Ч. 2. Гл. 6. Доказательство от противного

«Простые развлечения – единственное убежище сложных душ» - сказал великий английский писатель Оскар Уайльд, авторитетом которого Алексей и оправдывал свое пристрастие к боевикам и детективам. Причем и то и другое он любил читать: схематичность сюжета и диалогов оставляла значительный простор для воображения, в то время как столь же примитивный видеоряд лишал импровизационной свободы, делая занятие совершенно бессмысленным. Ибо, как сказал другой великий писатель, Козьма Прутков: «Плюя с моста в воду, наблюдай за кругами, которые при этом расходятся, иначе твое занятие превратится в пустую забаву». По той же причине «порнуху» он предпочитал смотреть, но «интеллигентную»: без «жести» и извращений. Лениво рыская в сети в поисках этих бесхитростных развлечений, Алексей совершенно случайно наткнулся на любопытную статью.

«Великий Бродский свою нобелевскую речь начал словами: «Для человека, чей родной язык – русский, разговоры о политическом зле так же естественны, как пищеварение». Если продолжить эту аналогию, то дебаты в терминах «левый», «правый» вызывают чувство похожее на несварение желудка. Гораздо более актуальным представляется вопрос из «другого кина»: «... ты за большевиков али за коммунистов?».
Сын двух великих Российских поэтов Анны Андреевны Ахматовой и Николая Степановича Гумилева, Лев Николаевич Гумилев, несмотря на антисемитизм, был великим ученым, высказавшим, на мой взгляд, гениальную догадку: процессы народообразования или этногенеза, сопровождаемые, как правило, революциями, войнами и другими выбросами пассионарной энергии, начинаются с биологической мутации.
Последняя такая мутация, результатом которой стало образование «новой общности людей – Советский Народ», произошла, судя по всему, в 60-х годах позапрошлого века. Достаточно вспомнить свидетельства очевидцев. Пильняк, в рассказе «Кожаные куртки», говорит о том, что коммунисты чем-то визуально отличались от остальных людей. Но самым авторитетным, конечно, является свидетельство другого антисемита – Федора Михайловича Достоевского (вообще антисемитизм людей такого масштаба, как Достоевский и Гумилев является, видимо, подсознательным проявлением инстинкта самосохранения: иначе им в России было просто не выжить, не говоря уже о том, чтобы быть прочитанными кем-то, кроме евреев): «...Я вот что заметил при этом, что самый закоренелый и нераскаянный убийца все-таки знает, что он преступник, то есть по совести считает, что он нехорошо поступил, хоть и безо всякого раскаяния. И таков всякий из них, а эти ведь, о которых Евгений Павлыч говорил, не хотят себя даже считать преступниками и думают про себя, что право имели...»  - с пророческой прозорливостью говорит князь Мышкин.
Однако первым проявлением такой пассионарно-коммунистической мутации можно, несомненно, считать возникновение Ислама: Мохаммед был первым в истории мировых религий пророком, финансировавшим свою «избирательную кампанию» грабежами (ибо думал про себя, что право имеет). Вторым стал Ленин («грабь награбленное»). Таким образом, традиционно проарабская позиция России объясняется, скорее генеалогическими, а не «логическими» причинами. Косвенно, предположение о биологической мутации, вызванной некими природными катаклизмами, подтверждает и тот факт, что все эти страны, включая Россию, обладают гигантскими запасами нефти.
Интересно, что страной, наиболее предрасположенной к тоталитаризму, является Япония. Сам факт культивирования ритуального самоубийства по причине неудовольствия (не более) начальника своим подчиненным, говорит о многом. И все же японцы сумели избежать подобного развития событий, по той простой причине, что не могут себе этого позволить. Им деньги зарабатывать надо. И не для жиру, а чтобы выжить, потому что другого способа выжить у них нет. Страны же экспортеры нефти подобны проституткам: они торгуют тем, чего не покупали. Такой способ зарабатывания денег неизбежно накладывает отпечаток на коллективную психологию «электората» этих стран. ****и, сэр!.. Наверное, поэтому, Создатель уберег собственную вотчину от такой беды и именно поэтому знаменитая фултонская речь Черчилля имеет гораздо более глубокий смысл, чем «декларация о намерениях» бороться с коммунизмом в одной отдельно взятой стране. Черчилль первым из западных политиков понял и предостерег, что речь идет о конфликте цивилизаций, отличающихся не только шкалой ценностей, но и системой мировоззренческих аксиом.
Таким образом, коммунизм сам по себе являясь категорией вне политической, вне идеологической, а биологической, поляризует общество на две, примерно равные части. Одни, левые, пытаются экстраполировать собственную систему аксиом (например, «территории в обмен на мир») на своих коммунистических или мусульманских друзей, удивляясь (как Клинтон) неадекватности их реакций и не понимая, что перед ними мутанты. Другие, правые, пытаются убедить первых, что в свете уже накопленного исторического опыта, их (левых) поведение является либо патологическим невежеством, либо клиническим идиотизмом, но к сожалению, безуспешно».

Несмотря на откровенно эпатажный тон статьи, было в ней нечто, заставившее Алексея «сделать стойку». Еще одна черта, углубляющая аналогию между началом второго и началом третьего тысячелетий нашей эры – война с исламом. Разрушение в 1009-м году халифом Аль-Хакимом Иерусалимского храма Воскресения Христова (храм Гроба Господня), что и стало причиной крестовых походов, было актом не менее драматичным, чем разрушение башен-близнецов в 2001-м. Но дело было даже не в этом, а в энтропийной идентичности пассионарных взрывов начала VII в Аравии и начала XIX века в России. Уже первые компьютерные прогоны доказали очевидную корреляционную зависимость...
Тель-Авивский бульвар Ротшильда, указанный во всех путеводителях, но тем не менее спасительно обойденный навязчивой прагматичностью туристов, место уникальное: небольшие уютные кафе, мирно сосуществующие с приятно не шумными детскими площадками, вековые эвкалипты и едва уловимый запах моря воплощаются в пасторальную «местечковость», трогательно оберегающую себя в центре большого современного города не только от его соблазнов, но даже от его шумов. Алексей и Ираклий устроились на террасе одного из таких кафе.
- ... Как ты догадался?
- Злой ты стал, Леша, нервный. Но ход твоих мыслей мне нравится, особенно когда совпадает с моим, а потому достаточно было посмотреть в LOG-е запрашиваемые тобой данные...
- Почему я никогда не «шмонаю» LOG на предмет изучения области твоих интересов?
- Потому что тебе это не интересно. Ты слишком увлечен своими идеями, чтобы быть терпимым к чужим – никак не повзрослеешь. А мне нравится следить за твоей логикой: в ней есть неожиданность сюжетных поворотов добротной литературы.
- Щас заплачу. Почти как у Пушкина: «Он же гений, Как ты да я. А гений и злодейство...», ну дальше ты знаешь.
- Судя по твоему сарказму, мне ты отводишь роль Сальери. Но не волнуйся – травить тебя я не собираюсь.
- Ты даже не представляешь, как меня это радует. Ну просто – гора с плеч. Позволь только полюбопытствовать, это как – возрастная сентиментальность или снобистское отвращение к конкуренции.
- Ого! Ты переходишь границы, а это значит, что тебе действительно скверно и я даже не буду спрашивать почему. А вот насчет «снобистского отвращения к конкуренции» - ты это о чем?
- Только не язви – и так тошно: по-моему, за мной следят.
- Ты что, детективов обчитался? – Ираклий машинально огляделся по сторонам. В глубине кафе сидел человек с неестественно густой для такого «градуса» седины копной волос, оттенявших загорелый волевой профиль. Это сочетание показалось Ираклию нехорошо-знакомым, однако в следующий момент там уже никого не было. – Слушай, а ты уверен, что это не заразное?
- Я же просил – не язви!
- Да нет – я серьезно. К тому же наличие паранойи еще не говорит об отсутствии преследования. Смотри, организация, на которую мы работаем, чем-то похожа на тот бордель, в котором наибольшее удовольствие получает наблюдающий за наблюдающим. «Пищевая» цепочка, оберегающая тебя, функционирует уже давно и поверь, эти ребята профессионалы. Но, видишь ли, в чем дело, ты вторгаешься в такие области знания, когда само знание меняет судьбу и не хуже меня понимаешь, что это может вызвать флуктуации на гране мистики. Тут, конечно, нужен профессионализм другого рода. Я попробую продублировать твою идею с «черным камнем Каабы» и Тунгусским метеоритом. Но прости за банальность – будь осторожен.
Идея, о которой говорил Ираклий, была очевидной, как незаменима прищепка для галстука, при условии пользования галстуком: если признать справедливость теории Алексея о существовании некоторой совокупности предметов, взаимное расположение которых определяет судьбы людей и народов и даже инициирует процессы этногенеза, то одним из таких предметов должен был быть «черный камень Каабы» - одна из главных мусульманских святынь. «Кто и когда построил Каабу - неизвестно. Известно лишь, что она являлась священным местом для народов Аравии задолго до возникновения ислама. По преданию (которое фиксируется еще за 200 лет до Мухаммеда), Райский камень - белый яхонт - был принесен ангелом Джабраилом (Гавриилом) Адаму после его раскаяния. Черным камень стал позже из-за грехов и порочности людей, для того чтобы они не увидели рай, который можно было рассмотреть в глубине камня» . Главная особенность этой легенды, отличающая ее от сотен подобных – указание на способность камня реагировать на НРАВСТВЕННОЕ состояние людей. Не эмоции, не накал страстей, но НРАВСТВЕННОСТЬ – а это уже категория социальная. Таким образом, утверждается связь между материальным предметом и состоянием пассионарного поля социума. Другой особенностью камня, ставшей его «идентификационным» признаком, стала способность камня держаться на поверхности воды несмотря на то, что его удельный вес значительно больше удельного веса воды. Это свойство легло в основу версии о внеземном, т. е. инопланетном происхождении святыни. В Коране существует рассказ о царе по имени Аад, который насмехался над пророком Аллаха. За нечестивость город Убар и все его жители были уничтожены черным облаком, принесшим на крыльях ураган. Когда английский исследователь Harry St. John Philby («Абдулла»), поехал в запрещенный Пустой квартал Саудовской Аравии, он полагал что увидит место, где находился этот легендарный город, который в его варианте был назван Вабар. Он не нашел потерянный город, зато увидел место, где несомненно произошел катаклизм, связанный с падением метеорита. На площади пол квадратных километра, полузасыпаны песком множество обломков черного стекла, белых камней из спёкшегося песка и железных кусков. Кочевники-бедуины называли это место аль-Хадида («железные предметы»). Железные камни, найденные в окрестности кратеров Вабар, имеют гладкие поверхности, покрытые черным налетом пустынной копоти. Самый большой кусок железа и никеля весом 2200кг – так называемый Верблюжий Горб – был найден экспедицией 1965 г и экспонируется сейчас в Королевском Университете в Эр-Риаде. По официальной версии, это кусок метеорита, который развалился на несколько фрагментов перед падением на землю. Остается, правда непонятным как он сохранил (или приобрел) правильную гладкую конусообразную форму. Судя по тому следу, который он оставил, энергия, выделившаяся при его падении, была эквивалентна ядерному взрыву мощностью около 12 килотонн, сравнимому со взрывом в Хиросиме. В этой теории есть некоторое несоответствие «возрастов»: вабарский кратер значительно «моложе» каабской святыни. Как бы то ни было, Тунгусский феномен, являющийся, как считал Алексей, свидетельством присутствия неземной цивилизации, мог быть связан с двойником или антиподом камня Каабы, изменив их взаимное расположение и таким образом предопределив судьбу пассионарного взрыва в России, а «родственность» происхождения ПРЕДМЕТОВ породила сходство некоторых аспектов исторического воплощения.
И так, Чаша, Венец, Камни Близнецы (Диоскуры?). Что еще?

Алексей неспеша вошел в провал Яфских ворот Старого города в Иерусалиме. Спустившись по узкой торговой улочке, как бы моделирующей колорит стран Магриба, тысячи и одной ночи, он свернул направо, к сувенирной Кардо и дальше, вниз, к Котелю – Западной Стене храмового двора, Стене Плача. Сейчас как никогда он чувствовал потребность вновь ощутить привычно-странную дрожь ступая на плиты примыкающей к ней площади, прикоснуться к прохладным каменным морщинам самой Стены. Ничего не прося, ни о чем не жалея, лишь ощущая в душе спасительную, очищающую пустоту, как в детстве, после долгих рыданий, когда слез уже нет, а успокоения – еще. Путь назад традиционно лежал через Еврейский квартал, Сионские ворота и Дормиционское Аббатство. Он любил бывать в этой церкви: под просторным главным залом, где иногда проходили органные концерты, было небольшое, похожее на колокол помещение со странной акустикой, придававшей всему происходящему некоторую сюрреалистичность. В вершине этого колокола был плафон с мозаичными изображениями великих женщин Израиля: Ева, сама похожая на сжимаемое ею спелое, традиционно соблазнительное яблоко, пророчица Дебора с несколько «пролетарскими» атрибутами своего подвижничества, нежная Юдифь с металлом во взгляде и отрезанной головой ненавистного притеснителя ее народа, Шуламит (Соломея), взметнувшая бубен в самоупоении совершенством собственного танца и огромные, в пол-лица, глаза Рут...
- Они похожи, правда?
Вздрогнув от неожиданности, Алексей резко обернулся. Говоривший был человек неопределенного возраста, с густой копной седых волос, обрамлявших по-мужски красивое волевое лицо.
- Только не надо театрально-искренних «о чем Вы...», «что Вы имеете в виду...»
- Кто ты такой?
- О! Вот это уже по-нашему. Вот только ответить на твой вопрос не так легко, как хотелось бы. Как бы это тебе объяснить попроще? Помнишь, мама в детстве читала тебе Льюиса Кэрролла: «Вы когда-нибудь видели кота без улыбки? А улыбку без кота?». Так вот Я – улыбка без кота. Доказательство от противного.
- Доказательство чего?
- Догадайся, Леша. Ты ведь умный.
В зал с неожиданно резким шумом людей, нарочито старающихся соблюдать тишину вошла группа туристов. Вернув взгляд к собеседнику, Алексей обнаружил лишь пустоту...
 «И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей.  Он взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет, и низверг его в бездну, и заключил его, и положил над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет;» (Откровение. 20:1-20:3)
«Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань; число их как песок морской.» (Откровение. 20:7)

Продолжение следует
http://proza.ru/2019/09/21/840