Глава вторая

>> ЗАВТРА БУДЕТ ПРАЗДНИК - ПЕРВЫЙ ДЕНЬ МОЕЙ СВОБОДЫ, O MEIN GOTT! ЗАВТРА БУДУТ ТАНЦЫ В ГОРДОМ ОДИНОЧЕСТВЕ И ПОЛНЫЙ ДЖАЗ <<

    Я всегда поражалась обилию жестокости в древних легендах, полагая, что к подобным приемам рассказчик прибегает либо в угоду зрелищности, чтобы слушатель, визуализируя те или иные строки, офигевал, представляя нравы обитателей нашей планеты и благодарил судьбу за то, что появился на свет в относительно цивилизованном веке, либо преследуя цель изумить аудиторию обагряющими почву реками крови, тем самым гарантированно приковать внимание к своему творчеству, однако la vie n’est pas belle, как твердят практикующие прекраснодушие инфантилы в своих пабликах, подобно трем мартышкам проповедающие правило не видеть зла, не слышать о нем и тем более не говорить, но такие методы борьбы, in my humble opinion, крайне неэффективны и к тому же способствуют торжеству несправедливости и, воспитанная на книжках, воспевающих доблесть, отвагу и альтруизм, я считала необходимым противостоять неприятелю, вызвать его честный поединок, или же одержать победу хитростью, но ни в коем случае не прятать голову в песке, убеждая себя, что та или иная проблема тебя не касается, и эпоха нынче такая, что приходится бороться за place under the sun, не шибко рассчитывать на чью-либо помощь и предоставить ближнему возможность разбираться с настигшими его ненастьями самостоятельно. Данную философию я практиковала вовсе не потому, что была ослеплена громоздко-эгоцентричной идеей сделаться мессией, вокруг которого, собственно, и строится сюжет той или иной истории, просто вдолбленные в мою голову ценности разительно отличались от того, что пропагандировала мамаша, небезосновательно возомнившая себя венцом творения и стремилась совершать поступки, опираясь на доводы совести, диктующей иные правила, идущие вразрез с ценностями, возведенными в абсолют госпожой Ланнистер и ее приближенными и, хвала Исиде, практически все мои многочисленные братья и сестры согласно кивали, стоило Амале Джонстон, самой отважной из нас, затянуть свою песню, критикуя матушкин подход к воспитанию, а я, наблюдая за тем, как храбро она перечит Титании, требующей безраздельного подчинения, вдохновлялась ее пламенными речами and decided to be careful и действовать исподтишка, чтобы в самый подходящий момент нанести удар, а после разнести сопернику башку контрольным выстрелом в лоб, поскольку открытая конфронтация предполагала наличие железной воли, а язвительно-агрессивная тактика Амалы казалась мне малоэффективной в бою за независимость ибо, как как любил повторять мой учитель по истории, иногда лучше затаиться и устроить недругу подлянку, чем угрожать кинжалом ветряным мельницам, так что при всем уважении к Джонстон я держала свои мысли при себе, тем не менее вполне неоднозначно давая понять одиозной родительнице, что послушной марионеткой в ее цепких ручках трепыхаться не собираюсь, но даже в самых изощренных кошмарах, генерируемых беспокойным мозгом, взбудораженным огромной порцией ужастиков, страсть к которым подпитывала мою непоколебимость, я не могла вообразить, чем закончится this senseless slaughter, хотя интуиция не прекращала оглушительно вопить, и на уровне подсознания я чувствовала, что до старости доживу едва ли и осушу свою чашу гораздо раньше срока, отведенного мне солнцеголовым Атумом, дрейфующим в первозданной пучине первозданного хаоса, именуемого Нуном, и некая тень обреченности, довлеющая надо мной, устанавливала свои порядки в игре, где каждый горазд крушить уже имеющиеся rules и устанавливать свои, и, наверное, фатальнейшей нашей ошибкой было то, что действовали мы разобщенно и с треском ломались как прутья, не сподобившись собраться в трудносгибаемый веник, but наблюдающему за нашим серпентарием со стороны было невдомек, что у каждого из десяти детей (два парня и восемь девушек) имелись свои микротравмы, препятствующие тому, чтобы скучковаться и дать отпор властной дамочке, поэтому я не винила ни туповатую Андромаху Блэкфокс, допускающую ошибки при написании элементарных слов и умножающую простые числа на калькуляторе, ни оказавшуюся в психиатрической лечебнице Аниссу Мопассан, ни ставшего овощем Астрея Нессельроде, наоборот, чем стремительней редел наш воробьиный строй, тем сильнее раскалялась огнекипящая лава, нашептывающая планы один изощреннее другого по свержению миссис Ланнистер, и пускай my life оборвалась слишком рано, не успевши толком начаться, позолоченный идол Титании моими стараньями очутился на полу, сброшенный с пьедестала и обращенный в горстку мелкозерной пыли, а это значит, что череда смертей не была напрасной, и я отомстила и за малышку Скарлетт, едва справившую десятилетний юбилей на момент своей гибели, и за умершую в страшных мучениях Алетту Борисон, и по крайней мере трое из нас сумеют отпустить прошлое, начать все с чистого листа, и в их памяти я останусь спасительницей, а это дорогого стоит, посему мне ни капли не обидно за внезапно оборванную нить de la vie, because death - синоним свободы, а исходя из того, каким испытаниям подвергалась хрупкая детская психика, я склонна утверждать, что muerte во сто крат милосерднее барахтанья в бассейне с аллигаторами, именовать которое словом vita - самое натуральное кощунство, that’s why Ленор Далессандро, мятежная дочь мерзопакостной стервы, провозгласившей себя queen of the world, обретет колоссальное спокойствие пост мортем и покинет бренную оболочку с минимумом сожалений.
    Пуще красочной энциклопедии, посвященной классификации древнеегипетских божеств, я любила, пожалуй, скандинавский эпос и каждые полтора года перечитывала балладу о двух сестрах, не поделивших мужчину и отравивших существование друг друга из-за сущего пустяка, and though author of this fairytale давал понять вполне конкретно, что правда на стороне младшенькой, я сопереживала той, что отчаялась и, заманив sister на утес якобы для прогулки и любования закатом, столкнула со скалы в ледяные волны, потому что предназначенный ей жених, тайком встретившись с юной красавицей, подарил ей кольцо, и та без колебаний приняла презент, по сути, согласившись стать любовницей ветреного повесы, тем самым причинив неимоверную боль старшей, поэтому лично я сочла реакцию обиженной женщины закономерной и наслаждалась душераздирающей сценой, когда светлокудрая дева, суля торжествующей душегубке свои драгоценности, умоляет помочь выбраться на сушу, однако черноокая junfrun, обронив высокомерное «din gullkrona rod jag passar ej pa», разворачивается и уходит восвояси, а younger sibling, пафосно вскрикнув «nu dricker mig mer an mig lyster», захлебывается, а спустя энный промежуток времени вышедшие на промысел рыбаки, выловив тело прекрасной незнакомки, смастерили из ребер и волос волшебную арфу, и как только молва о менестреле, кочующем по городам дошла до конунга, отца враждующих daughters, он, узнав в звучании инструмента голос сгинувшей дочери, изгнал преступницу из своего королевства, и подвергнутая остракизму woman скрылась в лесу и не то заключила договор с Хель и сделалась злой колдуньей, не то раскаялась в содеянном и повесилась на дереве, и Амала, единственная, с кем я частенько делилась сокровенным, лишенная напрочь метафорического интеллекта, вскидывая идеальные полудужья бровей, хмыкала, что даже в эпоху, когда Эйсландию, Морвегию и Сфенцию населяли викинги, никто из останков людей звукоизвлекающих устройств не изготавливал, и по ее мнению, «Tva systrar» - полнейший абсурд, лишенный здравого смысла и маломальской морали, а я не думала сердиться на нее за это, поскольку ценила прямолинейность пуще подхалимства и осознавала, что хоть мы и родственники, в чьих жилах течет схожая по составу процентов на пятьдесят blood, она не обязана разделять все мои интересы, - достаточно того, что мы смотрим в одном направлении и обе ненавидим our mother так сильно, что задушили бы Титанию голыми руками, будь наши ориентиры смещены в спектр насильственного решения любых задач. Здесь, полагаю, стоит разъяснить с замешательством внемлющего моей пока еще не оформившейся в цельный рассказ исповеди слушателю или, если точнее, созерцателю, уставившемуся в шелестящее страницами, бумажно похрустывающее бессмертие, ибо пока светило не взорвалось, а род человеческий не канул в Лету, я обречена коротать свою вечность on the pages of this novel, написанную от первого лица, чтобы яснее выразить все оттенки недовольства, неоново фосфоресцирующие в кромешной темноте и склонить увлеченного процессом погружения в фабульные перипетии буквоеда to my side, что устроить, в общем-то, не так уж сложно, а даже если отъявленный моралист, не знакомый с величайшим творением Эсхила, вздумает возмутиться моему стремлению оправдаться и оспорить проведенное красной линией через повесть сугубо личное мнение, гласящее, что на войне хороши все средства, он stopudovo потерпит поражение, - брезгливо поджимая губки, взобраться на пригорок, чтобы залихватски щегольнуть там в ослепительно-белом пальто не получится, господин Хороший, so, извольте-с пройти внутрь, а не топтаться outside, прячась в складках декораций картонажного мира; милости просим, не тушуйтесь, повесьте же на крючочек в тесной прихожей ваше безукоризненное одеяние, напяльте мою шкурочку, проваландайтесь в ней годиков пять и только потом извольте набросить на подрагивающие от перенапряжения плечи мантию судьи и вынести (коль осмелитесь) сурово-беспощадный вердикт.
    Итак, sapere aude: сеньора Ланнистер, единственная наследница подозрительно быстро отошедшего в иные миры владельца медиахолдингов, банков и сетей отелей, богатейшая женщина в Айла-Бамме, задумав бросить вызов патриархальному обществу, закрутила романы с десятью самыми привлекательными мужчинами, после чего извлекла оплодотворенные яйцеклетки, чтобы подсадить их специально нанятым девушкам, поскольку, во-первых, не желала портить свою фигуру беременностями, во-вторых, с утра и до поздней ночи пропадала в своем офисе и не могла позволить себе даже двухнедельный отпуск, контролируя every step своих подчиненных с маниакальностью окрщика, помешанного на успокаивающих разбухающий в мозгу файербол ритуалах, а в-третьих, хотела, чтобы все ее чада находились приблизительно в одном и том же возрасте, конкурируя за право считаться ее любимчиком и, признаться, лет до шести мы катались как сыр в масле, по три часа в день занимаясь с нашими гувернерами (мне досталась меднокосая Сольвейг Линдквист, а попечительство над Джонстон всучили невзрачному иудальянцу, со своей задачей справившегося отвратительно, поэтому Амала, названная так из-за одержимости ее отца индрийской культурой, невзирая на тягу к знаниям, говорила всего на двух языках, когда как я свободно изъяснялась на всех диалектах, распространенных в северной Эвропе, владела французским, сибанским и хелльманским, because my personal educator по счастливому стечению обстоятельств оказалась полиглоткой и болтала, смешивая languages, и привычку вставлять как в письменную, так и устную речь иностранные фразочки я переняла у нее, равно как passionate love к памятникам мировой литературы и умение находить в мифах отражение быта наших предков), а все остальное tiempo развлекаясь как душеньке угодно, благо в огромном особняке, возведенном в самом сердце Нонтмюррея, имелась целая куча прибамбасов, призванных скрашивать часы досуга подрастающего поколения: плазменные экраны с игровыми приставками, бильярдная комната, батут, огромный бассейн, мини-зоопарк с затисканными до полусмерти шиншиллами, хомячками, павлинами и попугаями, зал для занятий классической хореографией, набитые всевозможными вкусняшками шкафы и льющиеся водопадом молочные коктейли, лимонады и свежевыжатые соки. Безмолвно снующая по пятиэтажному замку прислуга старалась удовлетворить любой каприз разбалованных донельзя children, не догадывающихся, что лафа продлится недолго, сменялась every month, поскольку ломающий с завидной регулярностью конечности Персиваль винил носящихся с ним как с писаной торбой в том, что они допустили падение с лестницы, и не разбирающаяся в том, насколько правдивы показания мальчишки, Гленда Дамер, левая рука Титании, следящая за тем, чтобы мы не взлетели на воздух, проникнув в бройлерную, пока ее более удачливая сестра сопровождала начальницу в командировки и улаживала проблемы, не требовавшие вникания в них дотошной шефини, увольняла тех, в чью грудь упирался указующий перст маленького проказника.
    Великодушно оставив нам фамилии fathers, с которыми мы переставали видеться с сознательного возраста и довольствовались оставленной на память фотографией of men, вносивших минимальный вклад в наше формирование и являвшихся, по сути, призрачными видениями, вонзающимися раскаленными докрасна копьями в heart и вынуждающими терзаться вопросами, добровольно ли our daddies отреклись от детей, или же кто-то предпринимал попытки опротестовать decision of crazy bitch и настоять на совместной опеке, мамуля прозрачно намекнула, что ей совершенно без разницы на наше происхождение и на то, какие данные указаны в наших идентификационных карточках, потому что мы все были ее собственностью, и относилась мадам Ланнистер к нам соответствующим образом, нисколько не расстраиваясь, если кто-то из претендентов на ее трон сходил с дистанции, поощряя крысятничество и приговаривая, что вручит бразды правления изворотливейшему и отмажет от тюрьмы любого, кто замыслит устранить соперника самым тривиальным способом, но, на ее беду, влияние добропорядочных гувернеров принесло свои плоды, и никто, кроме Шамхат Элорди, родившейся крайне слабой и выжившей лишь потому, что mother’s best friend, чокнутая профессорша подвергла малютку многочисленным опытам и трансформировала в киборга, способного телепатически общаться со своей создательницей посредством вживленного в черепную коробку прибора, транслирующего электрические импульсы, сформированные нейронами и расшифрованные затем специальной программой, установленной в планшет с запаролированным дисплеем, с которым сверкающая сумасшедшей улыбкой Ада Бильдерлинг не расставалась никогда, а ночью прятала под подушку, пока ее «сокровище», закрыв сверкающие красным огоньком eyes, лежала в прямоугольнике из толстого стекла, подключенная к проводам, заряжающим ее наполовину искусственное body энергией. С нами бедняжка, ставшая главным звеном проекта по созданию сверхчеловека, взаимодействовать не могла, на questions отвечала либо кивком, либо поворотом головы, двигалась, практически не сгибая коленей и не отрывая ступни от пола, отчего мы, заслышав оповещающие о перемещениях Шамхат шарканье кроссовок по ламинату бросались врассыпную, потому что sick woman, застав однажды Аниссу за нанесением Элорди макияжа, ощерившись, проронила, что создание, представляющее из себя слияние человека и машины, запрограммировано убивать, и недооценивать уровень опасности мы не смели, особенно after deaths, произошедших на наших глазах, а Деметриус Бон, начальник службы безопасности, по секрету сообщил, что творение мисс Бильдерлинг по сути своей мертвец, посему ее исключили из семейного регистра, that’s why с юридической точки зрения у Титании девять отпрысков, а патологоанатом, получив взятку, выдал Пирифою Бэрримору, адвокату и верному слуге мамаши свидетельство о смерти, однако ни я, ни Амала, ни даже остолопа Перси, getting this information, облегчения не испытали, а мне, особе до крайности эмпатичной, было до слез жалко утратившую право распоряжаться собой девочку и, завидев застывшую в углу фигуру в закрытом черном комбинезоне с придающей ей еще большее сходство с андроидом дурацкой стрижкой - классическим каре с густой челкой, ниспадающей на восковой лоб, я гадала, утрачено ли ею самосознание кардинально, или же где-то в глубине, запертая в сундуке бьется подстреленной птицей неугасающий рассудок, заключенный в железные тиски и причиняющий poor girl неимоверные страдания, блокируемые почти полностью оцифрованным brain и до озноба боялась, что стоит кому-нибудь из нас разочаровать maman, двухметровый бугай вырубит нас ударом булавы по затылку, отнесет в секретную лабораторию, и мы станем бесхребетными куклами со светящейся in the darkness радужкой и апатичными faces, удручающими полным отсутствием каких-либо эмоций.