Красная надпись на белой стене IV

Мой авторский сайт: https://www.danberg.net/


                Красная надпись на белой стене

                IV

Получило известность выражение, с веками обретшее реноме мудрости: “Плох тот ученик, который не превзошел учителя”. Сомнительна  универсальность такого суждения. Истинность оного небесспорна. Известны разнообразные, в том числе и противоположные мнения, и правота многих вполне подкрепляется доказательными доводами. А уж если не получается доказать какое-либо утверждение, то продемонстрировать справедливость его на примере всегда можно. Поскольку существуют различные интерпретации, то, безусловно, найдутся резоны и в пользу приведенной сентенции.

Честолюбивое желание ученика превзойти учителя порой нарушает идиллию бескорыстного сотрудничества сторон. То же самое можно сказать и об эгоистическом стремлении учителя удержать первенство. Используя несомненные достижения современного научного жаргона, можно говорить о неблагоприятных переменах в психологическом микроклимате образовательного тандема.

Копатели сей темы выдвинули немало оригинальных суждений. Скажем, утверждается, что ученик никогда не превзойдет учителя, если видит в нем образец, а не соперника. Или вот еще интересная находка: для иного учителя нет большей муки в жизни, чем слишком приверженный ему ученик.

Теперь обратимся к героям нашей повести, а именно, к ниппурскому образовательному тандему, включавшему учителя Даниэля и ученика Акиву. В начале совместной службы на страже вавилонских законов дядя обучал племянника сыскному делу, и читатель помнит, конечно, историю раскрытия преступлений Йони и Шош.

Прошло время, новая задача потребовала решения, и годы переменили роли.

Следовало раскрыть тайну смерти Валтасара. Посвятив свой талант труду пророка и отчасти запамятовав навыки детектива, Даниэль уже не чувствовал себя вполне уверенно в области сыска. Поэтому он призвал на помощь Акиву. Стало быть, учитель в прошлом, Даниэль превратился в ученика. Искушенный же в сыскном деле бывший ученик Акива приготовлялся стать учителем.

Заметим, что случившаяся метаморфоза ничуть не опечалила Даниэля. Точно также, как не огорчил его факт ужимания семейного бюджета. Возжелав славы в веках, Даниэль сравнительно легко простился с некоторыми благами дня сегодняшнего. Вероятно, пророк полагал, что подлинно великие мысли и деяния никогда не могут быть по достоинству оценены вечно близорукими современниками. Зато, выученные ошибками предков, будущие поколения имеют шанс взобраться на сияющие вершины разума.

Приземленный Акива, в отличие от духовного Даниэля, придавал большое значение лидерству. Еще в Ниппуре, будучи учеником дяди, племянник желал непременно отличиться и превзойти учителя. Теперь, призванный Даниэлем в помощники, а, фактически, в учителя, Акива чрезвычайно гордился доверием Дария и очень желал и надеялся доказать свое превосходство.

Однако, если спросить Акиву, зачем ему первенство, то он не найдется с ответом, ибо веление сердца логически не объяснимо и не подвластно рассудку. Внутренний императив, так сказать. Невыносимая загадка бытия. 

Будучи в Ниппуре дознавателем, Даниэль успешно завершал расследования одно за другим и завоевал прочную репутацию блестящего детектива. Переехав в предместье столицы, он оставил в головах провинциалов самые лучшие воспоминания о своих деяниях. Народному любимцу не обязательно умереть, чтобы его достижения безмерно превозносились благодарными ценителями – ему вполне достаточно просто покинуть пост, оставаясь при этом живым.

Нет ничего удивительного в том, что амбициозная цель, поставленная перед самим собой новым ниппурским дознавателем, оказалась весьма трудно достижимой: ведь чтобы превзойти славу прежнего детектива, Акиве требовалось преодолеть эмоциональную инерцию обожателей таланта Даниэля. Необходимо было выглядеть существенно лучше предшественника – только при этом условии Акива мог иметь надежду занять место народного фаворита в сердцах горожан.

Трудно с уверенностью сказать, исполнил ли честолюбивый Акива свое желание не просто стать любезным народу, но и превзойти в этом Даниэля. Не исключено, что это так. Но точно знать нельзя, ибо не известны нам критерии любви вообще, и любви народной в частности. Однако можно утверждать наверняка – Акива добрался до подлинных высот мастерства и справедливо обрел заслуженную славу. 

***

Поселившись у Асафа, своего бывшего ниппурского клиента, и случайно разговорившись с его малолетними дочерями, Акива узнал, что прежде в этом доме бывал Валтасар. По словам Рины и Пнины, царь полюбил их, но в особенности монарх благоволил к старшей воспитаннице по имени Рудабе. Эти обстоятельства показались Акиве обещающими с точки зрения будущего расследования. Поэтому он решил укрепить дружбу с юницами, а также расположить к себе их строгого отца и бдительную няню. 

Нет лучшего способа завоевать приязнь любящих родителей, чем выразить неподдельный восторг достоинствами их чад.

Акива подумал, что видавший виды отец близняшек осведомлен гораздо лучше его малолетних дочерей и вполне может стать полезным свидетелем. Поэтому ему необходимо было, во-первых, растопить суровость Асафа, а, во-вторых, умаслить няню Рины и Пнины. 

 - Асаф, давно ли ты перебрался из Ниппура в Вавилон? – полюбопытствовал Акива, словно бы ему это не было известно – ведь он пристально следил за передвижениями своих бывших клиентов, ибо рассчитывал, что богатый заказчик при случае вновь обратиться к нему.

 - Пять лет минуло, Акива, - ответил Асаф, уверенный, что дознаватель знает это не хуже его самого, и задает вопрос ради некой цели, к которой подбирается. 

 - За такой срок, небось, успел забыть, чем мы с тобой занимались в Ниппуре? Помнишь ли, как ловко я вывел тебя из затруднения?

 - Разумеется, помню, дорогой друг! Ничто дорогое не забывается!

 - На что спрос, на то и цена! Хоть и дорого тебе вышло, зато изрядно пособил я твоим делам, и кто, кроме меня, сподобился бы провернуть этакое дельце? Теперь вот ты в столице процветаешь. Помогай Господь, чтобы дальше не хуже. Если вновь запутаешься – обращайся ко мне, не гнушайся нашего провинциального воздуха!

 - Да уж куда мне теперь без тебя, Акива! А процветаю ли я? Дела в порядке, казна полнится, да только…

 - Знаю, Асаф. Нелегка ноша вдовца, огромна потеря, и горе глубоко в сердце свило гнездо. Поверь, всей душой соболезную. Но, кажется, есть у тебя отрада?

 - Спасибо за сочувствие, друг. А отрада и впрямь у меня имеется. Рина и Пнина, дочки-близнецы, свет моей жизни. На покойную матушку свою походят. Гляжу на них – и сердце поет, и слезы текут.

 - Какие чудные девочки, дай Бог здоровья малышкам! Умненькие, стройненькие, личики ангельские. Одно слово – красоточки! Найти стоящих женихов таким принцессам – задачка для папаши не простая. Да уж ты справишься!

 - Верно, Акива, дочки мои очень хороши – милые, нежные, утешение мне. Но я их не балую. И няня у них строгая.

 - Не многие отцы умеют любить своих чад, большинство только и знают, что печься о наследстве и приданом!

 - Я из немногих!

 - Сколько исполнилось Рине и Пнине?

 - Да ведь ты знаешь, говорил уж с ними. По одиннадцать им.

 - Разрешаешь, строгий родитель, подарить девочкам что-нибудь?

 - Ну, коли они тебе так полюбились – подари. Только смотри, чтоб всё одинаковое! Добрый ты человек, Акива. Нравишься мне!

***

На другой день Акива отправился в лавку, торгующую подарками для отпрысков богачей. Он купил две куклы, кукольные домики, кроватки для кукол, одежду кукольную – все строго одинаковое, как и говорил ему Асаф. Подумал и добавил две шкатулки со сластями, какие только в Вавилоне бывают. Затем двинулся в мануфактурное коммерческое заведение и вышел оттуда с рулоном добротной материи. Нагруженный дарами вернулся в дом.

 - Здравствуйте девочки, вы меня помните? – спросил Акива, - мы на днях беседовали с вами, правда?

 - Помним! Зовут тебя Акива, ты у отца в гостях!

 - А вот как вас зовут, я забыл. Подскажите!

 - Я – Рина!

 - Я – Пнина!

 - А я вам, Рина и Пнина, кое-что интересное принес. Вот, поглядите-ка, - сказал Акива и вручил каждой по огромному, завязанному желтой ленточкой свертку.

Рина и Пнина бросились развязывать ленточки. Справившись с этим самостоятельно, они принялись доставать из свертков подарки. При этом каждая ревниво глядела в руки сестры – не лучше ли у другой? Кажется, всё обошлось.

 - Балуешь ты девочек, Акива! – укоризненно промолвила няня, присутствовавшая при совершении даров.

 - Уж больно они хороши! А это тебе, уважаемая, сошьешь для себя красивое платье! – сказал Акива и протянул строгой воспитательнице рулон материи, - я еще долго у вас проживу, надеюсь увидеть тебя в новом наряде!

 - Ах, что ты! Благодарствую! Какой ты добрый, обходительный! – промолвила зардевшаяся от удовольствия няня.

 - А мне что причитается? – пошутил вошедший Асаф.

 - Нам, мужчинам, причитается радоваться, коли женщинам угодили! Погляди-ка на эти счастливые лица! Видишь, сегодня у нас с тобой есть основательная причина для довольства, не так ли?

 - Дамский угодник! А язык у тебя, дружище – выдающийся!

 - Язык уму подчиняется. У меня ум выдающийся!

 - Да, скромен ты. Говори, чего тебе надобно!

 - Хорошо, перейду к делу. Дарий поручил мне и Даниэлю расследовать смерть Валтасара. Из первого обрывочного разговора с Риной и Пниной я уяснил, что в твоем семействе проживала некая девица, не родня тебе. Слыхал я, будто сам царь частенько посещал твой дом и встречался с упомянутой юной особой. Мой безошибочный профессиональный нюх подсказывает мне связь визитов Валтасара с его таинственной гибелью. Мне нужно задать несколько вопросов тебе, няне и девочкам.

 - Спрашивай, Акива, для хорошего человека у меня всегда найдется немного правды! – ответил Асаф.

 - Как звали красавицу-девицу, которая воспитывалась в этом доме? – спросил Акива официально, словно для протокола, который в те древние времена не велся за скудостью средств письма.

 - Звали ее Рудабе, - опередила с ответом няня.

 - Как она попала к вам?

 - О, это удивительная история, - сказал Асаф, - наберись, сыщик, терпения и слушай. Соседи наши, персы, давно помышляют завоевать Вавилонию, да все им, видно, недосуг – на других фронтах сражаются. Между нами и ними пока большой войны нет, а так, сшибки малые. В одной из таких схваток наш отряд взял верх и захватил персидскую деревню. Дома и поля, разумеется, сожгли, стариков и младенцев, следуя правилам войны, поубивали, мужчин взяли в рабство, а с молодыми женщинами наши славные бойцы поступили гуманно, как принято в таких случаях.

 - Издалека, однако, ты начал! Я ведь спросил о Рудабе!

 - Вот я и подбираюсь к ответу. Случился на победном торжестве Валтасар. Он увидал среди пленных одну персидскую девочку красоты необычайной. Велел, пока беды с ней не случилось, увести ее подальше от солдатского праздника. Это и была Рудабе. И пришла монарху на ум прихоть, и влюбился государственный муж в нежное незрелое создание.

 - Позволь перебить тебя, хозяин, - вмешалась няня, - нет в твоих словах почтения к покойному царю. Валтасар был порядочным мужчиной! Он терпеливо дожидался, пока юная Рудабе подрастет, и не торопился принимать ее в свой гарем. Он опасался, что многоопытные жены растлят чистое и невинное создание. Особенно опасна, как говорят, ревнивая Сина. Слыхала я о ней.

 - Кажется, я догадываюсь, почему Рудабе оказалась здесь, - бросил Акива.

 - Мой дом имеет добрую славу в Вавилоне, - сказал Асаф, - нравственные устои нерушимы в стенах его. Валтасар хорошо знал мою семью, и поэтому он отдал Рудабе на воспитание именно ко мне – пусть растет вместе с Риной и Пниной под строгим надзором няни. Так решил наш монарх.

 - Так чего же влюбленный Валтасар добивался? – притворно удивляясь, спросил Акива.

 - Да ведь это так понятно! – снова заговорила няня, - Валтасар хотел, чтобы возлюбленная его сперва созрела, а уж тогда он возьмет ее во дворец!

 - Права ты, няня, действительно порядочный мужчина, этот Валтасар, пример для многих! – заметил Акива.

 - Рудабе была старше нас, а мы всё равно дружили! – вмешалась Рина.

 - Она не задирала нос перед нами! – добавила Пнина.

 - Рудабе выучила нас понимать по-персидски! – сказала Рина.

 - А от нас она переняла вавилонские слова! – присовокупила Пнина.

 - Рудабе рассказывала дочкам какие-то бесконечно длинные стихи. Называла их “Шахнаме”, - улучив паузу, вставил слово Асаф.

 - Чем примечательна эта Рудабе, были у нее какие-нибудь особые приметы? – задал обязательный вопрос Акива!

 - Конечно были особые приметы! – воскликнула няня.

 - Какие же? – встрепенулся и приготовился запоминать Акива.

 - От головы до ног она бела, как слоновая кость, - принялась перечислять няня, - стройна, как платан, два глаза – сияющие нарциссы, ресницы чернее воронова крыла…

 - А волосы обыкновенные? – перебил Акива.

 - Ни в коем случае! Не сомневайся даже: вдыхаешь мускус – это запах ее волос! – вдохновенно закончила няня.

 - Почему Рудабе сейчас не с вами?

 - Не знаем! – огорченно промолвила Рина.

 - Куда-то пропала! – печально добавила Пнина.

 - Рина, Пнина! Пора укладывать кукол спать! – промолвил Асаф и проводил девочек и няню в детскую комнату.

 - Что ты хочешь добавить мне в конфиденциальной обстановке? – спросил Акива.

 - Валтасар оказывал знаки внимания Рудабе, причем у меня дома. На мой старомодный взгляд это выглядело непристойно и вполне могло повредить безупречности моей репутации, - решительно заявил Асаф.

 - Выходит, ты радовался, когда Рудабе исчезла?

 - Не скрою, доволен был.

 - Добрым именем своим дорожил?

 - Не только. Слишком частые визиты монарха небезопасны. Тяготился я ими. Внимание владык хорошо, если не чрезмерно. Как говорится, цари пируют – подданные горюют, а меч власти длинен.

 - Так куда же подевалась Рудабе? Может, Валтасар устал нести бремя воздержания и забрал юную красавицу к себе?

 - Этого я не знаю. Ты же бываешь во дворце, там и спрашивай.

 - Я понял, что Валтасар по уши влюбился в Рудабе. А сама-то девица любила своего покровителя?

 - Рудабе была без ума от Валтасара. Поэтому я предупредил няню, мол, внуши своей старшей воспитаннице, чтобы она с девочками не болтала о своей страсти – малы еще такими вещами интересоваться!

 - А известны ли тебе какие-нибудь необычности в повадках Рудабе?

 - Сия дева имела обыкновение переодеваться воином. Валтасар дарил ей разные военные принадлежности – то легкую рубаху кольчужную принесет, то шлем, то меч короткий. Мои глупышки глядели на нее с восторгом.

 - Что означали эти маскарады?

 - Валтасар, бывало, нарядит свою зазнобу солдатом и пропадают оба день-два. Потом он возвращает девицу ко мне в дом. Последний раз взял ее царь с собой, и не видали мы больше Рудабе, а монарх вернулся во дворец.

 - Спасибо, за помощь, Асаф.

 - Рад, если был полезен.

 - Расследование только началось. Надо действовать дальше.

***

Акива уединился в своей комнате и предался размышлениям. Ему ясно было, что связь Валтасара и Рудабе заслуживает пристального внимания и по-прежнему перспективна: это один из возможных путей, ведущих к установлению причины смерти царя.

Свидетельства, полученные в семействе Асафа, рисовали образ Валтасара как легкомысленного сластолюбца. По своему опыту Акива знал, что над людьми такого сорта часто нависает угроза, о которой они даже не подозревают.

“Куда, однако, подевалась Рудабе? – задавался вопросом Акива, - уж не сбежала ли обратно к своим? Стычки между вавилонянами и персами не прекращаются. Рудабе наряжалась воином, а Валтасар брал ее с собой. Зачем? Наблюдать за сражением? Могла ведь девица переметнуться к персам! Нет, это навряд ли – ведь она любила Валтасара, стало быть, не покинула бы его!”


“Необходимы новые свидетельства. Пожалуй, следует поговорить с Синой!” – подумал Акива.

Целиком повесть опубликована здесь:  ЛИТРЕС