Советский стройбат. Часть 3. Белый Раст

Ну что же ….  полгода в учебке прошли, обучение окончено, ждём распределения по ВСО — военно-строительным отрядам. Мы уже прекрасно понимали, что в отрядах всё будет не так как в учебке. В учебке мы все были равны. Все одного призыва, все славяне и немного прибалтов - литовцев. Причин для конфликтов не было - все одного языка, традиций, обычаев. Цапались конечно, бывали и драки, но не много, может чуть больше, чем в любом гражданском коллективе, где в одном месте собрано 600 особей мужского пола. Самцы и на гражданке найдут повод кулаки почесать, а когда в одном помещении живёт 100 восемнадцатилетних парней то поводов более, чем достаточно. Но надо признать, командованию всё же удавалось поддерживать дисциплину, хоть и не такую как в строевых частях, но всё же на приемлемом для стройбата уровне.

Но так было в учебке. В отряде всё было по-другому. Стройбат, как и вся советская армия был во власти «дедовщины». Конечно, с этим явлением пытались бороться и в начале восьмидесятых кому-то из командования МО пришла в голову «гениальная» идея как избавить армию от этого зла.  Идея была насколько простой, настолько и идиотской, но мы же знаем: «чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона». Идея заключалась в том, чтобы формировать подразделения, а именно роты солдатиками одного года призыва.  Вот призвали новобранцев сто человек, зачислили всех в одну роту и все вместе служат 2 года. 2 года состав не меняется, нет ни так называемых дедов, черпаков, духов, ни прочих мастей. Так их и называли «рота одного призыва».На первый взгляд вроде хорошее решение, но на практике проблем с такой системой оказалось не меньше, чем с дедовщиной. Ладно первый год солдатики ещё не освоились и можно их с первого дня взять в ежовые рукавицы и строить, в прямом и переносном смысле. Но проходил год и в роте становилось сто «черпаков», т. е. отслуживших один год, а потом сто дедов. Дисциплина падала до критического уровня. А после выхода приказа о демобилизации, когда до дембеля оставалось пару месяцев, то рота становилась совершенно неуправляемой. Заставить работать такую банду, конечно, можно, но тогда надо к каждому солдатику приставить офицера или прапорщика с большой дубинкой.

К тому же неуставные взаимоотношения всё равно оставались, только поменяли форму. В любом коллективе, даже в гражданском, всегда найдутся любители пожить за чужой счёт, поставить себя выше других, а уж в чисто мужском, армейском подразделении таких хоть отбавляй. Всегда находятся наглые, жестокие, сильные, которые стараются часть своих обязанностей переложить на плечи тех, кто не в состоянии дать отпор наглецу.

При дедовщине статус о рангах определял срок службы, а теперь личные качества солдатика. Если парень неспособен постоять за себя, ударить, давал слабину, боялся угроз, то сразу становился объектом помыкания, а часто и откровенных издевательств. Таких называли «чмошники», «тварь».  Получилось, что в ротах одного призыва кто-то все два года жил припеваючи, а кто-то с первого дня работал за троих и получал пенделей за просто так. А учитывая, что в стройбате были ранее судимые и прочее хулиганьё, то иногда отношения больше напоминали лагерные, нежели армейские. Теперь служба у «чмошников» была даже хуже, чем при дедовщине. Там он отмучился первые полгода и становилось полегче, а ещё через полгода и ещё легче. А теперь всё — терпи все 2 года.

Большой проблемой были и межнациональные отношения.  Первые два — три месяца в ротах призыва межнациональные драки были делом обыденным, постоянным. Все хотели поставить свою нацию выше других и доминировать над остальными. Через пару месяцев было понятно у какой диаспоры кулаки покрепче, устанавливалась некая иерархия, определялись чмошники и драки становились всё реже и реже. Все знали ху из ху. Политработники следили, чтобы не было большого перевеса у какой-либо группы. Старались поддерживать баланс сил. Если верх брали выходцы из средней Азии, то часть их переводили в другие части, а вместо них добавляли кавказцев, или славян, или прибалтов. И наоборот. К дембелю драки вообще были редкостью, за два года парни прекрасно друг друга изучили и находили взаимопонимание.

Последний месяц в учебке народ только и думал - куда попадём? Распределяли просто. Кто доставлял неприятности, ехали на Север, часто крайний и в Казахстан, на Байконур, а остальные в другие прекрасные места по всему Советскому Союзу. И конечно всех волновал вопрос, что это будет: дедовщина или рота одного призыва. Меня и ещё четверых парней забрали в конце ноября и поехали мы в Подмосковье, в село Белый Раст, Дмитровского р-на. Ротный все же ко мне хорошо относился, хоть я ему и честь не отдавал, но просьбу мою он уважил, я просил Москву, Украину или Прибалтику. По дороге мы всё выпытывали у прапорщика, который за нами приехал, что там да как. Прапор вопросы пресекал, отмалчивался, но разрешил выпить бутылку водки на пятерых. В тамбуре мы собрали военный совет и решили, что эта доброта не к добру и пить не стали. Как-то не полезло. 

С Горького доехали на поезде до Москвы, а там на Дмитровской электричке. В электричке прапорщик всё же немного рассказал нам куда нас везёт. Наша часть была центром механизации в управлении работ и находилась в Горках. Почти в ленинских. Там было командование, казармы и машинно-техническая станция строительной техники на 150 единиц. Поэтому две роты личного состава составляли автокрановщики, бульдозеристы, экскаваторщики и прочие солдатики в промасленной форме — по-нашему «мазута». И только одна рота была «на лопате», т. е. на общестроительных работах и дислоцировалась не в Горках, а находилась в командировке, там, куда мы сейчас и ехали, в Белом Расте.Собственно, в Горках постоянно находилось только командование.  Личный состав части постоянно был в движении и переезжал с объекта на объект, откуда были заявки на технику, туда и ехали. Было немало случаев, когда парень после карантина получал в Горках, к примеру автокран, уезжал в командировку на объект и возвращался в свою родную часть только с приказом о демобилизации.

Рассказал, что раньше в Белом Расте была крупная военная стройка и помимо нашей роты был полноценный ВСО. Но объект почти завершён, отряд перевезли и осталась одна наша рота, да и в той только 2 взвода и все дембеля. Так всё и прояснилось, значит … наша рота сформирована как рота одного призыва и … значит нас ждёт 60 дембелей, а нас пятеро молодых. Так же прапор сказал, наверное, для того, чтобы мы не дали дёру с этой электрички, что нас специально привезли пораньше, что когда состав сменится и придут новобранцы, то нас сделают замкомвзводами и мы будем в шоколаде. Внеочередной военный совет, собранный в тамбуре электрички сделал вывод — хорошо, что попали в роту призыва, да ещё командовать призывом помладше, тем более что замкомвзвода освобождался от производственных работ. Конечно, командовать это громко сказано, контингент у нас не особо лояльный и отвечать перед начальством за действия 30 парней типа Миколы Кистола это удовольствие ниже среднего, не найдёшь взаимопонимания с подчинёнными, так они такую тёмную устроят, что потом только в госпиталь. Но всё же такой расклад лучше, чем могло быть. Проблема была в другом — как остаться в живых до нового года — пока не уйдёт последний дембель.

Вот такие мысли бродили в голове пока мы обречённо шли от станции к чему-то страшному, жуткому и неизбежному. От станции шли пешком, уже по темноте. Я всё ждал, когда покажется забор, КПП и прочие атрибуты воинской части, но их всё не было. Наконец, прапорщик произнёс: пришли! Никакого забора и КПП не было. Ну не совсем не было. Столбы от забора частично сохранились и несколько пролётов было даже зашито … сеткой рабица. От КПП остался … покосившийся «грибок», правда без крыши.Ближайшие жилые дома были ну метров 200, наверное. Это было непривычно. В учебке был трёхметровый бетонный забор, караул по периметру, КПП и прочее. А тут вот… хоть и на окраине, но прям в селе … одинокая казарма без забора. Окна казармы были замёрзшие и что внутри не было видно. Но доносилась музыка, таджикские или узбекские песни. Прапорщик сказал: курите по одной и пойдём. Никогда в жизни я так медленно не курил. Наконец прапорщик сказал совсем не по-военному, а как-то даже по-отцовски, по-доброму — ну всё парни... сожмите очко и пойдём, да не дрейфь, потерпите, там всё наладится.

И мы пошли. Первое, что увиделось, вернее услышалось это громкая музыка. Причём играли одновременно три или даже четыре транзисторных магнитофона и везде разные мелодии. И лезгинка, и гопак, и мелодии средней Азии. На тумбочке стоя...ла напольная вешалка, на ней плечики, а на плечики была одета шинель и шапка, внизу резиновые сапоги... ну в общем то дневального сделали вполне по уставу. Несколько человек в гражданской одежде, кто-то наполовину в форме и половину в гражданском. Кто-то в дембельской форме с невероятного размера самодельными аксельбантами и гармошкой на 10 защипок. Лежали на кроватях, смотрели телевизор, играли в карты, клеили альбом. Это была сборная СССР. Представители всех 15 советских республик. Наше появление вызвало … откровенный фурор, раздались громкие крики на самых разных голосах — «молодые, молодые» и нас мгновенно обступили со всех сторон. К моей шапке потянулся десяток рук, я успел её схватить, но её тут же вырвали. Кто-то сзади дал пенделя, я развернулся и … опять получил пенделя и ещё раз развернувшись увидел перед своим носом десяток кулаков с поднятым вверх большим пальцем — типа попробуй угадай. Сзади послышался сдавленный вскрик. Это наш прапор врезал с ноги под дых одному из дембелей. Удар был точный и сильный. Дембель отлетел, но не упал, упёрся на сзади стоящих, присел и стал жадно ловить воздух. Внимание дембелей переключилось на прапорщика, они стали громко, матом высказывать возмущение. Все злобно орали на своих языках. Особенно громко группа армян, это их земляку прилетело. Тут открылась каптёрка оттуда вышел мужчина в ПШ, но без знаков различия и в галошах на босу ногу. Как позже оказалось это был прапорщик - старшина роты, он мгновенно оценил ситуацию, а скорее просто по привычке тоже отвесил пару крепких затрещин налево и направо. Дембеля стихли и отступили. Сразу стало ясно — старшину здесь уважают.Оба прапорщика затолкали нас в каптёрку и старшина послал за командиром роты, который снимал квартиру неподалёку от «части». 

В учебке мы получили полное вещевое довольствие и пока старшина пересчитывал да принимал наши пожитки, пришел ротный. Он быстро посвятил нас в ситуацию, про которую мы уже знали и сказал тоже, что и прапорщик - мол потерпите месяц, потом будет просто рай неземной. Затем они со старшиной стали думать-решать, как с нами быть. Думали недолго. Вызвали в каптёрку пять дембелей. С первого взгляда на этих парней стало ясно, что они здесь с особым авторитетом. Ротный без заумных доводов, без призывов соблюдать армейский устав сказал просто и ясно — мол если с молодых упадёт хоть волосок, вы пятеро уволитесь 31 декабря в 23-00. Парни молчали, они явно под этим не хотели подписываться. Повисла пауза и дембеля посмотрели на старшину. Тот тихо сказал: а я добавлю. Но дембеля решили поторговаться. А если 10 дней волос не упадёт, то дембель будет? Ротный на секунду задумался, что-то взвесил и согласился: хорошо, будет вам дембель. 

Нас вывели из каптёрки и поставили в строй — началась вечерняя поверка. Перед командой отбой старшина прошелся перед строем, нашёл двух несчастных эстонцев, как потом выяснилось в роте было 23 национальности, от эстонцев несло спиртным и старшина врезал обоим в грудь. Удар у старшины был поставлен. Эстонцы присели на табуретки и долго ещё сидели не шевелясь. 

По команде отбой народ спокойно разошелся, причём в прямом смысле - часть вообще сразу слиняла из казармы на глазах у ротного, тот крикнул им вслед: кого не будет на утренней проверке ... выебу.

Остальные разбрелись, но не спать, а сидели группами по всей казарме, в основном со своими земляками, разговаривали по-своему.  Нас опять обступили со всех сторон, стали докапываться, толкаться. Нам удалось пробиться в проход между двумя рядами двухъярусных кроватей, так мы немного обезопасили себе тыл и фланги, это придало немного храбрости и мы робко попытались дать отпор — это вызвало приступ ярости — на дембелей руки подняли!!! Да вы ошкурели!!! Тут уже к агрессорам присоединилась вся дембельская банда в страстном желании почесать о нам кулаки. Опять начался дикий ор на двадцати языках. Но нам это только на руку. В жуткой толкучке, да ещё между ярусами кроватей, у них не было возможности размахнутся и точно ударить, они только мешали друг другу. Тут вмешались те пятеро дембелей с которыми говорил ротный. Они стали нас разнимать, да старшина с ротным вышли на шум из каптёрки. И потасовка быстро закончилась. Тем не менее с десяток весьма чувствительных ударов я успел получить. Хорошо, что не в лицо.

И на хрена я попёрся в эту армию?

Около часа ночи народ стал укладываться спать. Рота затихла, хождения почти прекратились. Мы сидели на кроватях, ложиться было боязно, без одежды и босиком ты казался особенно беззащитным. Часам к трём начала сказываться усталость, ведь последнюю ночь мы провели в поезде, и сутки были в дороге. Помаявшись, мы решились лечь спать, но не раздеваясь, а снять только сапоги и бушлаты, шинели старшина оставил в каптёрке. Совсем раздеваться было боязно, да и холодина в казарме была жуткая. Легли прям в х/б, укрылись бушлатами поверх одеяла, шапка вместо подушки, а сапоги засунули под ножки кровати.

Где-то через час раздался истошный крик, ругань и очередная драка. Оказалось два узбека хотели нам сделать «велосипед», но перепутали койки и поджарили дембеля азербайджанца. Тот, возмущённый до глубины своей кавказской души, бегал хромая по взлётке и обещал зарезать всех причастных к этому злодейству. Узбеки признались, что это сделали они и что они просто перепутали койки. Извинений показалось мало и началась драка азеров с узбеками. Впрочем, драка была какая-то ленивая, скучная. Быстро врезав друг другу раз пять, стороны остановились, как по команде и как ни в чем ни бывало пошли спать. На шум, уже в который раз за эту ночь, вышел старшина. Старшина был очень возмущён. Драка фиг с ней — это бывает, но открытый огонь в деревянной сборно-щитовой казарме? Такой барак сгорал за 15 минут до тла. В общем поджигателям узбекам досталось ещё и от старшины. Многие были недовольны такими играми. Надо сказать, что силу огня признавали все и даже самые наглые курили только в умывальнике, там пол и стены были из плитки. Вскоре опять всё стихло, народ заснул как ни в чем ни бывало, а у меня в голове была только одна мысль - когда же новый год? В жизни никогда так не ждал новый год.

Утро было потрясающим. Где-то в 7 часов кто-то истошно завопил — Блять … вставай сука, завтрак проспали!!!!!! Это опомнился только, что проснувшийся дневальный. Конечно, никто резко не вскочил и не стал одеваться за 45 секунд. Даже умываться никто не пошел. Повалялись, понежились, только потом нехотя стали подниматься. Половина роты так и не поднялась, остались смотреть дембельские сны.

А вот мы пятеро и готовы были всё сделать по уставу, да не было возможности, вернее … обмундирования. В чём спать легли это на нас и осталось, а шапки и бушлаты испарились, исчезли даже … сапоги. Кто-то умудрился ночью приподнять кровати, вместе с нами и тихонько стянуть сапоги. Однако это была не совсем кража, по местным понятиям это был честный обмен. Стянув с нас, спящих, всё новенькое, нас бережно укрыли засаленным старьём. Мне подкинули шапку 54 размера, хотя я носил 58. А бушлат, наверное, был 54, хотя носил 48. Шапка еле держалась на голове, а рукава свисали до колена. А вот сапоги исчезли совсем. Старшина спокойно нас осмотрел, поржал вместе с остальными с нашего вида и повёл в каптёрку, подобрал всё, что нужно, не новое, но по размеру.

И вот мы уже идём на завтрак. Своей столовой не было. Пищу принимали в соседней части, тоже стройбат, но они работали на другом объекте. Жиденький строй, от силы человек 25, идёт нестройной толпой, левая рука в кармане бушлата, правая за пазухой. По дороге приклеился какой-то солдатик и сказал, чтобы мы масло не ели, а всё отдали ему, мол нам ещё рано масло есть. Солдатик был хоть и дембель, но несколько зачуханный и весь его вид страха не внушал. Про себя я нарёк его Щеглом. Мы промолчали, ничего не ответив. Шли недолго и вот мы стоим перед КПП.Наш старшина матом и пинками создаёт видимость солдатского строя и нас пропускают. В столовой нас уже ждёт командир роты, он пришел раньше проследить за раздачей пищи. Нас он усадил за один стол с собой и проследил, чтобы мы всё съели, включая масло. Что мы и сделали с превеликим удовольствием. На выходе из столовой подбегает Щегол и бросает предъяву, мол как мы осмелились съесть его масло. Коридор из столовой имел 2 поворота, мы находились в глухом участке, нас не было видно ни с улицы, ни со столовой. Наверное, поэтому он и выбрал это место. Но зря он это сделал. Витька Симонов, самый сильный и борзой среди нас, весельчак и балагур с рабочих окраин Новосибирска врезал Щеглу размашистым правым боковым точно в челюсть и крикнул: бейте его, это чмошник!!!

Удар был совершенно неожиданный для всех. И для нас, и для Щегла и, как после выяснилось, для Витьки. Щегол сделал пару шагов назад и присел на корточки. Витька добавил ему ногой и свалил на пол. Тут мы все бросились пинать несчастного. Тот беспомощно крутился и скулил, свернувшись в позу эмбриона. А мы вымещали на нём всю свою злобу, обиду, ненависть, накопившуюся за последние сутки. Сутки страха, унижений, пенделей. Да, я в Д’Артаньяна не записывался, я пинал лежачего и испытывал только злобу и удовольствие. Раскаяния, стыда не было ни тогда, ни сейчас. Я даже жалел, что мы были в валенках. Старшина сапог то нам не дал, сказал, всё равно украдут и выдал валенки. Так, что пинали мы Щегла от души, но не так уж и зверски, валенки вещь мягкая, да и продолжалась эта экзекуция какие-то секунды. Рота шла с завтрака и вниманию дембелей открылась сия картина достойная пера Верещагина.

Нас на подзатыльниках оттащили от бедняги, но не побили, да и не возмущались особо. По дороге с завтрака Витька объяснил ситуацию. Утром он видел, что Щегол заправил пару кроватей, кроме своей и что его отправляли куда-то сбегать, может за сигаретами или ещё чем. В общем он сделан вывод — Щегол — солдатик с низким статусом — чмошник. Поэтому при наезде Щегла Витька не стерпел и случилось, как случилось. Позже мы узнали, что Щегол начинал служить вполне успешно, но был несколько раз пойман на краже у товарищей с поличным и его невзлюбили все, и азиаты, и славяне, и кавказцы, и прибалты. Физически он был крепкий и мог дать сдачи, но это его не спасло, дружить с ним было зазорно, а потеряв друзей он быстро превратился в чмошника. Стало ясно почему никто не заступился за Щегла, у него просто не было друзей, земляки от него отреклись. Тем не менее половина роты считала, что молодым бить дембелей, пусть даже и чмошников не позволено и очередной раз было сказано: духи — вешайтесь.

Так начиналась моя служба в ВСО в селе Белый Раст Дмитровского р-на Московской области.

На работу нас определили в механические мастерские, там делали всякие металлоконструкции по заказу со строек. Это нам повезло. Уж куда лучше, чем бетон месить и кладку класть. Да и под крышей всё же, лучше, чем на объекте. Стояли мастерские вдалеке от казармы, в каких-то закоулках. Когда-то здесь было предприятие непонятного профиля, а теперь одни руины и заброшенные цеха под чистую разграбленные местными жителями. Ни забора, ни КПП — свобода! Заведовал мастерскими майор Стрижаков, инженер-строитель, классный мужик. Основной объект у него был в другом районе, а мастерские как в нагрузку.  Привёл нас в мастерские командир роты и состоялся очень важный разговор. Суть разговора сводилась к тому, как без лишних проблем сменить рабочий состав.До нас там работали тоже пятеро солдатиков. Четверо славян и грузин Каха. Сейчас они смотрели на нас грозно и с надеждой. Двое были из тех пятерых которые ночью не давали остальным нас изувечить.

Все преследовали свои цели. Начальник мастерских, чтобы не останавливался рабочий процесс, комроты, чтобы не было самоволок и драк, дембеля хотели быстрей домой и тут наше желание с ними полностью совпадало. Мы тоже жуть как хотели, чтобы они быстрей свалили. Договорились, что старики дадут нам «крышу», сами прессовать нас не будут, обучат всему, что нужно, ротный обещал сразу их уволить, ну а мы обязуемся не тупить и всё освоить за 20 дней. Тут меня попёрло. Чёрт возьми я же закончил техникум по специальности технология изготовления металлоконструкций — вот же тот редкий случай, когда образование помогло - попало в масть!!!!!! Одного взгляда было достаточно, чтобы определить всю сложность работ этих мастерских. Как говорил Остап Бендер — класс игры невысокий. На заводе мы с напарником в обеденный перерыв успевали и поесть и творило для погреба собрать. В общем я заявил, что будет достаточно одной недели. Стрижаков начал расспросы почему я так уверен, ну я и выложил всё как есть. Он начал меня тестировать: типа какие электроды нужны для сварки на постоянном токе, да что обозначают буквы в марках стали и в таком духе. Шалишь! НМТ — это круто, мы это ещё на втором курсе проходили. Стрижаков остался доволен ответами и срок снизили до 10 дней.

Это были очень длинные 10 дней, показались вечностью. Дни мы проводили в мастерских, там к нам не докапывались, сложнее было вечером и ночью в казарме. Тут каждый дембель считал своим долгом проходя мимо толкнуть, пнуть, оскорбить. Мы для них были развлечением. Один докапывался, а 20 ждали, когда наше терпение лопнет и мы дадим отпор, тогда уже на нас набрасывались остальные. И так раза три за вечер. Защиту нам не мог дать никто, ни наши сменщики, ни ротный со старшиной. Назначенные командиром роты ответственные за нашу безопасность вмешивались, когда драка переходила в избиение. Тем не менее инцидент с Щеглом нас подбодрил, держались мы и днём, и ночью вместе и серьёзных побоев избежали. 

Ну и в столовой, конечно, важно не щелкать клювом по сторонам. Старшина с ротным больше за свой стол нас не садили, ели за офицерским, но запускали нас в столовую первыми и это спасало. Но было пару раз, когда на завтраке я замешкался на входе и прибегал к столу последним … вот жопа … стол уже пуст, хлеба и масла нет. Совсем. Стояла девятка с нетронутой кашей дробь 16, её есть было нельзя и никто к ней не притронулся и пустой чайник. Хорошо, когда друзья есть, свои пацаны выручили, поделились кто чем.  Потом старшина определил нас за один стол с дембелями, которые в столовую ходили редко и жить стало лучше, жить стало веселее, накрывали то, как положено - на весь список. Вообще кормили тут хуже, чем в учебке. Порции вроде не меньше, но совсем невкусно.

Всё же время не остановить и эта - на всю жизнь запомнившаяся неделя наконец то прошла. И всё те же высокие договаривающиеся стороны, на том же месте. Начальник мастерских и комроты прекрасно понимали, что и у нас и у дембелей желания совпадают. И мы и они хотим быстрее смениться. Поэтому нам устроили придирчивую проверку знаний т/б и технологии работ. Но оборудование в мастерских было простенькое, допотопное, освоили мы его за два дня, по т/б мы сдавали экзамен 2 недели назад в учебке и знания не выветрились, да здесь всё повторили. В общем Стрижаков был доволен. Да все были довольны. Тут же мы получили и долгожданный ключ от биндюги. Мечтой об этой биндюге  мы и жили эту неделю, ради неё мы и торопились сменится.

Дело в том, что в мастерских, или как мы называли «цех» был кабинет начальника и бытовое помещение обустроенное под жилое. Небольшое оконце, две комнаты: жилая и типа кухня. Между комроты, начальником мастерских и солдатиками было джентльменское соглашение: начальник разрешает жить в биндюге, если всегда будет выполняться план и конечно без производственных травм. Комроты тоже не против, но все пятеро без опозданий на проверку на завтрак, обед, ужин, и конечно на вечернюю поверку и чтобы без алкоголя и прочих залётов и вообще без подстав. Да мы тогда готовы были душу дьяволу продать за такую возможность — переехать с казармы в биндюгу — это с отбоя до 8 утра полная свобода, никакого контроля, прощай дикие бессонные ночи в холоднющей казарме!!!!  Это была фантастика!!!! Биндюга казалась нам дворцом, венцом творения разума и рук человеческих. Она был круче Зимнего дворца или Версаля. Несколько поколений стройбата лелеяло и украшало своё жильё. Биндюга была хорошо утеплена и отделана. Стены обшиты вагонкой и покрыты морилкой под светлое дерево, на полу линолеум под паркет, на окне две занавески, одна из тюля и вторая плотная из портьеры. В одной половине спальное помещение в другой кухня и даже крохотный телевизор. Украшением кухни был настоящий комод ещё сталинских времён. Сейчас таких не делают. Тут не было мдф, дсп, осп и прочих современных прессованных опилок. Из деревянной рейки был собран каркас, обшит фанерой, а сверху шпон, потом морилка, потом лак. Лак от времени потрескался, не хватало двух дверей и ножек — стоял он на половинках кирпича и всё равно этот мастодонт мебельного искусства смотрелся в этой биндюге как часть покинутого нами на два года родного дома, от него веяло теплом маминых рук и бабушкиными пирожками. Он поражал, внушал, покарял, он бесцеремонно влез в наши души, удобно там уселся и ласково шептал на ушко: дембель неизбежен. 

Вообще вся биндюга была забита каким-то бытовым барахлом. Нелепые вышарканные коврики с дырками, гнутый торшер, колченогие стулья, зеркало в раме от картины неизвестного художника и т.д. Всё это было разномастным и сто раз отремонтированным. Понятное дело, происхождением своим это барахло было обязано окрестным помойкам. Несколько поколений стройбата тащило сюда, всё, что ещё можно было подлатать и использовать. Менялся призыв и менялся интерьер. Прибалты обставлялись на свой вкус, славяне на свой, кавказцы на свой. Что не пришлось по вкусу - складывали в цеху и тащили новые шедевры. Но комод стоял незыблемо. Стоял как скала, о которую разбиваются волны любого шторма, любого призыва. В целом интерьер был в точности как в «Джентльменах удачи», когда герои фильма поселились в доме под снос и Василий Алибабаевич украсил их  скромное жилище.

Вечер того дня мы и дембеля провели вместе, в биндюге. Парни расслабились, накрыли поляну, нам тоже налили. Они прощались друг с другом, прощались с нами, прощались с армией. За этим разговором мы узнали очень много важных, ну просто жизненно необходимых вещей. К кому из командования можно подкатить с какой-то просьбой, договорится за отпуск на родину, кто особенно склонен к спиртному, как не проворонить получение нового обмундирования, как стырить со склада мешок картошки, где в посёлке можно купить хорошего самогона хоть днём, хоть ночью ну т. д.  Около часа ночи началось всеобщее братание, обмен адресами, телефонами, признание в вечной любви и дружбе. Они были очень довольны, что им на смену пришли именно мы, что мы не затупили и Стрижаков всего за неделю дал добро на смену состава. Тут в цех постучали. Это за Кахой пришли его земляки - грузины. Им передали 20 л домашнего вина Твиши с родины и у них тоже был сабантуй. Потом они долго обсуждали остаться в биндюге или найти другое место. Но тут было уже конкретно тесно и все ушли. Ушли и наши сменщики и грузины и мы остались одни. Всё!!!! Мы одни!!!!  Смена состоялась!!! Хорошо, что нас в тот момент никто не видел. Мы были пьяны, возбуждены, и очень рады. Мы бесились, танцевали, горланили песни и в какой-то момент решили пойти в роту и набить морду своим обидчикам. Спасибо Вовке Ульянову, он почти не пьянел и убедил нас отложить это удовольствие до утра. Даже представить не могу чем бы закончилась такая затея. Вот же отвёл ангел хранитель беду. Потихоньку мы угомонились и заснули.

Несмотря на похмелье пробуждение было бодрым, весёлым. Молодой организм легко справлялся с алкогольной интоксикацией. Было очень непривычно проснуться не в казарме, не от крика дневального, а просто от привычки просыпаться в 6 часов. Мысль о том, что в таких условиях можно прослужить до дембеля не просто грела, а наполняла душу оптимизмом и хорошим настроением. Немного портил настроение тот факт, что в цеху и биндюге не было горячей воды, но её не было и в казарме. Зато здесь была душевая! Иметь свой личный душ, пусть даже и с холодной водой это в армии роскошь!!! Не торопясь одевшись, мы с хорошим настроением и шутками пошли на завтрак.

Комроты сдержал своё слово, в этот же день приказ об увольнении был готов и подписан командиром отряда. Наших предшественников сняли с довольствия, вычеркнули из списков и сразу после обеда они уехали домой. С ними уехало ещё с десяток человек. Рота пустела на глазах.

Отныне служба пошла гораздо веселее. Работа в мастерских была несложная, делали мы её вполне успешно, всё, что требовал Стрижаков выполняли. С остатками дембелей мы встречались только во время построений на проверку и приёма пищи, да в период от ужина до отбоя, а потом шли ночевать в цех. Чёрт возьми — жизнь удалась!