Благовещенский погост. Глава 19

ГЛАВА 19. МОЛОДОСТЬ ДИСМАСА.
               
                Эх, вылетела пташка – да не долетела.
                Заклевал коршун – да голубЯ.
                Запрягли, взнуздали мне коней беспредела,
                А кони понесли – да всё прочь от тебя…

                Б. Г., внесён Минюстом РФ в реестр иностранных агентов

        Надо пояснить тебе, любезный читатель, что слова «вор» и «Вор» довольно сильно различаются по смыслу. Если человек – «вор», стало быть, он что-то украл, или склонен к тому, чтобы украсть, и светит ему статья 158-я УК РФ. И не более того. Если же слово это пишется с заглавной буквы, обозначает оно определённое место в иерархии преступного мира. Объяснять долго, но можно провести параллель с силовиками. Обладатель заглавной буквы явно принадлежит к криминальному генералитету. Вот и наш Дисмас был Вором. Но в современной властной вертикали случайных людей в генералитете не бывает, все его представители обладают жёстко очерченным набором качеств, без которых попадание в когорту сильных мира сего становится нереальным. А в преступном мире чего только не случается. Есть Воры типичные и в чём-то даже похожие на генералов властной вертикали, а есть среди них люди весьма необычные, можно даже сказать неожиданные.

        Наш герой был персонажем не просто необычным. Возникал вопрос, что курил и чем закидывался режиссёр его судьбы и не был ли сценарист этой судьбы сумасшедшим параноиком с тяготением к логически построенным систематизированным бредовым идеям. Во всяком случае, бессмертным авторам романа «Хромая судьба» ничего подобного не снилось даже в самых вязких и томительных кошмарах.
 
        И поскольку Дисмас очень странный Вор, также странно и нетипично для своих коллег он отдыхал. Да, собственно говоря, способ отдохнуть и привести расшатанные нервы в порядок у него был только один, о котором он предпочитал не распространяться. Не поймут-с, дикари-с. Очень он любил смотреть красоты коренной России, разные памятники архитектуры и исторические места. Отечественная история и история древнерусского зодчества были для него даже не увлечением, а скорее любовью. Беда только в том, что за последние семь лет он обследовал всю Центральную Россию таким квадратно-гнездовым методом, побывал в такой глуши и в таких забытых Богом уголках, что найти новые объекты для путешествий становилось всё трудней и трудней. А душе его требовался отдых, по-другому у неё не получалось.

        Поэтому каждое новое путешествие было сопряжено с долгим поиском объекта для изучения. Вот и в конце мая 2023-го Дисмас с головой погрузился в штудирование вопроса, какой бы ещё памятник древнерусской архитектуры ему посмотреть. И, совершенно случайно, наткнулся в Интернете на монографию Николая Воронина «К истории русского зодчества XVI века», в которой мэтр отечественного архитектуроведения и археологии рассказал о сенсационных результатах своей экспедиции на Благовещенский погост и об уникальной для древнерусского зодчества церкви Христова мученика Никиты, построенной в 1539 году.

        Дисмас прикинул по карте и загорелся этим маршрутом. Надо заметить, что наш герой был большим оригиналом во всём и терпеть не мог водить машину, предпочитая общественный транспорт. А может, так было проще избежать слежки. До дачных участков, примыкающих к деревне Фомино, можно легко добраться от Щёлковского автовокзала Кольчугинским автобусом. Далее предстояло пройти всего каких-то одиннадцать километров пешком по наверняка живописной местности. Путь пролегал через село Флорищи, в котором стояла ничем особенно не примечательная церковь Введения во Храм Пресвятой Богородицы, построенная в начале XIX века в переходных от барокко к классицизму формах. А, нет! Не то, чтобы совсем непримечательная! В ней красивый иконостас середины XVIII века из Переславского Горицкого монастыря. Отлично! Этот иконостас можно посмотреть на обратной дороге. То, что путь туда-обратно – двадцать два километра и, в основном, через лес, Египтянина ничуть не смущало. Он любил подолгу бродить в глуши. На то он и бродяга.
   
        Решено! Отличный маршрут! Каждый сходит с ума по-разному. Своё сумасшествие наш герой сумасшествием не считал. Наоборот, был совершенно уверен, что так приводит себя в порядок.

                …………………

        В первый день лета кольчугинский автобус переехал мост через Шорну и тормознул на остановке «Фомино-1». Из него десантировался мужичок лет пятидесяти с гаком, в джинсах, спортивной куртке и с рюкзаком на плече. Обычный такой мужичок, не высокий и не маленький, не толстый и не атлетичный, не смазливый и не страхолюдина. Был будний день, и надо бы такому мужичку быть на работе – до пенсии ему ещё явно далеко, а меньше всего он походил на военного пенсионера. На местного жителя или дачника он тоже не катил совершенно. Лицо у него было… Лицо, как лицо. Такие физии встречаются и на Рязанщине, и в Подмосковье, и в Нижней Саксонии, и в Восточной Пруссии. Худощавое лицо, с выдвинутым вперёд подбородком. Волевое, но не слишком. Обезображенное интеллектом, но в меру. В волосах, особенно на висках, многовато седины. Впрочем, кого в наши непростые времена удивишь ранней сединой? В общем, портрет у мужичка был ничем не примечательный и совершенно безобидный. Правда, общее ощущение безобидности слегка нарушало некоторое сходство с фельдфебелем Рольфом Штайнером, но мало кто в наших краях смотрел «Железный Крест», у нас другие герои. Вряд ли попутчики в автобусе могли себе представить, что всякие криминальные авторитеты обычно стоят перед этим мужичком на цырлах, а рядовые птеродактили боятся в его присутствии открывать рот.
   
        Мужичок, выйдя из автобуса, вздохнул свежего воздуха, радостно по-детски потянулся и окинул взглядом окрестности. Остановка находилась на самой вершине водораздельного хребта, и с неё, как с высоты птичьего полёта, была хорошо видна пойма Шорны. Со всех сторон до самого горизонта тянулись дремучие владимирские леса. Погодка задалась. Солнце, памятуя про первый день лета, решило устроить образцово-показательную презентацию. Небо было ясное и чистое до невозможности, плавно проплывали редкие, ослепительно белые, как будто пуховые, облака. Весна в том году выдалась затяжная и холодная, поэтому многие плодовые деревья ещё не отцвели, и садовые участки вдоль шоссе были залиты сверкающей на солнце белизной. Обозрев всю эту лепоту, мужичок закурил и бодро зашагал через СНТ и Фомино по направлению к Флорищам. Через пару километров он вошёл в росший на песчаных дюнах сосновый лес, как ему показалось, дремучий. Это впечатление только усилилось, когда совсем рядом с тропой он увидел огромного, на пять центнеров, сохатого. Но, не пройдя и километра, он вышел на бывшее колхозное поле, заросшее молодым перелеском. Отсюда уже виднелась, служа хорошим ориентиром, Введенская церковь.
 
        Проходя мимо неё, стоящей на самой вершине Флорищенской горы, Дисмас подметил, что, хотя ничего необычного в архитектурном плане она из себя не представляет, построен храм красиво, составляет с колокольней чрезвычайно гармоничный ансамбль, а само место восхищает своей живописностью. Спускаясь с горы к ручью Палакса, наш герой поймал себя на том, что путешествие задалось с самого начала. Ему уже удалось достигнуть состояния, близкого к медитации. Глаза жадно пожирали окружающую красоту, а сознание было отпущено на свободу. Ни дум, ни мыслей не было, только ощущение величия Божьего мира вокруг, ещё не до конца испоганенного человеком.

        Сразу после моста через Палаксу по обеим сторонам грунтовой дороги потянулись поляны, пестреющие люпинами. Цвели они в тот год мощно, как никогда. Синие, лиловые, белые, цвета морской волны, фиолетовые, розовые, красные… От этого залитого солнцем разноцветья рябило в глазах. Благодать! Прованс отдыхает!

        Неожиданно с правой стороны дороги совсем на границе начинавшегося за поляной осинника Дисмас увидел довольно большую чёрную могильную плиту.

        - Что за оказия? Автомобильная авария со смертельным исходом? На этой грунтовке? Ерунда. Кого это тут в лесу хоронят? – проговорил он вслух и решил подойти посмотреть.

        Ещё издали он рассмотрел литографию, на которой был изображён молодой, улыбающийся и машущий рукой капитан Горюнов, и надписи «Николай Семёнович Горюнов. 1972 – 2022» и «Счастливо оставаться!» От такой неожиданной и невероятной встречи у Дисмаса сразу скакнуло давление и в голове застучали молотки. Он подошёл к могиле вплотную:

        - Эх, Коля, Коля… Вот ведь как свидеться-то довелось…

        Всё медитативное состояние души в один момент испарилось псу под хвост.

        А время брало и своё, и моё,
        Разрубая узлы и ставя заплаты на теле.
        И совсем уже вышло, пока я искал,
        Как песок сквозь пальцы, пока я искал
        Ещё одну пятницу, восьмую на этой неделе.

        Воспоминания о Кольке Горюнове стали спусковым крючком, заставившим Дисмаса вспомнить всю свою жизнь. А вспоминать он её не любил. Может быть, именно благодаря тому обкурившемуся режиссёру, которому не давала покоя слава авторов «Хромой судьбы».

                …………………

        Юность Дисмаса пришлась на годы, когда многие мальчишки в Москве, Питере и Свердловске мечтали стать рок-звёздами. Как правило, это были мальчики из элитных семей, золотая молодёжь. По их представлениям путь к статусу рок-звезды шёл через долгие философские беседы, многодневные запои в прекрасном кругу единомышленников и переезды из одной тусовки в другую между Москвой и Ленинградом. Почему бы и не прожигать время в такой богеме, если благосостояние предков позволяет?

        Дисмас тоже мечтал стать известным рок-музыкантом. Но его отец умер, когда мальчику было девять лет, оставив ему очень своеобразное и тяжёлое для вступления в жизнь наследство, и растила его, зачастую надрываясь, одна мать. С детства парень выработал в себе достаточно прагматичное мышление. Поэтому, с его точки зрения, чтобы стать рок-звездой нужно было хоть как-то уметь играть и петь, делать аранжировки и как можно больше практиковаться. На втором курсе института он собрал группу, которая играла поначалу в подземных переходах.

        Зима – нормальное время года.
        Собачий холод и денег нет ни хрена.
        А я играю рок-н-ролл в подземных переходах,
        И фаны предлагают мне выпить вина.
        Но я предпочитаю выпить спирта,
        Мне нужно тепло, и я немного злюсь:
        - Эй, басист! На минуту отвлекись от флирта,
        Ведь я начинаю «Пригородный блюз».

        Окурки, грязь, аплодисменты с матом,
        Пьяный бомж, менты и девушка в красном.
        А люди, как безумные, спешат куда-то.
        - Эй, послушайте, мне кажется, вы рвётесь напрасно,
        Ведь здесь будет
        Звучать музыка моих струн.

        И кто-то пристанет с дурацким вопросом:
        - Зачем ты играешь? – Конечно, для денег.
        Рок-н-ролл в переходе – ведь это же просто:
        Я живу на границе света и тени.
        И здесь будет
        Звучать музыка моих струн.

        Зима – нормальное время года.
        А, впрочем, осень – ничуть не хуже.
        А мне так нравится слово «свобода»,
        И, пока рок-н-ролл ещё кому-нибудь нужен,
        Всегда будет
        Звучать музыка моих струн.

        О том, как он выглядел в юности, теперь Дисмасу вспоминать было смешно. Больше всего его забавляло, что бы сказали его теперешние подручные, если бы увидели его тогда. Худенький стройный мальчик, по-девичьи красивое кукольное личико с тонкими чертами, густые золотистые волосы, стриженные в длинное каре до плеч. Девки, которые интересовали Дисмаса, вне зависимости от возраста укладывались штабелями направо и налево.

        Основным кумиром у Дисмаса был тогда Майк Науменко со своим «Зоопарком». Группа подготовила три программы. Первая состояла из классического негритянского ритм-н-блюза на английском, вторая – песни Майка, «Аквариума» и «Крематория». Третья состояла из песен, которые писал Дисмас. Очень скоро он обнаружил, что Бог явно не избрал его в качестве своего ретранслятора. Писал он мало и тяжело. Изредка получалось недурно, как, например, эта песня.

        Я чувствую боль земли,
        Я слышу её стоны,
        Я вижу, как проросли
        Травы сквозь асфальт и бетон.
        Жёсткий серый асфальт.
        Мой взгляд упирается в стену.
        Люди, машины, темы, слова…
        Но как избавиться от этой пены?
        Толпа. И снова вокруг толпа.
        Каждый день всё та же толпа.

        Я познал непрочность ночей,
        Я часто ем только хлеб и воду,
        Мой пёс – он, должно быть, ничей,
        Он так одинок от излишней свободы.
        Мне просто нужен покой,
        Ну, хотя бы чуть-чуть, хотя бы немного.
        «Послушай, а кто ты такой?»
        Это звучит так зло и убого.
        Толпа. И снова вокруг толпа.
        Каждый день всё та же толпа.

        Место, где я живу,
        Носит название город.
        Я надеюсь, ты придёшь, если я позову.
        Хотя, возможно, это будет нескоро.
        Рок-н-ролл на ветру был неудачен.
        Эй, приятель, не найдётся ли огня?
        И пусть кто-то засмеётся, а кто-то заплачет,
        Но тебе, всё равно, не сломать меня,
        Толпа. И снова вокруг толпа.
        Каждый день всё та же толпа.

        И вот эта песня Дисмасу тоже очень нравилась.

        Дни по весне всё длинней и длинней,
        А ночи короче.
        Утром тени ползут по стене,
        Мне что-то пророчат.
        Снег уже стаял, трава пробивается,
        Кончилась долгая злая зима.
        Я так жду письма!

        Каждый день я на работу хожу.
        И хоть знаю, что без толку,
        Всё ж с замиранием сердца гляжу
        В тёмную щёлку.
        А там лишь газеты, программы,
        Повестки, рекламы,
        Счета - не сойти бы с ума!
        Я так жду письма!

        Вроде бы, некому мне написать
        Ничего, кроме точек.
        И лишь гопники ходят в подъезде спасать
        Свой мочеточник.
        Пьяный чудак, непонятно крича,
        Для чего ты мне ящик почтовый сломал?
        Я так жду письма!

        Дни по весне всё длинней и длинней,
        И, пожалуй, не стоит
        Удивляться тому, что приходит ко мне
        Желанье простое:
        Взяв чистый лист, я на нём напишу те слова,
        Что считаю нужным сказать.
        Я так жду письма!

        В 91-м группу, игравшую в подземном переходе на «Октябрьской» заметили и стали приглашать в клубы, которых тогда по Москве развелось немеряно. Целых три года Дисмас думал, что он на правильном пути. Вот ещё немного, ещё чуть-чуть, и встанет его имя в один ряд с Майком и Бобом. Он очень гордился, что давая два-три концерта по клубам в месяц, зарабатывает такие реальные деньжищи. А после того, как на юбилей Клинского рок-клуба он собрал на стадионе шесть тысяч человек, у парня окончательно башню снесло. Фигли – настоящая рок-звезда.

        И вот тут режиссёр хромой судьбы, пыхнув как следует, решился на первый смелый эксперимент. Все события развернулись в начале 94-го. Кто жил в те времена, тот помнит, что это такое. А тем, кто эти времена не застал, очень сложно что-либо объяснить – начало 90-х нужно испытать на своей шкуре, иначе эту эпоху не понять.

        У Вилла, бас-гитариста группы, а по совместительству двоюродного брата Дисмаса по материнской линии, состоялся с зазвездившимся кузеном приблизительно такой разговор:

        Ты говоришь, что здесь достаточно зла,
        И ты спешишь скорей отсюда уйти,
        Ты говоришь, что мне неволя мила,
        И свято веришь в правду другого пути.
        Бежать и плыть, лететь, куда, всё равно,
        Лишь бы туда, где нет и не было нас.
        Ты говоришь, здесь всё погибло давно,
        И слишком много чужих среди нас. (Анатолий Крупнов)

        После этой беседы Вилл отчалил на историческую Родину, в Германию. Той же зимой умер от передоза соло-гитарист группы, в последние полтора года слишком налегавший на белый.

        Всё можно было пережить и собрать новый состав. Если бы не то самое проклятое прагматичное мышление. Глупцом Дисмаса назвать было нельзя, несмотря на звёздную болезнь. Да и образование сыграло роль. В историко-архивный он поступил по призванию. Несмотря на свою «дорогу шестьдесят шесть», закончил институт блестяще. Параллельно с концертами работал, да не где-нибудь, а в Государственном Историческом Музее. В прежние времена такому распределению можно было только позавидовать. Теперь на зарплату мэнээса можно было купить два блока сигарет, чем Дисмас не сильно расстраивался, деньги он зарабатывал концертами. А историческое образование помогало ему отчётливей видеть, что происходит со страной и людьми. Прежний мир истлевал и рассыпался, как старый саван. А в новом мире много чему прежнему не находилось места. Во всяком случае, с тем, что в этом новом мире «рок-н-ролл мёртв, а я ещё нет», нельзя было не согласиться.

        Конец метаниям и страданиям юного Вертера положила присланная портупеями по весне повестка. В ней в самых куртуазных выражениях сообщалось, что Дисмас обязан надеть сапоги и послужить в «несокрушимой и легендарной» офицером после окончания военной кафедры. Наш герой прикинул кое-что к носу. Попытки собрать новый состав закончились полной неудачей. На зарплату младшего научного сотрудника можно было легко поставить тапки в угол от голода. Почему бы не примерить лейтенантские погоны? Вот только пришлось подстричься. Суки, солдафоны! Такую красоту попортили! Бриджит Бардо нервно курила в сторонке!

                …………………

        К своей новой жизни Дисмас отнёсся с изрядным юмором.

        На кладбище грязь, полшестого.
        Мать-земля сегодня сыра.
        А в ней стоят хорошие парни,
        Хотя, должно быть, пьяны с утра.
        Но как не пить при такой работе,
        И я храню для них водку в пальто.
        И мне хотелось бы петь об этом,
        Но этот текст не залитует никто.
        И его «Беломор» горит на лету,
        И это новая жизнь на новом посту.
        ( Б. Г., внесён Минюстом РФ в реестр иностранных агентов)

        Ну, право, какой к едрене фене офицер из лейтенанта запаса, закончившего военную кафедру? Впрочем, с местом службы нашему герою повезло. Попал он в Волгоград, в 33-й отдельный мотострелковый полк. Эта часть в 94-м выгодно отличалась от многих подразделений нашей армии, окончательно деморализованной и разваленной славными перестроечными и постперестроечными реформами. Не было в полку повального пьянства и воровства, столь присущего тогда нашему доблестному воинству. Треть должностей младших офицеров была укомплектована такими же разгильдяями, как Дисмас, призванными из запаса после институтов. Именно оказавшись в 33-м ОМСП наш герой убедился в глубокой мудрости пословицы «Рыба с головы гниёт».

        На том уровне, где находился командир взвода, которым стала наша рок-звезда, «головой» являлся комбат. И тут Дисмасу несказанно повезло. Комбатом у него был старый подпол, обрусевший литовец, выгодно отличавшийся от типичного постсоветского офицера стандартной комплектации, слегка выбритого, пьяного до синевы и с эрудицией от Эдиты Пьехи до иди ты на. По секрету скажу, чтобы значение пословицы «Рыба гниёт с головы» стало окончательно понятно, что командиром полка был казахстанский немец.
 
        О том, как Комбат воевал в Афгане и Молдавии, по полку ходили легенды. Вот только с именем-отчеством у него были проблемы. Имя выговорить было ещё можно, но на отчестве подчинённые всегда спотыкались. Так уж издавна повелось, что называли Комбата и за глаза, и в глаза Микимаусовичем. А он не обижался – на обиженных воду возят. По обычным офицерским меркам Микимаусыч, считай, что не пил совсем. И было у него увлечение. Интересовался он историей и знал её не хуже специалиста, правда, знания его были в значительной степени сдобрены критическим мышлением. Конечно, парень из Москвы с историческим образованием был для него настоящей находкой. И Дисмас стал частенько проводить вечера в беседах за рюмкой чая у Комбата, очень сошёлся с его обаятельной умницей-женой и тремя ребятишками, которых наш герой, не вполне ещё вышедший из детского возраста, всячески развлекал.

        Микимаусычу надо отдать должное. Одна из первейших задач командира – постоянное обучение личного состава. Одному Богу известно, как ему удалось сделать из нашей рок-звезды, ещё недавно сильно напоминавшей Бриджит Бардо, вполне сносного командира мотострелкового взвода. А может, тут сыграла свою роль генетическая память. Все предки Дисмаса по отцовской линии на протяжении многих веков воевали и принадлежали к народцу, у которого военное дело считалось одним из самых уважаемых ремёсел, пока этому народцу окончательно не сломали хребтину. И уж как тут не заговорить о генетике, если предки Дисмаса всегда относились к муштре солдат, как лютеранский пастор к проповедям. Не сказать, что наш герой знал историю своих предков во всех подробностях, но к концу 94-го его взвод стал лучшим в батальоне.
 
        В общем, Дисмас блаженствовал. Служба не казалась ему обременительной, лейтенантское жалование существенно отличалось от тех копеек, которые он получал на гражданке. О таком умном командире, как Комбат, можно было только мечтать. Правда, злые языки поговаривали, что Микимаусыч решил инфантильного комвзвода усыновить, так это только говорило о литвине с самой лучшей стороны, понимал он, что выросшему без отца мальчишке в самый критический момент взросления отец необходим.
 
        И вся эта идиллия продолжалась до того момента, пока режиссёр хромой судьбы Дисмаса в очередной раз не забил косяк покрепче, то есть до Новогодних праздников 95-го. Знаменитый Паша-Мерседес с треском, позорно про**** Первую Чеченскую войну. В историю это событие вошло, как «Новогодний штурм». И стали по всей России скрести по сусекам хоть насколько-то боеспособные части. 33-й отдельный мотострелковый полк на общем фоне выглядел неплохо.

        И была разгрузка в Моздоке, 125-тикилометровый марш-бросок на броне, был горящий Грозный, заваленный неубранными и разлагающимися трупами 18-ти – 19-тилетних солдат-срочников, и был штурм Президентского дворца. Говорят, что самое страшное на войне – это городские бои. Но так говорят те, кто не знает, что такое война. Самое страшное – это бои внутри большого здания.

        Человеческая память обладает одним очень милосердным свойством. Когда всё совсем тяжко и хреново, она старается сделать так, чтобы человек поменьше вспоминал. Вот и Дисмас штурм Президентского дворца совсем не помнил. Всё, что осталось от этого боя внутри, было похоже на старый альбом с фотографиями, между которыми, как будто, не было ни связи, ни событий.

        Вот горят обе БМПшки его взвода вместе с экипажами. Вот пространство перед Президентским дворцом, покрытое трупами морпехов Североморцев. Вот уже и сам Президентский дворец изнутри. А вот рукопашная. Перекошенные лица чехов, которых он крошит из автомата, режет штык-ножом и рвёт зубами. Вот катается по полу и истошно орёт его замкомвзвода, который, оставшись в живых после этого боя, попал в дурдом и уже никогда из него не выходил. По сути-то, они с замком единственные из взвода, кто выжил. Мишка Фролов умер от ран три часа спустя. Вот лежащее вниз лицом изрешечённое пулями тело Микимаусовича, который долгое время в одиночку держал главную лестницу. Все те, кому Господь позволил выжить в этой мясорубке, остались в живых только потому, что он так долго держал её. На всю оставшуюся жизнь наш герой запомнил высказывание Комбата: «Героизм начинается там, где бессмысленность жертв становится последним и единственным посланием, которое мёртвые оставляют живым». А вот и сам Дисмас, только почему-то он видит себя со стороны: встал на колени, обхватил голову руками, а из ушей и носа у него хлещет кровь.

        Как он получил эту контузию, Дисмас ума не мог приложить. То ли, когда из РПГ шандарахнули по БМПшке, неподалёку от которой он стоял, то ли во время боя внутри Президентского дворца, когда рядом разорвалась граната, а его чудом не задело осколками. Вспоминать об этом наш герой не любил. Надо отдать должное военной медицине, в госпитале его достаточно быстро привели в порядок. А дальше с ним поступили, как со многими солдатами-срочниками и офицерами, призванными из запаса после окончания гражданских институтов, которыми были переполнены госпитали Министерства Обороны. Нацепили ему третью звёздочку досрочно, сунули в руки медаль «За отвагу», выдали денежное содержание за несколько месяцев и демобилизовали пинком под зад из армии. Уже в апреле он вернулся в Москву.
   
        О карьере рок-звезды Дисмас больше не помышлял. Он пытался сделать мир лучше, играя свои дурацкие песенки и песенки своих кумиров. Теперь он знал, что из себя представляет этот мир. Такое песнями к лучшему не изменить. Да и заслуживает ли этот ад того, чтобы кто-то надрывал свои силы, пытаясь изменить его к лучшему?

        То ли это были последствия контузии, то ли нашему герою в результате приключений слегка снесло крышу, но решил он делать научную карьеру. Может быть, в память о Микимаусовиче, который всю жизнь мечтал быть историком, да лишён был такой возможности.
 
        Обратно на работу в ГИМ его взяли с удовольствием – молодой перспективный учёный. К тому же – герой-чеченец. К тому же возмужал, повзрослел и подстригся. Вот только характер у Дисмаса не сильно изменился, и ёрничать он любил по-прежнему. Поэтому научный руководитель, увидев тему кандидатской диссертации, решил, что его подопечный решил приколоться. В институте Дисмас специализировался на отечественной истории XVII века и кандидатскую решил защитить на тему «Губительное влияние реформ Петра Первого на исторические судьбы России». В наше время за такой диссер получил бы наш герой годика три по статье 282 УК РФ «Экстремизм». Для начала. Но и в 95-м такое ниспровержение основополагающих государственных мифов, мягко говоря, не приветствовалось. Когда научный руководитель понял, что Дисмас его не разыгрывает, он грустно сказал:

        - Не понимаю я тебя. Зачем работать псу под хвост? Или ты думаешь, что на диссертационном совете, услышав название темы, кто-то позволит тебе дойти до содержательной части? Сразу проголосуют «против», чтобы время не тратить.

        Научный руководитель как в воду глядел. Рецензии членов диссертационного совета перед защитой были настолько разгромные, что в самой защите никто не видел смысла. Но Дисмаса они явно недооценили. Поскольку на защите может присутствовать неограниченный круг профильных специалистов, наш герой правдами и неправдами затащил на эту злосчастную защиту доктора философских наук, кандидата исторических наук, известного публициста и популяризатора истории Андрея Михайловича Буровски, очень дальнего своего родственника по материнской линии. Весь подвох заключался в том, что в те времена Андрей Михайлович писал все научные работы по истории за Евгения Юрьевича Сидорова, Министра Культуры, который подбирал историческую литературу… Ну, сами знаете, для кого он её подбирал. В научной среде это было хорошо известно, шила в мешке не утаишь.
 
        До содержательной части давать дойти Дисмасу не хотели. Но тут Буровски в свойственной ему безапелляционной манере заявил председателю диссертационного совета:

        - Подождите. Меня ваше мнение вообще никак не интересует. Дайте парня послушать.

        И содержательная часть состоялась. После неё начались прения, каких диссертационные советы Государственного Исторического Музея ещё не видели. Каких только нападок Дисмас не выслушал, но смог на все аргументированно ответить. Однако общее настроение было понятно.

        Буровски слушал это с большим интересом. Как и всякий русский немец, добившийся всего сам без свойства и родства, он был несколько резковат в суждениях. Настолько резковат, что для настоящего русского интеллигента это, безусловно, недопустимо.
 
        - Ну, дол*****, что сказать, - сказал Андрей Михайлович, зевая.
 
        А финансирование Государственному Историческому Музею тогда было нужно, как никогда. И члены диссертационного совета, скрепя сердце, единогласно проголосовали за присуждение Дисмасу степени кандидата исторических наук.

        Конечно, такая защита отношений нашего героя с коллегами не улучшила. Впрочем, отношение к нему коллег Дисмаса не интересовало никогда. И стал он старшим научным сотрудником с учёной степенью. Теперь на его зарплату можно было купить целых четыре блока нормальных сигарет, а не два блока дешёвых, плюс две бутылки приличного коньяка. А деньги Министерства Обороны к тому времени уже кончились. Кандидат исторических наук пригорюнился.

        Заметив уныние нашего героя, режиссёр его хромой судьбы закинулся ЛСД. Объяснить иначе следующий поворот в этих чудесах на виражах невозможно.

                …………………

        Что привело Дисмаса в органы внутренних дел, да не просто в органы внутренних дел, а в оперативную службу – в уголовный розыск? Наш герой частенько размышлял над этим вопросом и терялся в догадках. Осознание того, что «рок-н-ролл мёртв, а я ещё нет» и с этим надо как-то жить дальше? Наверняка. Понимание того, что наука в извивающейся в предсмертных судорогах стране на фиг никому не нужна? Конечно. Торговать бананами на улице он не хотел. Не было у него никого, кто мог бы его пристроить в нефтегазодобывающую отрасль. К купи-продайкам Дисмас всегда относился с изрядной долей брезгливости. Яркая и красивая, хотя и недолгая, жизнь бандита его тогда не прельщала. Что же оставалось делать? Идти работать в школу учителем истории? Детей он любил без фанатизма, даже к самому процессу относился спокойно. Поэтому милиция оказалась единственной нишей, куда можно было приткнуться.

        Всё произошло совершенно случайно. Иначе, как совпадением, его встречу с Василием Валентиновичем, работавшим начальником розыска в одном из отделов Северного округа Москвы, не назовёшь. Этот человек во многом его поразил. Прежде всего, своей правильностью, внутри которой был виден железный стержень. Интеллект и эрудиция капитана угро тоже производили впечатление. А у Васи была проблема. Его отделение имело 40 % некомплекта. Вот так случайная встреча на долгие годы определила жизнь нашего героя.

        Поначалу никаких проблем с оформлением не было. Ещё бы, старлей запаса, герой-чеченец, медаль «За отвагу». Но потом всплыл папа в виде непреодолимого препятствия к работе в спецслужбах. Хорошо, что времена тогда были особые. Середина 90-х. Желающие за копейки и с большим риском для жизни, без выходных, без проходных, бороться с преступностью в очередь в отдел кадров Управления не стояли. К тому же, заместитель начальника отдела по работе с личным составом, Григорий Иванович, большой дока в своём деле, имевший прихваты, где надо, считал, что нет такой причины, которая может помешать усадить за вёсла на его галере человека, если человек сдуру сам на эту галеру полез. Когда долгая мутотень с оформлением закончилась, замполит тяжело вздохнул:

        - Веришь, нет, дружище, но с такими, как ты, я за двадцать пять лет службы не сталкивался. Ты точно уверен, что хочешь в уголовном розыске работать? Ну, раз так, с тебя ящик коньяка, недобиток ты фашистский!

        Про «фашистского недобитка» Дисмасу приходилось слышать частенько, но никогда ещё это выражение не звучало так доброжелательно. Конечно, парень был слегонца удивлён. И первые семь лет службы он не переставал удивляться. Количество светлых, правильных и просто хороших людей, которых он встретил в «вонючей ментовке», было непропорционально большим по сравнению с другими средами. На самом деле, нет в этом ничего удивительного. Персонажей, которые в те годы выбирали неблагодарную, грязную и каждодневную борьбу со злом в ущерб собственному благополучию, этаких осознанных идеалистов, действительно было в милиции во второй половине 90-х многовато.

        У Дисмаса не было ни родственников, ни знакомых, имевших отношения к органам внутренних дел. Работу в милиции он представлял себе по советским фильмам, которые не имели ничего общего с реалиями 90-х. Учителя у нашего парня были хорошие, и его первый начальник розыска, Василий Валентинович, и зам по опер отдела, Оруджали Азиевич Гумматов. Но вряд ли они ожидали такой прыти от своего ученика. Года через три он стал одним из самых известных оперов округа, а через три с половиной года – в другом отделе того же Северного Управления начальником криминальной милиции, то есть первым заместителем начальника отдела. Тут ещё надо добавить, что карьеристом Дисмаса назвать было нельзя, а вылизывание начальственных попочек – вообще не его, скорее славился он удивительной способностью навлекать на себя гнев начальства.
 
        Как же так вышло, что из человека, не имевшего никакого касательства к раскрытию преступлений, за считанные годы получился известный сыщик? Как тут не уверовать в генетику! Дед Дисмаса по отцовской линии умер в Кёнигсберге за тридцать лет до рождения внука. Знал о нём наш герой немного, только то, что запомнил по рассказам отца. А был Леонид Карлович довольно интересной личностью. Жандармский ротмистр, который с 1909 по 1917 год занимал должность Товарища Начальника Москвовского Охранного Отделения при трёх начальниках, в том числе при легендарном Александре Павловиче Мартынове. На современный язык должность деда переводится, как заместитель начальника по агентурно-оперативной работе.
 
        Автор романа не хочет уподобляться Борису Акунину с его Эрастом Фандориным, есть у него на это причины. Во-первых, не любит ваш покорный слуга детективы, ну, что поделать? Во-вторых, поясню для любителей почитать о представителях романтических профессий. Когда у тебя самого не жизнь, а сплошная романтика, года через полтора, ну максимум через три, вся эта романтика превращается в сплошную рутину. И поверьте мне, нет ничего скучней и заскорузлей романтической рутины. Это как не прекращающаяся зубная боль. И, в-третьих, описание приключений и подвигов Дисмаса-великого сыщика не имеет никакого отношения к нашему повествованию. За исключением двух моментов, о которых и следует упомянуть.

        С Колькой Горюновым Дисмас три года проработал бок о бок. Он был первым заместителем начальника своего отдела, а капитан Горюнов - начальником розыска соседнего отдела. Они здорово отличались по психотипу. Дисмас был всего лишь на два года старше, но человеком совсем взрослым, раз и навсегда распрощавшимся с иллюзиями. А поскольку одно из определений опера – «хищник, охотящийся на плохих людей», славился в округе прагматичностью, расчётливостью и некоторой жёсткостью, граничащей с жестокостью. Познав жизнь во всех её проявлениях, Дисмас меньше всего был склонен ходить на танки с голыми руками. Однако к Николаю Семёновичу он испытывал самые тёплые чувства. Ему импонировали безбашенный юношеский максимализм Горюнова, его бескомпромиссность, граничащая с инфантильностью, и обострённое чувство справедливости. И вот, когда у его «соседа справа» начался смертельный захлёст с Прокурором округа, и Колька обратился к Дисмасу с просьбой о помощи в сборе изобличающих материалов на этого мерзавца, эгоистичный и прагматичный Дисмас на две недели забросил к чёртовой бабушке все свои дела и собрал для товарища всё, что было возможно собрать. А потом, когда Кольку сожрали и он, по слухам, перевёлся в какую-то немыслимую глушь участковым, Дисмас не смог простить Начальнику Криминальной округа полковнику Соколову того, что тот так легко слил Горюнова, а заодно и Евгения Ивановича Мошенского, которого реально уважал весь округ.
 
        В 99-м Дисмас познакомился при весьма пикантных обстоятельствах с тогдашней легендой криминальной России, Лёхой Адвокатом. Легенд-то было много, а Лёха такой был один. Дело в том, что это был второй по счёту «краснопёрый» Вор после Кости Ростовского, чья слава отгремела в 50-х. Неискушённый читатель спросит: «А что значит «краснопёрый» Вор?» Дело в том, что до своей сногсшибательной криминальной карьеры служил Лёха в уголовном розыске в Москве и был зам по опер одного из Московских отделений милиции. Для людей, разбирающихся в криминальном мире, Лёха Адвокат – страшный кровавый упырь. А нашему герою он стал другом. Другом, который спас молодого ещё Дисмаса от верной смерти. А уж если тот и стал в своём ремесле настоящей легендой, то только благодаря Лёхе.

        Когда они пересеклись, оба варились в чудовищно агрессивных средах. Лёха, будучи человеком зрелым и мудрым, понимал, что жизнь его сложилась так, что друзей у него нет и быть не может. Дисмас же интуитивно чувствовал, что не ту жизнь себе выбрал, что такая жизнь человеческих отношений не предусматривает. А человеку друг нужен обязательно, хотя бы чтобы можно было сказать ему то, что ты никогда не скажешь всем остальным. В конце концов, друг – это твоё собственное alter ego.

        Но мы опять ушли немного в сторону от нашего повествования. Если любезного читателя так уж заинтересовал наш Дисмас и его дружба с Лёхой Адвокатом, то надо сказать, что наш герой был гораздо более знаменитым сыщиком, чем потом стал Вором. Немного порывшись в Интернете, Вы легко найдёте целый роман о Дисмасе, причём недурно и правдиво написанный. События этого романа к нашему рассказу не имеют никакого отношения.

                …………………

        - Ну, что за скука смертная! Сколько можно бугроветь, бронзоветь и степениться?! – с досадой воскликнул режиссёр-концептуалист, свернул трубочкой стодолларовую купюру, пустил по ноздре дорожку и …

        В конце 2002 года старенький начальник отдела, в котором служил Дисмас, разболелся окончательно и написал рапорт на пенсию. Нашего героя вызвал к себе Начальник Управления Северного округа и предложил возглавить отдел. Случись это год назад, когда Управлением руководил старый и заслуженный генерал Замятин, Дисмас, конечно же, согласился бы. Но после Замятина Начальником Округа стал бывший начальник Отдела по борьбе с экономическими преступлениями. Путинские времена начались уже в полный рост, поэтому молодой и перспективный генерал с милой непосредственностью объяснил, что назначение на должность начальника отдела напрямую связано с отсылкой раз в полгода сорока тонн бакинских на нужды Управления округа. Святым наш герой не был, но от объявленной суммы он слегка прифигел, послал генерала на три весёлых буквы, тут же написал рапорт на увольнение, а положенный срок дорабатывать не стал.
   
        И в возрасте Христа Дисмас снова оказался не при делах и на перепутье. Впрочем, вопрос «кем работать мне тогда, чем заниматься?» перед ним не стоял. Сыграла роль окрепшая к тому времени дружба с Лёхой Адвокатом. Клан Лёхи в те времена был на подъёме. Адвокат ходил под своим старым подельником, Вячеславом Кирилловичем Иваньковым, который давно уже был «иконой стиля», а в многолетнем кровавом противостоянии «тбилисских» и «кутаисских» напрямую поддерживал Деда Хасана и Лашу Руставского. Поскольку окружение Лёхи сложилось из бывших краснопёрых, прошедших через Нижний Тагил, к Дисмасу отнеслись с пониманием и приветливо. Более того, его темы считались престижными: все знали, что это близкий их Папы.

        Чем бы Дисмас не занимался по жизни, он считал для себя законом делать свою работу хорошо. Поэтому преступления он совершал так же талантливо, как до этого их раскрывал. Любезный читатель может воспылать негодованием и окрестить нашего героя холодным расчётливым эгоистом и беспринципным человеком. И я полностью соглашусь с ним. Однако, поскольку категоричность я не люблю, вскользь упомяну всего лишь о двух моментах, которые, безусловно, нисколько не оправдывают нашего героя.
 
        Его хрустальная юношеская мечта вдребезги разбилась о страшный перегиб времён. А его молодость убили при штурме Президентского дворца в Грозном и в прокуренных оперских кабинетах. Не оправдание? Не знаю, не знаю… Вам видней.

        Целых полтора года дела у Дисмаса шли круто. А потом на горизонте возник большой и настоящий кусок. И он его откусил. По наивности своей наш герой не знал, что в криминальном мире не главное откусить большой кусок. Главное – его удержать. Очень быстро обнаружилось, что фигуры за противодействующей стороной стоят слишком крупные.
 
        Жаль, что Папам в Семье зачастую глубоко фиолетово, что творят их подопечные, главное, чтобы вовремя отсылали на общее и на воровское. Иногда об этом безразличии можно впоследствии сильно пожалеть. Вот и Лёха Адвокат схватился за голову, когда Дисмас пришёл к нему со своей проблемой. В первый раз за всю историю их дружбы Лёха вышел из себя:

        - Ты хоть понимаешь, что из-за твоей глупости меня на перо поставят, мальчишка?!

        Долго он кумекал, как бы разрулить ситуацию. Мыслей не было никаких. Напряг подсказывал через Япончика выйти на Деда, но Аслан Рашоевич уже третий месяц был в Италии и, по слухам, не слишком торопился возвращаться.

        - Слушай меня внимательно и выполняй беспрекословно, - наконец спокойно сказал Алексей Георгиевич. – Тебе нужно зашкериться. Причём так, чтобы ни одна падла не знала, где ты. В том числе и я. Из страны – вали. И в тайге найдут, и в тундре. Телефон и симку сломай и выброси. Линять нужно уже вчера. Мне начинай звонить не раньше, чем через полтора месяца. Каждый раз с новой симки и трубки. Всё. Расход по мастям.

        Нелёгкую Адвокат задал Дисмасу задачку. К счастью, он вспомнил о младшем брате своего Комбата, Мажюлисе, и в ту же ночь лесом под Каралюнцами перешёл границу, чтоб не светиться на пограничном контроле.

        Жил Мажюлис в крохотном городке Висагинас на самом северо-востоке Литвы, а в глухом лесу на берегу озера Дрисвяты стоял родовой хутор Реклайтисов. Познакомился Дисмас с Мажюлисом давно. Относился литвин к нему по-родственному, почти, как к сыну покойного старшего брата, да по сути дела так оно и было. А как не помочь родному человеку в беде? И поселился наш герой на старом заброшенном хуторе. Где с ним и произошла одна из самых смешных в жизни историй.

                …………………

        По нашим представлениям, если хутор старый и заброшенный, то сразу всплывает в воображении разрушающийся дом, всюду тление и запустение. Но у литовцев как-то всё по-иному. Почему? Не знаю. Вроде, пьют они с нами наравне, вот только кавардак в мозгах у них из-за этого, почему-то, никогда не случается. И руки у двух народов растут из совершенно разных мест. Уточню, у литовцев руки растут, откуда положено. Хутор Реклайтисов строил ещё дед Микимаусовича задолго до войны. Крепкий, ладно сложенный дом в два этажа достаивал свой век, и ещё век простоит точно. На втором этаже было два больших полукруглых балкона. Один с видом на озеро, а другой смотрел на лесную дорогу, спускавшуюся с гряды к хутору. Дорога была настолько прямая, что просматривалась почти на километр.
 
        Нельзя сказать, что хутор был совершенно заброшенным: семья Мажюлиса проводила здесь лето, как на даче. Дисмас же оказался тут в самом конце сентября. Наконец-то он смог остановиться после безумного водоворота своей жизни, о чём-то подумать, что-то осмыслить, да просто немного отдохнуть. Дни стояли аномально тёплые. Настолько, что несколько раз наш герой набирался смелости и окунался в озере. Ночи стояли ясные и звёздные. Звёздное небо в дремучем литовском лесу – то ли поэма, то ли откровение.

        Единственное, что несколько напрягало, от летних запасов осталось только колоссальное количество бутылок коньяка и пива, мясные консервы, кофе, галеты, шоколад и сигары, которые очень уважал Мажюлис. То есть жрать было почти что нечего. Впрочем, к еде Дисмас всегда был равнодушен. А вот коньяк, кофе, шоколад и сигары пришлись, как нельзя более, кстати. Они помогали коротать долгие звёздные ночи и отгонять от себя невесёлые думы.
 
        Но отогнать печальные мысли не удавалось. Бывают такие ошибки, за которые приходится слишком дорого платить. Со дня на день Дисмас ожидал непрошенных гостей. Поэтому поставил на балконе с видом на дорогу немецкий станковый пулемёт «машиненгевер 42», завалявшийся на хуторе ещё со времён лесных братьев, а с собой постоянно таскал «шмайссер», оставшийся, видимо, тоже от них.

        Заканчивалась вторая неделя его анахоретской жизни. Темнело рано, и в девять вечера царила настоящая ночь. Дисмас сидел в кресле-качалке на балконе, выходившем на дорогу. Он смотрел в нереально звёздное небо, пил коньяк и уничтожал запас сигар Мажюлиса. Вечер удался – наш герой сумел заставить себя ни о чём не думать. Вдруг где-то вверху, где с холма начинала спускаться дорога к хутору, мелькнул дальний свет внедорожника.
 
        - Ну, вот и всё, - вслух сказал самому себе Дисмас. – Одно хорошо – позиция у меня удачная.

        Он затушил сигару, допил коньяк и подошёл к пулемёту. Подпустил джип метров на триста, прицелился, как следует, и дал длинную очередь. Машина остановилась, фары погасли. Текла минута за минутой, а никаких движений не наблюдалось. Наконец, Дисмасу надоело ждать, он повесил «шмайссер» на плечо и пошёл к внедорожнику. Если после очереди там остался кто живой, нужно было спросить: «Кто послал? Кто навёл?» и добить.

        Подойдя к машине, он увидел, что очередь угодила в мотор и вывела его из строя. Лобовое же стекло пробито не было. В джипе царила тишина. Он наставил пистолет-пулемёт и рванул водительскую дверь. Вцепившись в руль мёртвой хваткой, сидела маленькая девушка. Симпатичная или нет – разглядеть было сложно из-за смертельного испуга на лице.

        - Кас ту? (Ты кто?) – спросил Дисмас, тряся её за плечо.

        - Аш Аделита, Мажюлис сунаус драуге, (Я Аделита, подруга сына Мажюлиса.) – ответила девушка, немного придя в себя. – Манэ папраше атвежти тау павалгыти, русьйу бандитай. (Меня попросили привезти тебе поесть, русский бандит.)
 
        - Пуйку! Висишкай алканас! (Отлично! Изголодался совсем!)

        - Нежинойав, кад нори валгыти жмогаус. (Я не знала, что ты предпочитаешь человечину.)

        - Липк иш машинос, мажуте! (Вылезай из машины, детка!) – сказал Дисмас примирительно. – Тау рейкя ишгерти. (Тебе надо выпить.) Тай ман нусибодо герти конйака виенам. (Да и мне надоело пить коньяк одному.)

        - Ар тикрай манэс ненужудыси ир невалгыси? (А ты точно меня не убьёшь и не съешь?)

                …………………

        На хуторе Дисмас проторчал два с половиной месяца. Только в начале декабря Георгич сумел разрулить недетский вопрос и позволил ему вернуться в Москву. Противоборствующей стороне пришлось компенсировать и материальный ущерб и моральный. Получилось приблизительно вдвое больше, чем удалось откусить, а кусок был большой. Лёха и так не выглядел моложаво, а за то время, что Дисмас привыкал к жизни литовского медведя, совсем постарел. Когда финансовые вопросы были улажены, и они сели отмечать удачное завершение мультфильма «Чудеса на виражах», Адвокат сообщил нашему герою пренеприятнейшее известие:

        - Ты для меня остаёшься близким. Но Семья тебя видеть в деле больше не хочет.

        После этого Дисмас пролежал несколько дней дома на диване, безучастно глядя в потолок. Вот уж крушение – так крушение! Оказаться в тридцать пять лет без копейки денег, без профессии и без занятий… Да, такого врагу не пожелаешь! Через неделю наш герой начал напевать, почти как Олег Даль:

        Вдоль по дороге, вдоль по дороге
        Вот я шагаю – раз и два.
        Плевать, что дырки в камзоле
        И вдрызг сапоги,
        Зато уцелела голова.

        Ать, два, левой,
        Ать, два, правой,
        Вдоль по дороге столбовой.
        А то, что ветер в карманах –
        Так это пустяк.
        Главное дело, что живой. (Александр Галич)

        А чуть позже всплыли бессмертные строки Александра Сергеевича:

        Глядь: опять перед ним землянка,
        На пороге сидит его старуха,
        А перед нею разбитое корыто.

        Как ни разочаровался Дисмас за первые семь лет в государевой службе, как ни отчётливо видел он все процессы, происходящие в стране в целом и в системе Министерства внутренних дел в отдельности, а другого выбора, кроме возвращения в ментовку, у него не было. Разве только застрелиться.