Альфред

У. меня был друг по учебе в институте и звали его Альфред Амаду Байо Сисей. То, что он пел в 1969 году на сцене нашего актового зала, конечно вранье, в таком случае, мне должно бы сейчас быть лет под девяносто, нет такого, я даже не уверен, что проживу так долго.

Альфред был очень веселым парнем, однажды он гонялся с топором за своим сокурсником, крича с чисто арменикендским акцентом: "Ара, я твой маму ...ал!!!"

Помню, я тогда еще подумал: "Вряд ли она тебе даст, с таким твоим плохим характером".

А студент, за которым он бегал, был из Туниса, красивый высокий парень и звали его Ларби,  и его знал почти весь город, потому что учеба для него была поводом фарцовать и вести довольно праздный образ жизни. Где-то через час они помирились за бутылкой водки, и Альфред передумал  о сексе с мамой Ларби.

Мы с Альфредом были крепкие друзья, я часто бывал у него в гостях и он угощал меня чем-то похожим на плов, удобренный мясом и африканским перцем. Альфред с одобрением смотрел на мои выпученные глаза и объяснял:

"Это перец двойного действия, когда заходит и когда выходит!"

И он был прав, я не однажды убеждался в этом.

 Жил он в комнате с двумя нигерийцами, которых звали Сэмуэль Огбейде и Сэмуэль Ибика, и были полной его противоположностью. Они, хоть и были тезками,  но, на удивление, прилежными студентами, возможно сейчас кто-то из них руководит нигерийской нефтяной компанией и стал очень богатым коррупционером.

Альфред был не таким, учеба его абсолютно не интересовала, а больше любил он любить девушек, нам казалось, что он привирает, но потом выяснилось, что в Сумгаите у него есть любовница, да еще и ребенок от неё.
 
Альфред летал в свое Сьерра-Леоне через Лондон и привозил мне джинсы, тогда в Баку был большой дефицит на них. А Ларби летал через Париж и привозил французский одеколон, я с юности был пижоном и помню название его "Суар де Пари".
Тогда в Баку даже Поморин" был редкостью и когда я в  стройотряде в Тольятти чистил зубы "Сигналом", это отпугивало сокурсников обильной пеной.

Стройотряд запомнился длинным деревянным бараком с рядом отверстий, на которых по утрам восседало человек двадцать в позе "орла" и вид его был абсолютно непрезентабельным, а во всю стенку большими буквами какой-то остряк написал:

"Я здесь сидел и горько плакал, что мало ел и много какал!"

По ночам было очень холодно в солдатских палатках, и мы укрывались матрацами. А Алик был маменьким сыночком, и натягивал поверх формы пижаму. Это было очень смешно, потому, что в том возрасте мы представления не имели о том, что на ночь надо одевать пижаму.  Некоторые до сих пор так и думают.

 Когда я уже был большим, в гостинице "Пекин" друг нашего сослуживца, работник торговли, зашел в ресторан в отглаженной полосатой пижаме и в галстуке. Он спросил меня,  куда  лечу, я ответил, что в Берлин. Он уважительно посмотрел на меня и произнес глубокомысленно:

"Шяхярляр арасында - Германия!" ("Среди городов мира лучший -Германия").

Но я отвлекся от темы, так вот, Альфред был моим другом, на втором курсе мы расстались, когда я закончил институт, он продолжал учиться на том же курсе.

Я даже не уверен, что он  вовремя уехал, а если уехал, надеюсь , не сел в своей стране в тюрьму за свой свободолюбивый и принципиальный характер. Но мне кажется, что его сын часто выступает у нас по телевидению и говорит  на чистом литературном азербайджанском языке.