Атланта. Глава 1. 5

Falling in the evening hands of saints
I look in some tremor and it's in your way
I stole your sense of savor that moves you left
I'll keep, keep following love, this isn't over yet

Wilsen — Magnolia

«Права Юга, черт побери!!!», — то и дело долетало до слуха Глеба, когда подравшись с Новиковым и Рудаковским, он принял решение досрочно покинуть мероприятие, разыскивая отца, чтобы предупредить его о своем уходе.

Однако стоило его слуху уловить «патриотические» разглагольствования своего старика, доносившиеся из зала, где собрались почти все гости, как он понял заранее: план поговорить с пьяным папашей, который подсев на своего любимого «конька» — войну — проторчит тут до самого утра, лишь бы всласть пообсуждать предстоящие сражения, обречен на провал.

В отличие от сына, Олег Викторович чувствовал себя здесь как в своей стихии, не спеша покидать мероприятие. 

Не обращая внимания на разодранные манжеты, Глеб то и дело подносил руку к носу, пытаясь остановить кровь.

Проучить Новикова удалось, но ему самому тоже досталось. Но это ничего не значило, ведь он их победил, пусть и его внешний вид говорил об обратном.

Не обращая внимания на физическую боль, Глеб испытывал ликование, ведь драки были для него привычным, и, затевая их скорее из «спортивного» интереса, на своих недоброжелателей он не обижался. Чего нельзя было сказать, к примеру, о том же Новикове, который из-за уязвленной самооценки будет искать возможность выместить на ком-то свою злобу. 

Приведя себя в относительный порядок, Глеб направился по коридору дальше, где возможность столкнуться с кем-то из бывших приятелей оказывалась маловероятной.

Да, отцу на глаза сейчас лучше не показываться. Старик не одобрял драк и почти всегда был против подобных потасовок, хотя в молодости наверняка не раз любил помахать кулаками, когда сдерживать больше эмоции не получалось. И размышляя теперь о том, что с ним будет после вылета из ненавистного университета, Глеб окончательно убедился, что медицина — не его путь, проходя мимо зала, где заседала так называемая «элита», обсуждая вдали от женщин и стариков сакральные темы.

Сбавив шаг, и подойдя вплотную к двери, Глеб попытался рассмотреть сквозь приоткрытую створку присутствующих, невольно прислушиваясь к их разговору.

Мужчины курили сигары и говорили о политике. Не особо интересуясь этой темой, и отдавая куда больше предпочтение сбору сплетен, порочащих репутацию его ближайшим знакомым, приложившись к двери, Глеб навострил свой слух, не боясь оказаться кем-то пойманным врасплох. Подслушивая подобные сведения из уст первых мира сего, можно было почерпнуть немало интересного для себя, а потом воспользоваться этой информацией против оппонентов.

Но во время беседы её участники использовали высказывания с таким завуалированным смыслом, что для того, чтобы её «расшифровать», надо было приложить немало усилий и время от времени включать элементарную логику.

Одно парень понял однозначно: все, что говорили эти люди на волне духа патриотизма, исполненного самого яростного оптимизма, здесь, за закрытыми дверьми, диаметрально отличалось от того, что он слышал буквально несколько в зале, в кругу патриотически настроенных южан. Впрочем,  столкнувшись с вероломством взрослых ещё с самого детства, слишком рано раскусив их лицемерие, со временем он перенял часть их привычек, чтобы получать свое, добиваясь результата их методами. 

На удивление, эти люди обсуждали капитуляцию Юга, заранее договариваясь о наиболее вероятном исходе Гражданской войны. И акцентируя свое внимание на недостатке снаряжения армии и мощностей промышленности, деятельность которой следовало в кратчайший срок перестроить под её потребности, мужчины были скептически настроены насчет длительного существования Конфедерации, от силы давая ей пару лет бытия как неотвратимого явления. И будучи обеспокоены тем, что большую часть и без того не особо развитой в этих краях промышленности придется перевести в военную отрасль, они старались заранее предугадать, сколько ещё протянет Юг, привыкший полагаться во всем на собственные силы, в отличие от северян, чья армия пополнялись за счет наемников из Европы.

Услышав новость, которая его, как рядового гражданина, не должна была касаться вообще, юноша почувствовал смутную тревогу. Его отец, включая его коллег, были настолько уверены в победе Конфедерации, что не могли допустить даже мысли о её поражении.

Но если все повернется именно так, как пророчат эти люди, тогда сторонников прежнего уклада мира ждет великое разочарование, последствия которого им придется расхлебывать всю жизнь.

И будто переместившись мысленно на пару лет вперед, он внезапно ощутил запах пороха и чего-то горелого, словно на этом самом месте, где стоял, случился пожар, и теперь от величественного поместья остались одни лишь руины.

Большая часть нынешних гостей будут в могилах, выжившие останутся инвалидами, а процветать будет шваль и понаехавшие с Севера нувориши и местные спекулянты. Однако вздумай он поделиться своими видениями с кем-то из приятелей, те не поверили бы ни единому его слову, а то и вовсе бы посмотрели на него как на умалишенного, сказав немало ругательств в ответ.

Между тем, вокруг царила праздничная атмосфера, а из нижнего зала доносился веселый смех, сопровождаемый звуками откупориваемых бутылок с шампанским.

Гости казалось даже не догадывались о том, какое будущее их всех ожидало через пару лет, продолжая довольствоваться тем, что есть. И сравнивая картины своих видений с тем, что было сейчас, Глеб не переставал удивляться грядущим переменам, — такими нереальными они ему казались в условиях атмосферы праздника.

В следующий момент один из джентльменов в зале пожаловался на сквозняк, и увидев, как кто-то ринулся к двери, чтобы окончательно её захлопнуть, резко отпрянув от створки, Глеб покинул это место, дав себе слово молчать об услышанном, чтобы не нажить себе новых проблем.

Одолеваемый самыми противоречивыми мыслями, (уж слишком много всего свалилось на его неподготовленный разум сегодня), на некоторое мгновение он будто и вовсе перестал замечать окружающую его реальность, включая веселившийся народ.

Происходящее напоминало теперь больше какую-то фантасмагорию. И намереваясь уехать домой без необходимости ставить в известность отца о принятом им накануне решении, предаваясь мрачным размышлениям, Глеб ускорил свой шаг, пока не врезался в убегавшую прочь Чехову.

— А ты что здесь делаешь, сестренка? — переспросил он, надевая на себя привычную маску презрения. — Все ещё прячешься от Рудаковского?!

Опешив от столкновения, у него был такой вид, будто он никак не ожидал застать её в этой части дома. И первое, что бросилось ему во внимание, так это её странный вид. Валерия часто дышала, зрачки её глаз были расширены, а щеки и вовсе горели лихорадочным румянцем.

Впрочем, его внешний вид тоже оставлял желать лучшего. Порванные манжеты, ссадина под глазом, засохшая в уголку рта кровь — таковой была его цена избавления «любимой сестренки» от внимания назойливого поклонника. Увы, привыкнув видеть Глеба видеть именно в таком виде чаще всего, Чехова не особо удивилась, когда тот в очередной раз предстал перед ней с разбитой физиономией.

— Ты так взволнована… — насмешка сквозила в его словах. — Чехова, у тебя случайно нет жара?!

Бесцеремонно протянув руку, он коснулся её лба. В ярости оттолкнув его ладонь, Валерия призвала на помощь все свое самообладание, чтобы не сорваться и не наговорить ему ерунды, над которой он потом будет долго потешаться, разбирая её фразы на отдельные слова, и цитируя их в сопровождении ехидных комментариев.

Находясь под впечатлением сцены, созерцаемой ею в библиотеке, она все ещё не могла прийти в себя, только сам Глеб, не сводя с неё пристального взгляда, расценил её замешательство по-своему.

— Бедняга Рудаковский весь вечер к тебе клеился, — приободрился он, затрагивая недавние события, — а ты так и  не удосужилась ответить ему взаимностью.

— Я не собираюсь обсуждать это с тобой, — смерив его презрительным взглядом, Валерия поспешила пройти мимо, когда до её слуха донеслась очередная его реплика, исполненная дерзости.

— Чехова, ты разве не видишь, как этот убогий сходит по тебе с ума?!

Ответь ему наконец взаимностью, и не мучай парня, а то сил уже нет никаких наблюдать за его нелепыми попытками завладеть твоим строптивым сердцем.

Одарив её на прощание недоумевающим взглядом, Глеб поплелся себе дальше. Даже не взглянув в его сторону, Валерия снова о чем-то задумалась. Она была уже не рада, что он снова встретился ей на пути.

После каждого такого столкновения у неё портилось настроение, поэтому по мере возможностей она старалась избегать его общества. Увы, стоило ей спуститься в холл, как она чуть не столкнулась с Шостко и Машей, которые сплетничая о всех подряд, направлялись прямо в её сторону.

Будучи в курсе неприязни, которую та испытывала к ней Шостко, Чехова попыталась повернуть назад, но не испытывая особого желания вновь пресечься с язвительным сводным братцем, приняла решение остаться на месте, и подождать, пока девушки пройдут мимо неё.

— Ну, Глеб с Новиковым разошлись сегодня во всю! — подхватив подругу за локоть, громко отозвалась Шостко, яростно обмахиваясь веером.

— Ага, ещё и бедолаге Рудаковскому перепало, — искренне переживая за приятеля, вздохнула Маша.

— Я уверена, если бы он научился игнорировать его провокации, то ничего бы не произошло!

— Да, Рудаковский, думаю, ещё легко отделался, а вот после того, как Глеб огрел Новикова подставкой по голове, мы, честно говоря, думали, что Рудольфу придется накладывать швы, но ранение, слава богу, оказалось неглубоким. Пришлось ограничиться одной лишь перевязкой.

— Да, все знают, что Лобов неадекватен, — зловеще усмехнувшись, констатировала факт Шостко, — тем не менее ребята по-прежнему продолжают затевать с ним ссоры, хотя могли бы не реагировать на его выходки. Такую самовлюбленную надо ещё поискать! Неудивительно, что близкие стараются держаться от него подальше, ведь для такого человека существует только его драгоценная персона и собственные интересы, а на остальных ему плевать. А Чехова вообще оставляет желать лучшего. Та ещё стерва и выскочка, уж можешь мне поверить...
 
— Ну, не знаю, — возразила её собеседница.

— А я знаю. И то, что ребята позволили втянуть себя в конфликт вместо того, чтобы проигнорировать провокацию Глеба, говорит о том, что сами они недалеко ушли по уму от того, кто затеял эту ссору. Так что Рудаковский получил сегодня по заслугам!

— Ты так говоришь из ревности, потому что за весь день он ни разу к тебе не подошел, околачиваясь подле Чеховой, — так открыто одеваться в разгар пикника. Никакого понятия о скромности, — отметила Маша, не подозревая, как сильно задевает Шостко одно лишь напоминание об этой сцене.

И опасаясь, как её истинные намерения не раскусили, мгновенно стушевавшись, та перевела все стрелки на мнимую соперницу, акцентировав все внимание на её персоне.

— А у них ничего не выйдет, уж можешь мне поверить, — подмигнула подруге Шостко, уверенная в своих мыслях на все сто, — Чехова «поиграет» с ним, дабы потешить свое эго, а когда он ей станет не нужен, довольно быстро найдет ему замену, а я тем временем окажусь рядом с ним, чтобы утешить его и наставить на путь истинный. Он ещё благодарить меня будет за это.

— А Рудаковский хотя бы знает о твоих чувствах? 

— Я ему просто не навязываюсь, — задрав нос, надменно заявила Шостко. — Ну, честное слово, я должна атаковать его каждый день своими признаниями? Но даже если бы я и приложила все свои усилия, пытаясь обратить на себя его внимание, он все равно ничего бы не заметил, потому что у него перед глазами все время маячит эта Чехова!

От частого произношения фамилии соперницы у неё даже заболела челюсть, из-за чего скрывать свое негодование по этому поводу давалась ей все тяжелее. 

— Рудаковский просто пока не понимает, что ему ничего не светит с ней. Увы, он принадлежит к числу тех людей, которые несмотря ни на что, будут любить объект своего вожделения до тех пор, пока не получат конкретный отпор. Вот когда он разочаруется в этой холодной кокетке, и останется один, как огонек блуждающий, тогда поймет, кого потерял на самом деле, но боюсь, будет поздно что-то менять.

Шостко произнесла эти слова так, будто ни капельки не сомневалась, что все произойдет именно так, как она предсказала. Но стоило ей встретиться взглядом с Чеховой, которая слышала их болтовню от начала до конца, как сдержав порыв вцепиться ей в лицо, она лишь презрительно поджала губы, и развернувшись в сторону двора, с еле слышным: «Бесстыдница!», попыталась пройти дальше.

Маша с сочувствующим видом посмотрела на Валерию, однако не успела та от них отойти, как вновь появившись, Рудаковский бросился к ней навстречу. Заметив его опять рядом с Чеховой, Шостко перекосило от гнева.

— Лера, что с тобой? — с трудом переводя дыхание, переспросил он. У той и вправду был бледноватый вид, а щеки полыхали лихорадочным румянцем. — Я наверное расстроил тебя своим признанием! — подхватив её за ладонь, продолжал испуганно лепетать юноша. — Пожалуйста, Лерочка, прости меня! Это я во всем виноват…

Глядя на него, ей так и хотелось крикнуть ему в лицо: «Да отстань ты уже от меня!!!», но вспомнив о правилах приличия, подавив свое естественное желание выразить гнев, Валерия была вынуждена промолчать в ответ, что, конечно же, не могло не насторожить самого Рудаковского.

— Тебе дурно? Может принести воды?

Он и вправду считал себя виноватым.
Заламывая веер в руках, Шостко следила за ними издалека, однако стоило Вовке отлучиться от своей подруги, чтобы сбегать за водой, как схватив с подноса первый попавшийся коктейль со льдом у чернокожего официанта, она подошла к Чеховой вплотную, поинтересовавшись её состоянием с плохо скрываемой язвительностью:

— Слушай, Лера, у тебя и вправду такой странный вид... Не хочешь коктейля — немного освежиться? Сегодня так жарко…

Маша бросила на подругу осуждающий взгляд, но препятствовать её действиям не стала. Встретившись с ней взглядом, и даже не подозревая, что крылось за вежливостью Шостко, Валерия еле слышно пробормотала:

— Не откажусь.

По правде сказать, она была удивлена столь неожиданному проявлению «щедрости» со стороны такой прижимистой «гусыни», коей считалась в их кругах Валентина Шостко. 

— Держи! — сузив ноздри от гнева, та выплеснула содержимое стакана ей на голову, окончательно испортив её прическу.

Возвращаясь обратно, Рудаковский так и застыл на месте, обнаружив Чехову далеко не в самом презентабельном виде.

Пережив унижение, той нетерпелось как можно скорее покинуть мероприятие. Уязвленный поступком Шостко, Вовка тщетно уговаривать её остаться. Та слышать ничего не хотела, отряхивая от воды свое платье и негодуя вслух.

Оттолкнув протянутый стакан с водой, Чехова внезапно почувствовала на себе чей-то насмешливый взгляд.

Наблюдая за ней с внутреннего балкона, Глеб смеялся вместе с остальными. Месть Шостко, похоже, пришлась ему по душе, и теперь он смотрел на неё как на лягушку, преждевременно вытащенную из болота, — так жалко она выглядела… 

Для завершения полной картины образа, её следовало переодеть в платье изумрудного оттенка, а голову украсить диадемой из водорослей. 

Окончательно убедившись в его истинном к ней отношении, Валерия встряхнула свои влажные локоны, и потеряв последние иллюзии насчет того, что поведение сводного брата может измениться когда-нибудь в лучшую сторону, не обращая внимания на насмешки девушек, и извинения ошарашенного Рудаковского, зашагала прочь, не желая никого видеть, особенно Глеба.

Главс 1.6

http://proza.ru/2024/05/20/644