Кобыльи корабли русского имажинизма

Два жизнерадостных молодых человека на фото 1920 года, придумавших русский имажинизм, — поэты Сергей Есенин и Анатолий Мариенгоф.   

«Если кому-нибудь не лень — создайте философию имажинизма, объясните с какой- угодно глубиной факт нашего появления. Мы не знаем, может быть, от того, что вчера в Мексике был дождь, может быть, от того, что в прошлом году у вас ощенилась душа, может быть, еще от чего-нибудь, но имажинизм должен был появиться, и мы горды тем, что мы его оруженосцы, что нами, как плакатами, говорит он с вами» — заявили поэты передовой линии имажинистов: Сергей Есенин, Рюрик Ивнев, Анатолий Мариенгоф, Вадим Шершеневич.
Создание философии имажинизма, уважаемый Читатель, мне кажется задачей увлекательной, но не духоподъемной, а вот попытаться понять истоки течения, оценить его особенности, спустя отгремевшее над нами столетие двадцатого века, представляется делом весьма познавательным.
В качестве одно из ярчайших примеров стиха, отражающего сущность имажинизма, многие называют пятистрофную поэму «Кобыльи корабли» Сергея Есенина:

Если волк на звезду завыл,
Значит, небо тучами изглодано.
Рваные животы кобыл,
Черные паруса воронов.
Не просунет когтей лазурь
Из пургового кашля-смрада;
Облетает под ржанье бурь
Черепов златохвойный сад.
Слышите ль?  Слышите звонкий стук?
Это грабли зари по пущам.
Веслами отрубленных рук
Вы гребетесь в страну грядущего.
Плывите, плывите в высь!
Лейте с радуги крик вороний!
Скоро белое дерево сронит
Головы моей желтый лист.

Советский имажинизм, поверяя поэзию другими формами современного искусства, пытался, как творческое движение, развиться за счет художников (Борис Эрдман и Георгий Якулов), музыкантов, скульпторов и представителей прочих направлений искусства. Однако их места к моменту объявления декларации имажинистов 30 января 1919 года в журнале «Сирена» оказались вакантными.
Изобилие творческих течений в литературе обусловлены самим характером революционной первой четверти XX века, предопределившей возможность поиска и становления в искусстве фантастического количества новых методов и соответственно новых форм выражения.
Основа любой литературной школы, как и всякого направления в искусстве, с формальной точки зрения — наличие определенного творческого метода. Принцип тематического объединения литераторов школы — сельская поэзия, урбанизм, пролетарская поэзия и прочее — это случайный вторичный и необязательный элемент литературной школы, так как прежде всего поэты школы — мастера и приверженцы выбранного художественного метода.
Для поэта, как и для всякого мастера, средством выражения является форма, а дело читателя и воспринимающего находить в произведении искусства субъективное содержание, соответствующее его восприятию с учетом общечеловеческой и художественной подготовки, богатства мировоззрения, и, если сочтете уместным, уважаемый Читатель, — уровня интеллекта.
В качестве основного метода имажинизма в поэзии была принята оригинальная композиция образов, фоном для которой служили творческая интуиция и творческий инстинкт мастера.

Поле, поле, кого ты зовешь?
Или снится мне сон веселый -
Синей конницей скачет рожь,
Обгоняя леса и села?
Нет, не рожь!  скачет по полю стужа,
Окна выбиты, настежь двери.
Даже солнце мерзнет, как лужа,
Которую напрудил мерин.
Кто это?  Русь моя, кто ты?  кто?
Чей черпак в снегов твоих накипь?
На дорогах голодным ртом
Сосут край зари собаки.
Им не нужно бежать в "туда" -
Здесь, с людьми бы теплей ужиться.
Бог ребенка волчице дал,
Человек съел дитя волчицы.

По мнению теоретиков имажинизма, стихи А. Пушкина, стихи символистов, стихи футуристов строились как ряд силлогизмов, как последовательность рассуждений или в виде повествования с определенной сюжетной фабулой. «Случайное» присутствие нескольких образов в стихотворении не меняло его основы. Основа, представляющая из себя логическую цепь или развитие определенной фабулы, совершенно иная, чем в имажинистской поэзии.
Иван Грузинов в книге «Имажинизм. Основное» утверждал, что поэзия имажинистов по своей форме чрезвычайно близка к … русским частушкам. Это сходство определяется тем, что некоторый конечный ряд впечатлений внешнего мира или внутренних переживаний фиксируется слагателем частушки без всякой логической связи. Эти разрозненные эмоциональные лепестки и клочки листьев объединяет вместе только определенное лирическое волнение поэта, вовлекающее их в сферу свою.
Для имажинизма принципиально не одно только количество нагроможденных в беспорядке образов, как это часто бывает у многочисленных последователей и подражателей, а достижение в произведении вместо механической смеси образов их органического соединения, сплава.

О, кого же, кого же петь
В этом бешеном зареве трупов?
Посмотрите: у женщин третий
Вылупляется глаз из пупа.
Вон он!  Вылез, глядит луной,
Не увидит ли помясистей кости.
Видно, в смех над самим собой
Пел я песнь о чудесной гостье.
Где же те?  где еще одиннадцать,
Что светильники сисек жгут?
Если хочешь, поэт, жениться,
Так женись на овце в хлеву.
Причащайся соломой и шерстью,
Тепли песней словесный воск.
Злой октябрь осыпает перстни
С коричневых рук берез.

Основное в поэзии имажинистов — композиция образов. Весь прочий материал поэзии —- евфонию, ритм, метр для поэзии имажинистов второстепенны, подчиненны принятой композиции образов. Задача ритма —  выявлять соответствие и взаимоотношение образов.
Характер ритма можно уяснить себе только в цельном произведении или некотором отрывке, который можно рассматривать, как самодовлеющий организм. Только при таких условиях есть взаимодействие частей, их соответствие друг другу, только при этом ритм становится живой и действующей силой. Вырвите отдельную строчку из какого-нибудь произведения, и вы увидите, что она ритмически мертва.

Звери, звери, приидите ко мне
В чашки рук моих злобу выплакать!
Не пора ль перестать луне
В небесах облака лакать?
Сестры-суки и братья кобели,
Я, как вы, у людей в загоне.
Не нужны мне кобыл корабли
И паруса вороньи.
Если голод с разрушенных стен
Вцепится в мои волоса, -
Половину ноги моей сам съем,
Половину отдам вам высасывать.
Никуда не пойду с людьми,
Лучше вместе издохнуть с вами,
Чем с любимой поднять земли
В сумасшедшего ближнего камень.

Определенная, в течение многих столетий сложившаяся строфика не только не обязательна, но убийственна, для поэта. Для каждого произведения следует найти особое, свойственное духу данного произведения, строфическое построение.
Произведение, созданное в тех строфических формах, какие поэт изобрел для данного словесного организма, живой цветок. Произведение в форме сонета или рондо, цветок гербаризированный.
Едва заметное музыкальное касание одного слова о другое дает воспринимающему больше, чем фанфары старых точных рифм. Особым покровительством имажинистов пользовались до сих пор рифмы составные и обратные, рифмы и ассонансы на разноударные слова.

Буду петь, буду петь, буду петь!
Не обижу ни козы, ни зайца.
Если можно о чем скорбеть,
Значит, можно чему улыбаться.
Все мы яблоко радости носим,
И разбойный нам близок свист.
Срежет мудрый садовник осень
Головы моей желтый лист.
В сад зари лишь одна стезя,
Сгложет рощи октябрьский ветр.
Все познать, ничего не взять
Пришел в этот мир поэт.
Он пришел целовать коров,
Слушать сердцем овсяный хруст.
Глубже, глубже, серпы стихов!
Сыпь черемухой, солнце-куст!
1919