7. Доширак и хозяйственное мыло

Первый день долгожданного отпуска я решила отметить ярким маникюром и поехала в салон на Патриарших прудах. Через 2 часа вышла на улицу и остановилась на ступеньках, чтобы полюбоваться блеском аккуратных ноготков.
 Напротив двери в тени акации стоял привлекательный молодой мужчина.
 Высокий рост, светлые волосы собраны в хвост, на нежном лице аккуратные маленькие усики и бородка, белые бриджи и белая футболка элегантно обтягивали тело, подчёркивая стройность фигуры. От него веяло свежестью и чистотой. В руке мужчина держал саксофон в чёрном футляре.  Он явно кого-то ждал.
Неожиданно мужчина широко улыбнулся, сделал несколько шагов в мою сторону и сказал: «Привет!»
«Обознался», - подумала я, но решила поиграть с ним и  лукаво прищурилась
- Привет.
- А я тебя уже давно жду! – добродушно сказал он.
- Меня? Не может быть! Мы с Вами не знакомы, - кокетливо удивилась я.
- Я тебя сразу узнал! – продолжал настаивать он. – Ты – самая красивая девушка на Патриарших прудах!
И мы оба засмеялись.
- Ты к метро? – спросил он, как будто мы давно знакомы.
- Да, - немного задумчиво проговорила я.
- Гоша! - представился он и протянул руку.
- Полина, - улыбнулась я и протянула руку в ответ.
Он взял мою ладонь, задержал взгляд на маникюре, поднёс к губам, нежно поцеловал пальчики и проговорил с придыханием: «Приятно познакомиться, Полина!»
По дороге к метро мы зашли  в маленькую кофейню. Пирожного Гоша мне не предложил, а просто взял две чашечки кофе.
- Ты же любишь кофе? – он сделал выбор за меня.
- Предпочитаю зелёный чай, - улыбнулась я.
- Ну, а джаз ты любишь? Тут-то я не ошибся? – и он приподнял над столиком саксофон.
- Безусловно, - ответила я,  широко улыбнувшись. – Я бы с удовольствием послушала. Где ты выступаешь?
- В разных местах, - нехотя ответил Гоша.
- Наверное, ты хорошо импровизируешь?
- Импровизация – это отчаянная попытка вспомнить мелодию, - пошутил Гоша.
Мне понравилась эта шутка, и я засмеялась.
- Джаз – вообще не простая штука. Это музыка для всех, но понятен он не каждому, - опять пошутил Гоша.
Я хихикнула, и вдруг в моей голове всплыли строчки:
- «Ранним утром, разгоняя сон,
Подобрав мотив дождя и света,
       На бульваре плакал саксофон,
В оживленном ритме аллегретто», - процитировала я начало стихотворения  Ирины Гусевой «На бульваре плакал саксофон».
Гоша зааплодировал, а потом сказал:
- Слушай анекдот про саксофониста.
На сцене саксофонист  спрашивает басиста:
- Чего играем?
 - I love you! - отвечает тот.
- I love you too!!!  А играем-то мы чего? - и Гоша заливисто захохотал.
 Мы ещё посидели в кофейне, а потом обменялись телефонами, чтобы снова встретиться в ближайшее время.

На следующий день Гоша позвонил мне и предложил прогуляться по вечерней Москве.  Мы немного походили по городу, и Гоша сказал,  что было бы неплохо, посидеть где-нибудь в укромном местечке и…  пригласил к себе домой.
- Ну, нет. Уже поздно, -  начала упираться я. – Не хочу никуда ехать!
- А ехать и не надо, вот мой дом, - Гоша небрежно махнул рукой в сторону серой сталинки,  возле которой мы стояли.
- Пойдём.  Чего ты боишься? Посидим, попьём чай,  поболтаем, я расскажу тебе смешные  случаи  из гастрольной жизни, - настаивал он.
- В общем, почему бы и нет, - немного подумав,  согласилась я.
Через несколько минут мы стояли перед массивными деревянными дверями высотки. Гоша не без усилий потянул за медную узорно-литую ручку, и мы вошли в подъезд.
Повеяло сталинским ампиром: с необыкновенно высоких потолков, обрамлённых барельефами, свисали позолоченные люстры. На стенах - глянцевый серо-розовый мрамор. На полу гранитная плитка выложена геометрическим орнаментом. 
Мы вошли в большой лифт с зеркалами и мягкой банкеткой на металлических ножках, а вышли на 9-ом этаже и остановились у лакированной деревянной двери с номером 98.
 Гоша долго возился с ключом и, наконец, открыл квартиру, но на пороге как-то замялся и пробурчал еле слышно:
- Ну, наверное, надо что-то купить?
- Это на твоё усмотрение, - заходя в квартиру, ответила я, - Гостя  принято чем-то угощать, но мне и чая хватит.
Он ушёл в магазин, а я стала осматриваться.
Однокомнатная квартира: потолки с лепниной - метра три с половиной, широкие дверные проёмы, просторная прихожая. Кухня оформлена в стиле советского времени: столик и два табурета, газовая плита стоит обособленно, так же отдельно раковина и шкаф-пенал для посуды, старая голубоватая плитка доходит ровно до середины стены, а  дальше до потолка – побелка. Гостиная (она же спальня) оформлена в стиле лофт: стены небрежно покрашены белой краской, через которую проступают куски кирпича, мебели почти нет, только металлическая вешалка из Икеи и прямо на полу толстый матрас.
Минут через пять позвонил Гоша.
 - А что купить-то?! – кричал он в трубку, явно нервничая.
 - Ну, я не знаю.  Виноград, наверное, или клубнику, сейчас сезон клубники,  - смутилась я, вопрос мне не понравился.
- А коньяк или шоколад? – не унимался  Гоша.
- Возьми то, что сам захочешь, - напряжённо ответила я.
Через несколько  минут  Гоша вернулся. Он был взволнован, в руках  держал две упаковки Доширака и банку Колы.
 Я робко спросила:
- А винограда не было?
На это он раздражённо ответил:
-  Я хочу есть! Сейчас поем,  а потом всё остальное!
«Что это с ним?  Откуда взялось это раздражение в голосе? А ведь был таким милым…!»  -  подумала я  и решила посмотреть, что будет дальше.
Гоша залил кипятком Доширак, предложив из вежливости и мне. По квартире разнёсся химический запах приправ, и я уверенно отказалась от такого щедрого угощения. 
За считанные секунды Гоша проглотил размякший Доширак, запил его Колой и открыл свой рюкзак. Я приподнялась на стуле и вытянула шею, пытаясь заглянуть внутрь рюкзака. Что же всё-таки он купил? Коньяк? Клубнику? А может, коробку шоколадных конфет? Но из рюкзака Гоша  достал…  кусок коричневого хозяйственного мыла. По кухне мгновенно разнёсся омерзительный запах то ли псины, то ли протухшей рыбы… Гоша поднёс мыло к носу и с наслаждением полной грудью вдохнул  «чудесный аромат». В его глазах заплясали счастливые искорки.
Я удивилась:
- А мыло-то хозяйственное зачем? Ты стирать собираешься что ли?
-  Нет, - гордо ответил он. - Я моюсь хозяйственным мылом,  это полезно для кожи! Пойду мыться, - довольно улыбаясь, сказал он и скрылся в ванной.
Я осталась одна, растерянно думая: «А не уйти ли мне поскорее домой?».
Но, буквально через 3 минуты  Гоша вышел. Его бёдра были туго затянуты синим махровым полотенцем. На плечах и груди блестели капельки воды.  Довольно улыбаясь и благоухая  «ароматами» хозяйственного мыла,  он сказал:
- А теперь ты!
- Что я?!
- Иди и помойся хозяйственным мылом!
- Зачем?!
- Я люблю, когда женщина пахнет чистотой!
Со мной чуть не случилась истерика.
- Да я даже пальцем не коснусь этого мыла! Оно же  мерзко пахнет!
- Ну, ладно, - примирительно ответил Георгий и стал протягивать ко мне руки,  пытаясь обхватить все части тела сразу. 
Я закричала:
-  Нет! Нет! Убери свои руки! Не надо ко мне прикасаться! Запах от тебя невыносим!
Неожиданно Гоша сник, лёг в постель и накрылся с головой одеялом.
«Обиделся, - подумала я. – И что мне теперь делать?»
Подходить и успокаивать Гошу совсем не хотелось.  Я тихо выскользнула из квартиры и потрясённая поехала домой.
Утром от Гоши пришло злобное сообщение. Он писал, что я создала ему проблемы. Оказалось,  квартиру Гоша снял на одни сутки, и деньги теперь пропали. А ещё он потратил на меня значительное время, отказался от концерта и потерял гонорар. Но, главное: своим отказом я лишила его творческой энергии.
- Возможно, источник твоих проблем - излишняя самоуверенность? - ответила я Гоше и заблокировала его.
Через пару недель подруга пригласила в «Джаз- клуб». На сцене солировал саксофон. Приглядевшись, я узнала Гошу. Он был прекрасен, белые джинсы идеально сидели на нём, подчёркивая брутальность. Две девушки тёрлись возле сцены, пожирая Гошу влюблёнными глазами…
Эх, знали бы вы, милые девушки, о Дошираке и хозяйственном мыле….