Майские страдания

У братца Мая был комплекс неполноценности. Он вздыхал, куксился и жаловался своим братьям-месяцам:

— Я никчемный! Я бесчастный! Я распоследний!

— Ну, почему? Почему ты так считаешь? — приставали к нему остальные.

— Я — последний месяц весны! — всхлипывая, голосил он.

— Ну и что? — возмутился Февраль. — Я вот — последний месяц зимы, и счастлив и доволен!

Август с Ноябрем тоже не понимали, в чем трагедия. А Май, вместо того, чтобы объясниться, горько рыдал и рвал волосы, которые, кстати сказать, были необыкновенно густыми и волнистыми, прям как на головах древнегреческих статуй.

— Вы не понимаете! Не понимаете! — сквозь слезы бормотал наш герой и вывел семейство месяцев из себя до такой степени, что они уже сговаривались его прибить. Если б не скворец.

Скворец сидел на ветке, все слушал, кивал черной головкой, и именно он в решающий момент вмешался.

— Я понимаю! — заорал он во все свое птичье горло.

— Слушайте, братцы-месяцы! Что грустить Февралю, когда он не раз возвращается весной? Что убиваться Августу, когда у него есть бабье лето посреди осени? А Ноябрь, так тот вообще иногда до самого рождества длится! А на Мае весна кончается, и уже не вернется до следующего года. Понимаете? Весна кончается! — и звонкая трель вырвалась из клюва скворца, трель, в которой переливалась и пела великая сила возрождения, которая нам так мила, и которую мы можем почувствовать только весною.

И братья-месяцы это поняли, обняли несчастного Мая, погладили его по голове и дали ему шоколадного зайца (и еще, кажется, немного бражки), в общем, утешили, как могли.

Май встрепенулся, расчесал свои дивные кудри, которые, кстати, успели уже отрасти вновь, тряхнул посохом (зря, что ли, им владел сейчас именно он), и полянка расцветилась яркими незабудками и ветреницами. Не будем же грустить и мы. Ведь весна еще не кончилась!