вместо него.
Почему непонятно, но жест произвел впечатление.

Тулуз-Лотрек рассказывал, что в театре он увидел нацарапанной надпись: "Моя жена меня царапает, изменяет мне, но чем больше она меня мучает, тем больше я ее люблю".

Тулуз-Лотрек со своим аристократическим происхождением был редким гостем на Монмартре.
-- У вас ужасная собака, -- говорила одна дама другой. -- Она явно не породистая.
-- Ну и что? Зато какой красавец. Можно иметь прекрасную родословную и быть полным уродом. Не правда ли? -- обернулась она за подтверждением своих слов к Тулуз-Лотреку.
-- Вы совершенно правы, посмотрите на меня.
Художник происходил от голимых аристократов и был уродом.

Тулуз-Лотреки еще со времен крестовых походов отличались необузданным нравом. А может и раньше. Отец великого Тулуз-Лотрека мог сам отправиться стирать рубашку в пруду, ибо "стирка прачки никуда не годилась".
-- Но граф, как же вы?..
-- После того как отрубили голову Людовику XVI, ничего невозможного не стало.

У этих художников, импрессионистов и постимпрессионистов, была болезненная мания эпатировать добропорядочного буржуа не только не только своим искусством, но и стилем жизни. И это им сходило с рук, в отличие от О. Уайльда, которые пытался вести себя так же и погорел на этом. Тулуз-Лотрек обедал у себя с натурщицей. Не очень-то доверяя щепетильности своей кухарке, вернее совсем не доверяя, ибо эта женщина была из деревни со строгими правила, он ради того же эпатажа попросил натурщицу раздеться при кухарке. что та благополучно проделала, оставив только чулки и шляпу на голове. Кухарка не моргнув глазом, продолжала подавать на стол. А на следующий день решила уволиться. Пришлось Тулуз-Лотреку в следующих сеансах обслуживать себя самому. А вот отказаться от того, чтобы есть с голой женщиной, ему -- что? -- в голову не пришло?