Гл. 10. Ч. 17. Климович. Манасевич-Мануйлов

ВЕЛИКИЙ
ПРАВЕДНЫЙ СТАРЕЦ
СТРАСТОТЕРПЕЦ ГРИГОРИЙ
Григорий Ефимович Распутин-Новый


Глава 10
Месть врага рода человеческого


17. Деятельность Е. К. Климовича. Арест И. Ф. Манасевича-Мануйлова. (Год 1916).

С увольнением А. Н. Хвостова и С. П. Белецкого, казалось бы, период угрозы для жизни и физического здоровья старца Григория Ефимовича Распутина-Нового миновал. Однако, это не так. Уход его мнимых «друзей» из сфер активной политической деятельности для него лично ничего не изменил. Дело было не в Хвостове и не в Белецком. Они служили орудиями, которые со временем пришли в негодность. Тогда были найдены иные орудия, и травля старца Григория продолжилась. Арсенал средств был существенно расширен. Способы воздействия приобрели более изощрённые формы.  Нападкам теперь подверглись не столько сам Григорий Ефимович, сколько его окружение, причём, не просто те люди, кто составлял круг его знакомых, друзей, а тех из них, кто имел определённое положения и влияние в сферах финансово-предпринимательских и, конечно, политических. Речь идёт, прежде всего, об арестах банкира Д. Л. Рубенштейна и чиновника особых поручений Департамента полиции И. Ф. Манасевича-Мануйлова.

А. И. Спиридович пишет: «Осенью [1916 г.] общественно-политические круги столицы были в большом волнении. «Батюшинская комиссия» (контрразведка Северо-Западного фронта и комиссия по борьбе со спекуляцией) арестовала за спекуляцию банкира Рубинштейна, известного всем под именем Мити Р., а департамент полиции во главе с директором Климовичем арестовал Манасевича-Мануйлова. Об этих событиях говорил и спорил весь Петроград. Оба арестованные дружили с Распутиным. Рубинштейн давал деньги на благотворительные учреждения Вырубовой, говорил об этом повсюду, устраивая приёмы, вёл крупные дела». [455]

В этот список можно внести имена Арона Симановича и банкира Игнатия Мануса, но остановимся на тем, кого указал генерал Спиридович. Не трудно догадаться, что через Рубенштейна, Манасевича-Мануйлова и прочих предполагалось собрать компрометирующие сведения о самом старце Григории. Хотя непосредственной мишенью провокаций был именно Распутин, логика событий неизбежно приводит к пониманию, что конечной целью являлся всё же не он. Подрыв престижа власти Императора Николая II — вот основная цель. Момент произведённых арестов совпал с апогеем борьбы между Николаем II и его явными и скрытыми противниками. События разворачивались на фоне решительного перелома к лучшему на фронте. Государь — верховный главнокомандующий. Удачно проведена летняя кампания 1916 г. Трудности со снабжением армии, наконец-то, преодолены, налажены поставки на фронт оружия, боеприпасов, обмундирования. Армия была полностью подготовлена к зимнему периоду и готовилась к летнему решающему наступлению. На внешнем фронте всё было благополучно, и славная победа над врагом была не за горами. Налаживалась работа тыла, обстановка была стабильной и не было никаких объективных причин ожидать осложнений.  Немалая заслуга в столь благоприятном повороте, конечно же, принадлежала старцу Григорию, духовная поддержка и советы которого так благотворно воздействовали на состояние духа Императора и Императрицы. Молитвы старца Григория соединялись с молитвами русских людей за Россию и Русское воинство. По слову евангельскому, упование и надежда, возложенные на Господа Вседержителя, не посрамят. Вопль миллионов русских сердец ко Господу, многократно усиленный сокровенной молитвой избранников Божиих, не мог не отразиться самым положительным образом на фронтовой обстановке. Казалось бы, всё шло так благополучно, что лучшего нечего было и желать. И вот в этот самый момент был нанесен предательский удар в спину врагом внутренним.

Возвратившись 7-го сентября 1916 г. в Петроград из Покровского, Григорий Ефимович узнал, что директор департамента полиции Е. К. Климович, назначенный вместо Белецкого, отдал распоряжение арестовать И. Ф. Манасевича-Мануйлова, близкого к старцу Григорию и отвечавшему за его охрану. Был арестован и банкир Дмитрий Рубинштейн, посещавший Распутина.

Е. К. Климович был ставленником Алексея Хвостова, и при новом министре внутренних дел — Александре Хвостове играл первостепенную роль в полицейском ведомстве. Новый министр просто не мог без него обходиться. Напрашивается вывод, что арест Рубинштейна и Мануйлова произошёл не без участия А. Н. Хвостова, и это была не только его личная месть Григорию Распутину. Предположение о том, что за Хвостовым стояли влиятельные и могущественные силы, имеет под собой определённое, не противоречащее логике основание. После того, как Хвостов скомпрометировал себя участием в покушении на жизнь Григория Распутина, вряд ли бы он решился на активные действия против Друга Царской Семьи самостоятельно. Нужна была поддержка, прикрытие, вдохновляющий толчок. С другой стороны, по мнению А. И. Спиридовича, арест Манасевича-Мануйлова можно рассматривать, как услугу новым хозяевам со стороны Хвостова. В своём новом положении изгнанника А. Н. Хвостов пытался услужить Думе. Ещё будучи министром, в разгар скандала со Ржевским, он начал заигрывать с думской общественностью, надеясь в случае своей отставки получить её покровительство. Были и мотивы личной неприязни Хвостова к Мануйлову, т. к. тот лично принимал участие в расследовании ещё одной неудавшейся попытки Хвостова отравить Григория Ефимовича. [456]

Бывший сотрудник Хвостова, Евгений Константинович Климович, сменивший С. П. Белецкого на посту директора Департамента полиции, вёл двойную игру. Продолжая выполнять поручения Алексея Хвостова, и, как пишет Спиридович, «угождая Старцу и Вырубовой, Климович, в сущности, интриговал против них, а также против их друзей, Штюрмера и Мануйлова». «По плану Климовича, — продолжает Спиридович, — Хвостов [в данном случае – Иван Хвостов], родственник уволенного Алексея Хвостова, договорился о каком-то деле за определённый гонорар. Хвостов принёс Мануйлову несколько тысяч рублей, пронумеровав бумажки. Сделка состоялась. Но как только Хвостов вышел из квартиры Мануйлова, туда поднялась сидевшая в засаде полиция. Произведя обыск, нашли помеченные деньги, составили протокол и арестовали Мануйлова. Дальше к расследованию были подключены показания Хвостова. Так была осуществлена эта провокация». [457]

В истории был замешан банкир и чиновник особых поручений при Министерстве финансов Владимир Сергеевич Татищев, который желал занять пост министра финансов. Чтобы придать своей кандидатуре больший вес, по совету Манасевича-Мануйлова, Татищев написал статью во французскую газету «Матэн». Для опубликования требовалась денежная сумма в 25 000 руб., которую Татищев передал Манасевичу-Мануйлову через племянника А. Н. Хвостова, Ивана Хвостова. Деньги оказались краплеными. Как утверждает дочь Мануйлова, личной денежной заинтересованности её отца не было, а деньги предназначались редакции «Матэн». [458]

Новый директор Департамента полиции Климович взял на себя роль недремлющего ока правоохранительной системы и карающего меча правосудия. Но «не по Сеньке шапка». К намерениям следовало бы приложить немного ума. Мотивы Климовича были совершенно ясны и понятны Государыне Императрице Александре Феодоровне. В письме Государю от 7 сентября 1916 г. по поводу Климовича она высказалась вполне определенно:

«Мой ненаглядный,
Хоть я и очень устала, всё же хочу начать письмо сегодня же вечером, чтоб не позабыть того, что наш Друг мне сказал. Я передала Ему твой привет, и Он шлёт тебе Свой привет и говорит, чтоб ты не беспокоился, — что всё пойдёт хорошо. Я пересказала ему мой разговор с Штюрмером, который говорит, что Климовича непременно следует уволить (он назначается сенатором), и тогда уйдёт старый Хвостов [Александр Хвостов — дядя Алексея Хвостова], так как он без него не сможет обойтись. Хвост [Алексей Николаевич Хвостов], нервничает и плохо се¬бя чувствует (я знаю, что он ненавидит Шт., не любит его также и Климович, этот скверный человек, который ненавидит нашего Друга и всё же ходит к нему, притворяясь и подлизываясь)». [459]

Позиция Государыни была не совсем понятна Государю и в ответном письме от 9 сентября 1916 г. он возражает ей: «Этого Климовича я лично не знаю. Разве хорошо одновременно уволить обоих — т. е., я хочу сказать, министра внутренних дел [Александра Хвостова] и начальника полиции. Это нужно тща¬тельно обдумать! И с кого начать? От всех этих перемен голова идёт кругом. По-моему, они происходят слишком часто. Во всяком случае, это не очень хорошо для внутреннего состояния страны, потому что каждый новый человек вносит также перемены и в администрацию». [460]

Однако Государыня была права. По мнению А. И. Спиридовича: «Обладая весьма посредственными умственными способностями, Климович не понимал, что арестом Мануйлова он, прежде всего, подрубал тот сук, на котором сам сидел. Своим усердием он уже нанёс вред правительству, поддерживая некогда в Москве группу правых террористов, а позже он также навредил и белому движению при Врангеле, будучи одураченным большевиками с их трестами. Почти одновременно с Климовичем был уволен и министр внутренних дел Александр Хвостов [дядя Алексея Хвостова]». [461]

Характеристика Спиридовича позволяет сделать вывод, что позиция Государыни относительно Климовича было абсолютно верна, а его отставка не случайна и вполне оправдана. Царю Николаю II, взявшего на свои плечи всю полноту ответственности за положение Русской Армии и всецело занятому делами на фронте, не всегда удавалось точно уловить все нюансы внутренней политической обстановки. И здесь, на период военного времени, лучшим помощником ему стала Государыня Александра Феодоровна. Из другого письма Государыни следует, что отставка Александра Хвостова произошла по его собственной просьбе. Как и предполагала Государыня в письме Государю, Александр Хвостов не мог наладить работы министерства без Климовича, который являлся его правой рукой. Итак, отставку Климович заслужил, а Хвостов старший ушёл сам. Но эта информация более относится к теме «назначение министров». Что же касается истории с арестом Мануйлова, то она закончилась следующим образом.

Благодаря вмешательству Государя и по просьбе старца Григория дело Мануйлова было прекращено. Это случилось накануне гибели Григория Ефимовича. По этому поводу А. И. Спиридович пишет в своих воспоминаниях, что «15 декабря Распутин приезжал к Вырубовой. Он хо¬тел лично поблагодарить Царицу за помилование его друга Мануйлова. Царица не пожелала приехать. Старец был огорчен». [462]

Государыня просто не могла приехать в связи с большой занятостью и плохим самочувствием, но в письме Государю от 15 декабря 1916 г. писала следующее: «Очень благодарю тебя (также от имени Гр.) за Мануйлова». [463]

Но зачем понадобился Манасевич-Мануйлов? На этом стоит остановиться поподробнее. Обвинение Манасевича-Мануйлова было ложным и грубо сфабрикованным. Истинная причина ареста — желание нанести удар по Григорию Распутину, притянув его по делу о махинациях в военное время, как соучастника. Цель — создать повод для нового скандала вокруг имени Распутина, и вновь бросить тень на имя Императрицы.

Через Манасевича-Мануйлова под удар, прежде всего, был поставлен его патрон — премьер-министр и одновременно министр внутренних дел Б. В. Штюрмер. Борис Владимирович Штюрмер и Иван Фёдорович Манасевич-Мануйлов, который служил при нём чиновником особых поручений, были хорошо знакомы с Григорием Ефимовичем. Они неоднократно встречались, и, несомненно, обсуждали важные политические вопросы. По утверждению Манасевича-Мануйлова, именно такая встреча произошла сразу после назначения Штюрмера премьер-министром. В дальнейшем, опять же со слов Манасевича-Мануйлова, встречи между Штюрмером и Григорием Распутиным происходили достаточно часто. Смысл произведённых арестов состоял в том, чтобы представить Штюрмера, Манасевича-Мануйлова и Распутина, как некую группу заговорщиков, преследовавших преступные антигосударственные цели.

Ведомством Климовича была предпринята попытка доказать недоказуемое по той простой причине, что Б. В. Штюрмер вовсе не был авантюристом или преступным человеком. Высоту его нравственных принципов отмечали многие современники. В частности, С. П. Белецкий вынужден был признать, что Государство Российское приобрела на ключевом государственном посту в лице Штюрмера человека «испытанной с давних лет преданности трону, много потрудившегося во время сопровождения царской семьи в юбилейном посещении в 1913 году древних обителей, интересовавшегося вопросами внутренней политики и устраивавшего у себя по этому поводу ряд собраний, останавливавших на себе высокое внимание августейших особ, имеющего огромный круг знакомства в придворных кругах, в обществе и в провинции, пользующегося поддержкой влиятельной правой группы государственного совета и являющегося для Государственной Думы новым человеком, который сумеет сочетать мягкость с проявлением в нужном случае твёрдости власти». [464]

В своих показаниях Ч.С.К. Белецкий отмечает, что в Петрограде «возник салон Штюрмера, куда он пригласил почти всех участников кружка А. А. Римского-Корсакова, а затем и самого Римского-Корсакова, <…> кружок последнего завял и возродился снова лишь после назначения Штюрмера председателем совета министров в несколько большем составе». Белецкий отмечает, что кружок сенатора А. А. Римского-Корсакова был составлен из «преимущественно сенаторов правого направления, собиравшихся с осени того же года в квартире на Спасской улице, у сенатора А. А. Римского-Корсакова. Здесь мы обменивались, — пишет Белецкий, — своими взглядами по вопросам внутренней политики того времени, намечая затем своею задачею составить всеподданнейшую записку с изложением обрисовки событий с точки зрения нашего к ним отношения и параллельно с этим иметь материал для предстоявшего съезда монархистов в Петрограде и для всероссийского дворянского собрания. Кружок этот был небольшой, в него кроме сенаторов и членов Государственной Думы входили Марков и Замысловский, член государственного совета Дейтрих и В. П. Соколов.» [465] 

О мотивах назначения Б. В. Штюрмера рассказано в Главе 9 «К вопросу о назначении министров». Но коротко подведём итог. Избрание Штюрмера состоялось не только благодаря прагматическому расчёту, но ещё и потому, что он был честным человеком, добросовестно исполнявшим свой долг, преданным Государю и верно служившим ему в меру своих сил и возможностей. Т. е. он был проверенный, верный человек, и кроме того, опытный царедворец и мудрый политик. Государь сделал точно рассчитанный, совершенно правильный, и может быть, единственно возможный в тех обстоятельствах выбор.

Однако, в истории закрепилось как раз противоположное мнение, восторжествовал тот взгляд, что именно Штюрмер и именно митрополит Питирим были в сговоре в преступных целях, и уж точно интриговали за спиной Императора. Представление о том, что важные политические вопросы решались благодаря вмешательству «всесильного» Распутина и его «подельников» в лице митрополита Питирима, его секретаря Осипенко вкупе с премьер-министром Штюрмером закрепилось в том числе благодаря материалам допроса И. Ф. Манасевича-Мануйлова в Ч.С.К. Временного правительства и данной этим материалам впоследствии трактовке. Таким странным образом Манасевич-Мануйлов «отплатил добром» своим благодетелям — тем, кто вызволил его из тюрьмы в 1916 году. Чтобы оценить степень достоверности показаний Манасевича-Мануйлова, следует хотя бы кратко коснуться его личности и тех внутренних пружин, которые определяли особенности его поведения.

Конечно, Иван Федорович не был ангелом. Например, вызывает недоумение фрагмент показаний Манасевича-Мануйлова на допросе в Ч.С.К., приведённый в материалах следственной комиссии, подготовленных П. Е. Щёголевым. Если верить Манасевичу-Мануйлову, то Григорий Ефимович обращался с премьер-министром Штюрмером без всяких церемоний:

— Распутин говорит: «Смотри, чтобы я от тебя не отошёл, тогда тебе — крышка». Затем он ещё говорил, но я не знал, в чём дело. Конечно, меня заинтересовало, что там произошло, и, когда Штюрмер уехал, а Распутин остался на некоторое время, и я вместе с ним вышел, я его спросил: «Что ты так кричал на старика?» — «Он не повинуется мамаше, стал сам прыгать». Вот его точное выражение: «Он, старикашка, должен ходить на верёвочке, а если это не так будет, то ему шея будет сломана». [466]

Приведённый фрагмент показаний Манасевича-Мануйлова используется современными авторами, в частности Э. С. Радзинским, для доказательства того, что Григорий Распутин позволял себе резкие по тону, даже грубые, оскорбительные выражения в отношении людей, занимавших высокое положение, а в отношении Государыни Императрицы Александры Феодоровны — выражения пошлые до циничности. [467]

Чтобы правильно отнестись к показаниям Монасевича-Мануйлова, следует учесть некоторые особенности того, кто эти показания предоставил. Уже после революции в исторической литературе за личностью И. Ф. Манасевичем-Манйловым закрепилось определённое восприятие, которое можно выразить несколькими словами: авантюрист, комедиант, лицедей, «русский Рокамболь», проходимец.

Безусловно, что все эти свойства, или обличия, в нём присутствовали, или… точнее, Иван Фёдорович умел ими ловко распоряжаться. Врождённые способности? Или подчерк профессионала? И то, и другое. И это не является плодом чрезмерной фантазии или пустым графоманством. И. Ф. Манасевич-Мануйлов служил в Департаменте полиции, т. е. являлся по сути полицейским агентом, сыщиком. А в силу того, что деятельность его протекала в сфере политической, более точное определение — тайный агент политического сыска, или по-простому — разведчик. В любом случае, талантливый, умный, неординарный человек.

На доступных интернет ресурсах нетрудно найти перечень ярких эпизодов его профессиональной разведывательной деятельности: «В 1902-1903 годах — агент влияния в парижской прессе, посредник между правительством России и французскими издателями. <…> В 1904 вместе с М. С. Комиссаровым организовал и возглавил Отделение по розыску о международном шпионстве в составе Департамента полиции, занимавшееся контрразведкой внутри страны. Провёл ряд успешных акций, в том числе противодействия Японии во время русско-японской войны и организации государственных займов во Франции. Так, ему удалось перехватить некоторые письма Мотодзиро Акаси. В ноябре-декабре 1905 года по поручению графа С. Ю. Витте вёл переговоры с бывшим священником Георгием Гапоном о восстановлении закрытого после 9 января 1905 года «Собрания русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга». После убийства Гапона, в апреле 1906 года, Манасевич-Мануйлов первым огласил в печати обстоятельства этого преступления». [468]

Таким образом, личины, в которых представал Манасевич-Мануйлов перед современной ему публикой были лишь проявлением его профессиональных приемов тайного агента полиции. Агентом полиции — да, но был ли авантюристом Манасевич-Мануйлов? Быть может, обычным карьеристом? Но кому из современных людей чуждо это качество? Пожалуй, никому. В той или иной степени все строят свою жизнь и руководствуются при этом подчас довольно меркантильными соображениями. Возможно, не исключением был и Манасевич-Мануйлов. Но выделять его из общего ряда вряд ли стоит. Во всяком случае, таким проходимцем, каким оказался А. Н. Хвостов, И. Ф. Манасевич-Мануйлов себя не показал. Напротив, А. И. Спиридович отмечает вполне приличные эпизоды его биографии, характеризующие Манасевича-Мануйлова с положительной стороны: «Мануйлов состоял в распоряжении Штюрмера и исполнял обязанности начальника личной охраны Распутина». Кроме того, Манасевич-Мануйлов, как пишет Спиридович, «уже двадцать лет был чиновником Министерства внутренних дел и носил Владимира в петлице, которого действительно заслужил». [469]

Стремление к карьерному росту в современном мире возведено в культ, а умение достигать успеха, т. е. попросту говоря, делать карьеру, расценивается как добродетель. Пусть так, лишь бы не по трупам. А Манасевич-Мануйлов вроде никому дороги не перебегал и подлостей не делал. Ну, встретился со Штюрмером, с митрополитом Питиримом, порекомендовал, дружил с Распутиным. Покушений на него Иван Фёдорович не устраивал, подобно Хвостову. Как раз наоборот, именно И. Ф. Манасевич-Мануйлов по поручению Штюрмера вполне успешно исполнял поставленную Императором задачу по организации охраны Григория Ефимовича. И вероятно, благодаря именно его контрмерам удалось нейтрализовать коварные замыслы А. Н. Хвостова. Так что на этом фоне он вполне положительный персонаж.

Ещё одна заслуга Манасевича-Мануйлова — написание ряда разоблачительных статей о масонах. По утверждению историка С. П. Мельгунова, на которого ссылается Б. П. Башилов, Манасевич-Мануйлов получал информацию о деятельности масонских лож и отдельных членов через секретаря ложи «Северная Звезда» князя Бебутова. [470]

В любом случае, Государя Императора Николая II Иван Фёдорович Манасевич-Мануйлов не продавал и не предавал.

С учётом изложенных фактов личность Мануйлова предстаёт в совершенно ином свете, и прилагать к нему эпитеты: авантюрист, проходимец, политикан становится не вполне справедливым.

Но как же показания? Ответ не сложно найти, проанализировав ещё один ключевой отрывок из показаний И. Ф. Манасевича-Мануйлова на допросе в Ч.С.К.   

Мануйлов. — Я хотел просить вас, я ведь совсем больной, вы сами видите, человек.

Председатель. — Мы не властны в данном случае. Я уже не говорю, что вы значитесь за министром юстиции, значит, за двумя учреждениями: за министром юстиции и за окружным судом. Здесь прежде всего вам придётся считаться с судебным арестом, который безусловно имеет и значительную силу.

Мануйлов. — Там сказали, что многое от вас зависит.

Председатель. — Мы не можем отменить определения суда о вашем аресте. Сейчас, если бы даже мы хотели сделать постановление о вашем освобождении, мы этого не можем сделать. А вот, когда вы дождётесь снятия судебного ареста, тогда другое дело — тогда вы будете зависеть от одного лица, от министра юстиций, и тогда мы можем содействовать…

Мануйлов. — Г. председатель, я совершенно больной человек, вы сами видите. [471]

Итак, И. Ф. Манасевич-Мануйлов попал в передрягу, оказавшись в Трубецком бастионе в качестве арестанта. Его здоровье ставило под сомнение возможность выйти из бастиона живым. Согласно устроению его личности и профессиональной выучке нужно было выбираться любой ценой. Здоровье не оставляло иных вариантов. Чем-то или кем-то надо было жертвовать. Вот он и решил пожертвовать Распутиным, вернее, его репутацией. Последний отчаянный шанс — всё свалить на Распутина. Во-первых, опровергать некому, Распутин – мёртв. Во-вторых, мужик, а мужик к грязи привычный, для него нет таких понятий, как честь и репутация. В-третьих, ну, прости, Григорий Ефимович, я тебе зла не желал и не желаю, но так получилось, деваться некуда, прости.

Иван Фёдорович был поставлен в такие условия, когда для него именно тот случай становился спасительным, когда «соврёт — не дорого возьмёт», — от его умения врать зависело всё: жизнь-смерть. Он решил сотрудничать со следствием и дать те показания, которые хотели от него услышать следователи. Это было условие его освобождения — т. е. жизнь. Но надо учесть, что показания были даны тогда, когда Распутина уже не было в живых, зато была Чрезвычайная Следственная Комиссия вместе с перспективой провести остаток своих дней в казематах Петропавловской крепости — т. е. смерть. Эта перспектива наложила отпечаток на показания многих свидетелей. Один из них, И. Ф. Манасевич-Мануйлов выбрал жизнь, и дал следствию «нужные показания».

Проделал он это филигранно, умения ему не занимать. И действительно, в поведении на допросе Манасевича-Мануйлова легко угадывается стиль опытного игрока, привыкшего блефовать, разыгрывать комедии, из любых ситуаций выходить сухим из воды, из всего извлекать свою выгоду. Похоже, что он просто смеялся над теми, кто его допрашивает, намеренно превращая всё в балаган и придерживаясь той линии, что надо говорить всё, что от него желали услышать, облекая требуемую смысловую линию в яркий сценический образ и доводя всё до гротеска. Такие приёмы могут изобличать либо авантюриста высокого пошиба, для которого слово ничего не значило: правдивое оно, лживое, либо лицедея высочайшего класса. И то, и другое доказывает, что Манасевич-Мануйлов — человек с двойным лицом, но подлинного его лица, наверное, никто, никогда не видел, свою истинную роль он никогда и никому не раскрывал.

Впрочем, история предлагает внимательному и пытливому исследователю некоторый ключ к раскрытию внутреннего мира И. Ф. Манасевича-Мануйлова. Его истинное расположение духа рисует следующий эпизод, описанный Петром Пильским в конце 1906 года:

— Скажите, — обратился я /Пильский/ к нему /Манасевичу-Мануйлову/, — какой смысл вам служить в охранном отделении? Вы так богаты сами, что…

— Во-первых, не так и богат. Ни от отца, ни от жены я не получил столько, сколько угодно кому-то об этом распространять слухи. Это первое. А во-вторых, я думаю, что в данный момент истории нужно быть одним из двух: или революционером, или охранником.

— И вы решили стать вторым?

— Да, конечно. И хотя я сейчас уже не на службе там, — я бросил её, — тем не менее, предпочту охрану, а не революцию. И именно потому, что на стороне реакции и правительства всегда было больше умных, чем у революции.

— Вы думаете?

— Я убеждён в этом. Ну, кого революция может назвать, как свою гордость? Между тем, реакция в своих рядах числила такие большие и редкие умы, как гр. Д. Толстой, Победоносцев и Катков, а сейчас П. А. Столыпин. И этот список можно было бы увеличить вдвое и втрое. У революции же пока было только двое. Это — Желябов и Гершуни. Больше никого». [472]

Так или иначе, важно, что Манасевич-Мануйлов по роду своей службы был довольно близок со старцем Григорием, и в этом не было ничего зазорного. Важно и то, что через Манасевича-Мануйлова Григорий Ефимович поддерживал связь с премьер-министром Штюрмером, который в отличие от многих не чурался общества сибирского мужика, за что сполна получил «общественного порицания». Собственно говоря, дело даже не в Штюрмере и не в Манасевиче-Мануйлове. По большому счёту, всем было безразлично, был ли Манасевич-Мануйлов авантюристом или не был, преследовал благовидные цели или был конченным пройдохой. Всех интересовал не он, а тот человек, с кем он водил тесное знакомство — Григорий Ефимович Распутин-Новый. Топили именно Распутина, а через него подбирались к Государыне и Государю.

Ссылки:
17. Деятельность Е. К. Климовича. Арест И. Ф. Манасевича-Мануйлова. (год 1916).
[455] Спиридович А. И. Великая война и Февральская революция. Минск: Харвест, 2004. С. 350.
[456] Там же
[457] Там же
[458] Расследование цареубийства. Секретные документы. М: Юго-Запад. Российская книжная палата. 1993. С. 99.
[459] Платонов О. А. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке. М: Родник, 1996. С. 544-545.
[460] Платонов О. А. Ук. соч. С. 547.
[461] Спиридович А. И. Ук. соч. С. 351.
[462] Спиридович А. И. Ук. соч. С. 412.
[463] Платонов О. А. Ук. соч. С. 640-641.
[464] Падение царского режима. Стенографические отчеты допросов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезвычайной Следственной Комиссии Временного Правительства/ Редакция П. Е. Щёголева (Павел Елисеевич Щёголев) // Том 4. Записки А. Д. Протопопова и С. П. Белецкого // Показания О. П. Белецкого (Степан Петрович Белецкий) 20 июля 1917 года. // Государственное издательство. Ленинград-Москва, 1925 С.49 // Электронная библиотека ГПИБ России (Государственная публичная историческая библиотека России)]
[465] Там же.
[466] [Падение царского режима. Стенографические отчёты допросов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезвычайной Следственной Комиссии Временного Правительства. Редакция П. Е. Щеголева. Т.II. XVII. Допрос И. Ф. Манасевича-Мануйлова 10 апреля 1917 г. Государственное издательство. Ленинград-Москва, 1925 С.49 // Электронная библиотека ГПИБ России (Государственная публичная историческая библиотека России)]
[467] Радзинский Э. Распутин: жизнь и смерть. М: Вагриус, 2001. С. 459.
[468] «Манасевич-Мануйлов, Иван Фёдорович», статья свободной энциклопедии «Википедия» со ссылкой на: Н. Петров. Гапон и граф Витте // Былое. — Л., 1925. — № 1. — С. 15—27.  Маска /литературный псевдоним И. Ф. Манасевича-Мануйлова/. «К убийству о. Гапона» // Новое время. — СПб., 1906. — № 10807 (16 апреля).
[469] Спиридович А. И. Ук. соч. С. 350, 351.
[470] Башилов Б. Легенда, оказавшаяся правдой. 1998 г. Интернет сайт: «Неизвестные страницы Русской истории», http://rus-sky.com/ 
[471] Падение царского режима. Стенографические отчёты допросов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезвычайной Следственной Комиссии Временного Правительства. Редакция П. Е. Щеголова. Т.II. XVII. Допрос И. Ф. Манасевича-Мануйлова 10 апреля 1917 г. Государственное издательство. Ленинград-Москва, 1925 С.91 // Электронная библиотека ГПИБ России (Государственная публичная историческая библиотека России).
[472] «Манасевич-Мануйлов, Иван Фёдорович», статья свободной энциклопедии «Википедия», со ссылкой на: П. М. Пильский. Охрана и провокация. — Петроград, 1917.