Летящие в ночи

           Выйдя из автобуса, я оглянулся по сторонам. Я находился в тихой утренней станице.  Вдали темнел горный хребет – цель моего похода, из автобуса вылезала беспокойная масса грибников. Я знал, куда идти, и сразу взял хороший темп, оторвавшись от толпы надоевших мне в автобусе пенсионеров. Быстро пересёк  заросший шиповником и ежевикой пустырь, и нырнул под полог леса.
           Я давно не был в лесу, и в эту станицу попал впервые, выбрав её наугад по интернету. Деревья, полутьма и прохлада встретили меня, как  и везде в здешних лесах, таким же был и запах прошлогодней листвы, ещё не перегнившей, пробудивший  в душе ностальгические нотки.
           Особо не раздумывая, я выбрал первую же дорогу, идущую  в сторону гор, по всей видимости пробитую лесовозами, и брошенную лет пять назад. Грибники  обкатали её ногами, и для моих кроссовок это оказалось в самый раз
          Дорога, которой я доверил свою судьбу, шла вдоль горной речки, поднимаясь к её верховьям – иногда уходя от неё в распахнутую долину, иногда поднимаясь на окаймлявшие её утёсы. Пару раз мне пришлось разуться и пересечь мелкую речку вброд. Не спеша, час за часом, я уходил в дебри леса, одновременно поднимаясь в горы. Дорога и речка  всё дальше уводили меня от цивилизации. В этом и заключалась  цель моего похода.  Настроение моё было радужное – я наконец-то порвал с ненужными, а порой и неприятными мне людьми.
        Углубляясь всё далее в дебри леса и гор, я всё более прислушивался к лесу – его звукам, его видам. Ведь лес мне нужен был, я хотел жить в нём. Вскоре я почувствовал его образный ответ – лес  не угрожал мне, он доверчиво распахивался передо мной.
        Зверей я  по ходу своему не встречал. Очевидно, осторожничая, они уходили с моей тропы.
         После обеда темп мой несколько упал – естественным образом устало тело. Шёл я быстро, да и тропа всё круче уходила вверх. Но самое главное, я оторвался от людей – их следов я уже нигде не замечал.
         К вечеру, по серпантинам я поднялся и взял вершину. Леса здесь не оказалось – лишь каменный голец. Хотя по ту сторону хребта по склону, до самой долины простёрся довольно густой лес. Тропа, по которой я следовал, уверенно ныряла в него.
        Однако пора было располагаться на ночлег. Я поставил лёгкую палатку, насобирал сушняка, разжёг костёр, сварил чай – дело привычное для меня.

         И когда я уснул, ко мне в сон явился некто из людей. Он будто появился из Леса,  а я ждал, зная заранее об этом. Вероятно, он вышел на огонь, как к человеку человек. Это был старец с длинной белой бородой. Но сон, владевший мной не акцентировал внимание на лице. Главное, что человек этот явился, как естественное явление, принадлежавшее лесу, родившееся а нём.
         Молча явившись и также, бессловно испив чаю, предложенному мной, старик  этот вдруг  изрёк: « Невысказанность – вот в чём основа твоего исхода. Подумай, что самое трепетное в твоей душе, что ты прячешь в глубине…»
          «Любовь! – я мгновенно отреагировал в ответ. – Никто не любит меня, даже не смотрит на меня, никому я не нужен на Земле. А я хочу любить!»
           Незнакомец так ответил мне: «Главное открытие тебя ждёт впереди. Там и откроется все разрешающая мысль».
           И после этих слов незнакомец исчез из моего сна
      
            Проснулся я от странного холода. Даже в спальнике чувствовался он. Вылезши из палатки, я понял, в чём дело. Здесь, на вершине, уже началось утро, но стоял такой плотный туман, что в трёх шагах от моей палатки не было видно догоревшего костра. Сырость тумана забрала всё его тепло.
            Кое как я всё-таки нашёл свой затухший костёр, внутри золы его было немного красных углей, и я разжёг огонь по новой. Я быстро согрелся от огня и чая и у меня поднялось настроение. Однако, шло время, а туман на рассеивался, а плотнел, я не видел уже своей протянутой руки. Время   подошло к полудню, пора было продолжать путь. По опыту я знал, всё могло кончиться довольно скверным дождём.
            Неожиданно пошёл  густой снег – то, что я никак не ожидал – затем подул сильный ветер, началась метель, и я поспешил спрятаться в палатку.
        Сон не шёл ко мне – одни воспоминания. С ними грусть и тоска навалились на меня. С родителями, и друзьями  я оказался в дисгармонии. Но если бы кто знал, сколько я искал  дружбы и любви – и всё напрасно!
       Так я  убеждал самого себя — и лишь умножал бесплодие, угнетавшее  меня.
        И когда я окончательно продрог, метель прекратилась, а вместе с ней исчез и туман. Я вылез из палатки, и вдруг оказался в совершенно ином мире. Картина гор обновилась, и я не узнавал ничего вокруг. Там, откуда я пришёл, были высокие, с белыми вершинами, горы. Такие же вершины вздымались, куда я должен был идти. Я растерялся и не понимал, где нахожусь. Что-то явно неординарное произошло. То ли с миром, то ли со мной.
           Вдруг,  прямо на моих глазах у палатки на снегу проявились  чёткие следы человека. Стояла абсолютная тишина, ясный день, но я не слышал и не видел никого. И следы просто появились сами по себе. Теряясь в лесу, следы вели куда-то вниз. Я внимательно осмотрел их. Следы были мужские, оставленные сапогами примерно моего размера.
           Начиналась мистика и довольно серьёзная. Кто, как и зачем проделал это – было полной загадкой для меня.
           Я, восемнадцати летний парень, в хорошей физической форме, никогда ещё не поддавался страху и паники,  это касалось и данной ситуации в странном лесу на неведомой мне вершине. Мне не оставалось ничего, как принять вызов и броситься в приключение небывалое для меня. Быстро собрав палатку, я взвалил рюкзак на плечи и отправился вниз по следам, кем-то оставленным, и что-то значащим для меня..
           Вскоре снежный покров закончился, и я обнаружил, что следую по довольно заметной тропинке, серпантинами спускающимся вниз. Только теперь я осознал, что лес здесь тоже был другой. Дуб, бук и клён сменились  елью, лиственницей и осиной, что более  было присуще северным ландшафтам.
          Быстро, почти бегом, я спустился к подножию горы, и неожиданно деревья расступились и открыли мне небольшую деревню, расположенную в уютной живописной долине. Дома, штук двадцать, хоть и деревянные, но не старые, некоторые с расписными окнами и воротами, прыгали, словно зайчики, вдоль речки по склонам гор долины. Видно было, что деревня эта жилая, возле каждого дома имелись обработанные огороды, а то и цветники, сложены поленницы дров. Однако, в деревне было тихо. Почему-то не раздавались звуков  животных, или  деятельности людей. И это меня слегка насторожило.
          Ещё большее удивление я испытал, когда в первой избе на мой вежливый стук в незапертую дверь,  никто не отозвался. Осторожно, чуть не на цыпочках, я всё-таки вошёл. В доме было тепло и пахло человеком. На столе стояли эмалированные чашки, фарфоровые кружки. Здесь только что завтракала вся семья – и ушла куда-то. «Эгей, в доме есть кто-нибудь?» – окликнул я. Было полное молчание в ответ. Я прошёл в следующие две комнаты. Постели аккуратно заправлены, на полу цветные коврики, все вещи на своих местах. Вдруг я заметил – и это меня  поразило  – из одной кружки с чаем шёл пар. Я пощупал – кружка была горячей, из неё только что пили. И закусывали мёдом. Ложка, полная им лежала на краюхе хлеба.
          Тогда я поспешил в следующий дом и увидел ту же самую картину. Хозяева его словно испарились во время завтрака, или других домашних дел. Я не поленился обойти все двадцать домов, хотя уже знал, что увижу одно и тоже. Исчезли не только люди – всё живое из деревни. Исчезла скотина, кошки и собаки.
          Что-то совершенно иррациональное, не совместимое с логикой жизни  почудилось мне. Эта деревня зачалась и выросла в лесу. А знал ли я этот лес, всю жизнь проживший в городе, и лишь наскоками бывавший в нём? И какие это были наскоки? –  с родителями ездил по грибы, да с друзьями не пикники.. Я не бывал в его глубинах, я не знал, чем, или кем он был реально. А ведь ему миллионы лет!
         По привычке я анализировал  события сегодняшнего дня, и самого себя. Что всё это значит? В какие игры вздумал со мной играть Лес?
        Вдруг я услышал человеческие голоса. Я остановился, как вкопанный. Да, несомненно, это были голоса людей – чей-то разговор, смех и даже песня. Но голоса доносилось  порывами ветра издалека. Не раздумывая, я направился в ту сторону – благо дорога, уходящая из деревни, вела именно туда. Эта дорога оказалась грунтовкой, но хорошо наезженной, очевидно тракторами и самосвалами. Я прошёл пол часа. час – однако, голоса не приближались, а явно удалялись от меня.  Вскоре они исчезли вовсе. По инерции я прошёл ещё немного, и вдруг увидел старика. С длинной белой бородой, в большой чёрной шляпе, с посохом в руке. Но одет он был не как грибник – платье  странного покроя, чёрное, с зеленоватым отливом. Где-то я  видел этого старца, возможно в автобусе, среди грибников.
         Старец сидел на пеньке у обочины дороги, и как будто поджидал именно меня. Я подошёл, вежливо поздоровался, и он также вежливо ответил мне. Однако, не успел я задать вопрос о жителях деревни, как старец мне изрёк: «Тайна, которую ты ищешь – здесь». И он показал на едва заметную тропу, уходящую с дороги.
          Какая-то дисгармония почудилось мне в этой сцене. Как будто нарушался логический ход  появления и исчезновение вещей. Я побоялся вымолвить хотя бы слово, ибо оно могло стать лишним, а то и опасным для меня.
         Послушно свернув на тропу, я направился по ней. И вдруг догадка пронзила меня – я вспомнил этого старца, он был из моего сна! Только тогда он был без посоха и шляпы!
         Я попал в чью-то историю, не ведая, кто и зачем ведёт со мной свою игру. Прибавив шагу, через сотню метров я вышел на странную поляну. Она была круглой, величиной с цирковую арену. В центре её возносилась деревянная статуя обнажённой женщины в два человеческих роста.  Земля вокруг статуи была утоптана. Очевидно, довольно часто здесь собирались люди. Невольно, у меня  возникла мысль о сектах, их тайных, порой сатанинских  ритуалах. Я всмотрелся в лико этой статуи. Его вырезал талантливый художник. Оно было слишком выразительно, с глазами смотревшими в упор, словно спрашивая: зачем сюда пришёл?
           Чуть ли не бегом я поспешил покинуть эту неприятную для меня поляну – благо, тропа  опять куда-то повела. Через час времени деревья предо мной расступились – и я вновь вышел на какую-то поляну. Я оторопел  – та же самая, круглая поляна, с той же статуей посередине!
          Я вновь поспешил покинуть поляну, но уже по тропе, по которой пришёл сюда в первый раз, с дороги. Однако, вместо дороги, тропа в третий раз привела меня к загадочной поляне.
          «Неужели это Леший изволит со мной так шутить? – подумал я, лихорадочно припоминая, все, что слыхал о них. Но вспомнил я лишь, что они ревнивы и обидчивы насчёт леса, обители своей. Могут быть даже злы. Возможно я чем-то обидел Лешего, и тот направил меня по своему кругу? Возможно я неподобающе веду себя в лесу?  Наконец, я вспомнил, что можно задобрить его едой. Я развязал рюкзак и положил на одном из пеньков на краю поляны краюху хлеба и нарезанное сало. Обойдя поляну, я нашёл ещё одну тропу, уходящую с неё, и вновь поспешил её покинуть.
            В этот раз я шёл  долго, пока не наступил вечер, с первыми звёздами на потемневшем небе, и полной, довольно огромной луной, будто выползшей на небо из лесных дебрей. Я хотел уже располагаться на ночлег, как услыхал впереди человеческие голоса. Я поспешил вперёд и в лунном свете вновь увидел свою поляну. Теперь она была полна народу, и на ней  происходил какой-то  ритуал. Я остановился, тут же спрятавшись за дерево. Вот почему все тропы приводили меня на эту поляну – я должен был увидеть какую-то мистерию в лесу.
           Я боялся нарушить неведомое мне явление. Сняв рюкзак, и хоронясь за деревом, я стал наблюдать за развернувшимся театром.
           Передо мной предстало зрелище  непонятное и дикое. Возле деревянной статуи, привязанная к ней, стояла молодая девушка, а перед ней по настоящему бесновалась толпа каких-то людей, крайне возмущённых, извергающих  небывалую ненависть к ней. И беснование это было своеобразно – пантомимой тел и односложными криками. Девушка очевидно в чём-то сильно провинилась, и толпа в своих телодвижениях, мимике и гневных возгласах просто изгалялась над виновной. Вскоре я понял, в чём её вина – эта девушка умела летать!
          Однако, обвиняемая ничем не отвечала на ненависть толпы. Она стояла безмолвно, прислонившись к статуи, полузакрыв глаза. Казалось, она уподобилась этой статуи, никак не отвечая на ненависть извне.
          Руками беснующиеся показывали как прилетела к ним неведомо откуда эта дива, как летала над их деревней, производя брожение и смуту среди них. Ибо с высоты она видела всё тайное, что делалось в их дворах и домах. Ей показывали, кто она есть истинно в самых омерзительных и унижающих жестах. Игрой своей они явно смаковали свою ненависть  – показывая, как заманили её куда-то,  как схватили, и вот пришли сюда казнить!
         Часть из них уже бросилась в лес, собирать сушняк Они хотели сжечь её вместе с статуей, чтобы она, как пламя, улетела от них навсегда.
          И тогда я просто рефлекторно рванулся на поляну. Разве можно было сгубить такую красоту!  Но был поражён ещё раз. Эти люди, словно ждали моего прихода – охотно расступались, давая мне дорогу..
           Я  не мог поступить иначе, хотя разум мой был здесь не причём. Я встал перед Девушкой, заслонив её от бесновавшихся безумцев. Я старался ловить взгляд и слова каждого, отсылая их назад, к пославшим. Однако, это только разжигало ажиотаж толпы. Вся их ненависть теперь изливалась и на меня.
          Вдруг вся эта беснующаяся масса стала входить в единый ритм. Эти люди стали скакать в танце, сходящемся спиралью, конечной точкой которой была статуя, девушка и я.
         Толпа в своих вызывающих прыжках вошла в такую гармонию, что превратилось в одно беснующееся существо. И я не мог ничего противопоставить этому гармоничному уродству у людей – хоть и был свободен в выборе своём. Я стоял и просто глядел на это безумие некогда разумных.
          И тогда они зажгли хворост, сложенный вокруг нас. Пламя, будто дождавшись, взревело, с радостью готовое ринуться на нас
         Я быстрей развязал девушку – нам надо было бестрее с ней бежать.  Вдруг эта девушка плотно прижалась ко мне.. Её глаза были широко раскрыты и смотрели на  огонь. Лицо её было напряжено чрезвычайно, а глаза явно ворожили. И этот огонь вдруг, как живой, бросился от нас на этих осатаневших плясунов! И толпа с визгом и воплями ринулась во все стороны, от ринувшегося на них огня..
          И тогда эта девушка упала. Инстинктивно я бросился к ней – она была без сознания! Я пощупал пульс – он не прощупывался. В ужасе я тормошил её – тело девушки было безвольно, без души. У ней закатились глаза и не было дыхания. Очевидно, вся энергия жизни её ушла на противодействие этой сатанинской  вакханалии. Я был в отчаянии – вокруг меня стеной стоял загадочный лес, палачи наши разбежались. Костёр погас, на поляну упал лунный свет. И не было никого, кто бы пришёл на помощь мне.
         Неожиданно, совсем рядом, я увидал чьи-то светящиеся в лунном свете глаза. Я вскочил на ноги. На краю поляны сидела большая пятнистая рысь. Однако, она как будто не видела меня. Всё внимание её было на мёртвой девушке. Рысь, не шевелясь, смотрела на неё.
          Тогда девушка, под рысьим взглядом  зашевелилась, возвращаясь к жизни.  Она открыла глаза, но видно не понимала, где она и меня не узнавала. Со всего её тела исходил,  чистый свет, похожий на воздушное серебро. «Возможно, это создание была нечеловек, – подумалось мне». Я оглянулся – рысь  исчезла, выполнив миссию свою.
          Девушка захотела встать, и я помог ей. Я ничего не понимал – неужели она была по-прежнему мертва! Да и девушка ли была это?  Судя по дискретным движением,  передо мной  предстало нечто вроде куклы.. И эта кукла забыла, как ходить.
        Она едва  не упала, сделав первый шаг. Но, опираясь на меня,  второй, третий сделала уверенней,  И вновь эта кукла стала девушкой живой. Она  узнала меня, и улыбнулась мне.

        Между тем, Луна уже высоко поднялась в небе. Тогда Девушка что-то прокричала ей – и Лес зашевелился, будто пробуждаясь ото сна – листьями, ветками и даже стволами деревьев. Затем  прилетели птицы – ночные, за ними дневные, большие и малые. Они расселись на деревьях, заухали, закричали, защебетали.
         Затем девушка прокричала что-то птицам – и они дружно, всей стаей дали ей ответ. И она вновь взяла меня за руку, и вдруг начала плясать вокруг меня, увлекая в круговую моё тело.. И все птицы, каждая на свой лад, кто влёт, кто на земле, закричали, запели и закружили вокруг нас. А девушка, раскинув руки, кружилась всё быстрее – и вдруг, бросив мою руку, она отделилась от земли, и полетела вокруг меня, набирая высоту.
         Поднявшись выше моего роста, она снова опустилась. Теперь она сама встала в центр воображаемого круга, и сделал знак мне, станцевать подобно ей. И тогда я заплясал вокруг неё, подбадриваемый криком и лётом птиц, то почувствовал, что тоже отделяюсь от земли, и начинаю свой полёт!
         Эта спутница приглашала меня в запретный мир!
         Я перестал танцевать, но полёт мой продолжался – теперь он зависел только от моей воли.
Я овладел искусством лёта!
        И тогда девушка, взмыв с земли, устремилась к звёздам, и махнув рукой, позвала  вслед за собой. И я, не раздумывая, устремился вслед за ней.  Теперь мы летели, просто раскинув руки, в воздушных потоках управляя ими.
        Птичья стая умчалась куда-то вперёд, а мы летели над самыми верхушками деревьев. И я понял, что у этой девушки была конкретная цель лёта.

        Мы стали подниматься всё выше, ибо под нами встали горы, и вслед им, мы набирали высоту. И когда началась заря, мы достигли вершины какой-то горы, и приглядевшись, я увидел что каменный пик её, представляет собой настоящий замок. Несомненно, гора сама породила это чудо – замок вырос из неё, и был такой же горной  плоти.
        Множество птиц самых разных видов, приветствовали нас – сидя на шпилях замка, летая вокруг него. Стоял невообразимый птичий гвалт. Казалось, все представители птичьих родов собрались здесь – орлы, вороны, ласточки, синицы, воробьи, и множество иных, о которых я не ведал, но которые могли преодолеть любые расстояния, чтобы явиться в это птичье царство.
        Мы опустились на площадку возле замка, и девушка, по птичьи, троекратным взмахом рук приветствовала своё царство. «Неужели она повелительница птиц?» – подумал я.
        Вслед за приветствием, девушка снова взяла меня за руку, и повела в свой замок. Его двери сами открылись перед нами. Также сами они закрылись, когда мы вошли в покои замка, пресекая птичий шум. И тогда девушка впервые произнесла свои слова: «Я  научила тебя летать. И этот дар в благодарность от меня»
         Она произнесла это на чистом русском языке! Я стоял ошеломлённый. «Но кто  ты такая?! – воскликнул я. – Ты из людей настоящих, или нет?!»
         Девушка слегка усмехнулась: «Я из таких же заблудших, что и ты. И имя моё человеческое – Нина. Мне просто однажды повезло. Я заблудилась в Лесу – и он услышал меня, а я его. Он спас меня от зверей, а потом от самой себя. И он же исполнил первое пожелание моё – научил летать. А птицы приняли меня и сделали своей царицей»
         Как эта девушка была прекрасна! В ней была истинно небесная красота. А за красотой лица, в глазах её чудились таинства лесные и небесные.
          «Но можно ли мне с тобой далее летать?!» – выдал я сокровенное.
          Казалось, она ждала этих слов. Эти слова её преобразили – в ней вновь появилась человечность, начинавшая исчезать. Она улыбнулась просто, как обыкновенная девчонка. В третий раз она подала мне руку, мы вышли с ней из птичьего дворца, и взмыли в расцветающее небо.