Землянка

В детстве я просила маму рассказать об Отечественной войне, но она не любила вспоминать, а если рассказывала, то всегда плакала.
 – Было мне тогда 11 лет, – вспоминала она, а жили в селе Триполье, это сорок километров от Киева.
Все проснулись на рассвете выходного дня от страшного гула и выбежали на улицу. Над нами очень низко, плотными рядами летели самолеты, на их крыльях, отчетливо были видны черные кресты. Направлялись они к Киеву, и через некоторое время мы услышали взрывы и увидели на небе зарево: фашисты бомбили город. Пришла война.
- В течение нескольких дней все мужчины ушли на фронт, ушел и мой отец – это была его третья война.

- Вместе с ближайшими соседями спешно принялись строить землянку в нашем огороде. Одни женщины копали землю, другие отправились в лес для рубки деревьев, из которых делали опоры и перекрытия для убежища, а дети носили речной песок и засыпали поверх бревен. Трудились все от мала до велика, и недаром, ведь землянка стала нам спасительным убежищем.

Фашисты наступали быстро, и когда враг подошёл к селу, на оборону поднялись многие односельчане: старики, инвалиды, женщины, подростки, вооружившись пистолетами, ружьями, казачьими саблями и даже вилами и косами. Они вышли на защиту, как бывало встарь, и героически погибли на пшеничном поле.

Наша армия самоотверженно сражалась, удерживая натиск врага, но силы были неравны, и советские войска отходили к реке Днепр. Наступление немцев шло через наше село, а еще точнее – прямо через наш двор. Советские солдаты, прикрывавшие отход основных сил, расположились на небольшой горе, чтобы выиграть время для их переправы через Днепр. По огороду нашего дома, который стоял на окраине, в нескольких сотнях метров от этой горы, с рёвом шли танки и пехота, а мы оказались между своими и чужими.

Три дня наша землянка была в центре боевых действий и сохраняла нам жизнь. В ней плотно друг к другу сидели двадцать три человека: женщины, дети и два раненых солдата, которых подобрали во время боевого затишья. Как же тяжело было под землей, в сырости, темноте, без еды и питья, но больше всего угнетал страх.

Снаряды и бомбы рвались совсем рядом, сотрясая землю. Все, затаив дыхание, прислушивались, в каком месте происходят взрывы, беспрерывно молились, а дети шептали: «недолет», «перелет», когда снаряды рвались близко или подальше. Над нами шли тяжелые бои: земля гудела, стонала и дрожала. Эти ужасающие звуки предупреждали, что любой миг может быть последним, если снаряд или бомба попадет в нашу землянку, то заживо похоронит всех: меня, маму, братьев Петра и Бориса. Но еще ужаснее было думать о том, что в нашем селе жестокий враг, с которым нам предстоит встретиться, если выживем в этом страшном бою. Они пришли убивать, и это было ясно не только взрослым, но и детям. Все молча терпели, и даже маленькие дети не плакали, чувствуя опасность.

Иногда во время короткого затишья кто-то от нетерпения пытался высунуться наружу, чтобы посмотреть, что там происходит. Так соседский мальчик только выглянул на мгновение, и ему осколком разорвало щеку. Наш дедушка рискнул выбраться из землянки, чтобы посмотреть обстановку, но так и не вернулся. Позже его нашли в доме – он погиб от осколка снаряда.

Однажды прогремел взрыв, ударная волна вошла в землянку с дымом и присыпала вход землей. Мокрые от жары и отсутствия воздуха, мы заживо были погребены под землей, дышать становилось все тяжелее, губы потрескались до крови, ведь три дня уже сидели без воды. Мне от удушья и нехватки воздуха хотелось спать и в забытьи привиделось, что впереди вода, и я ползу к ней, чтобы напиться, но меня не пускают. Очнулась я потому, что мама трясла меня, приводя в чувства, а я в бреду кричала ей: «Что ты меня держишь, я хочу пить!»
Всю ночь мы были замурованы, задыхались. Но под утро прогремел очередной взрыв, и в землянке образовалось отверстие, через которое стал поступать спасительный воздух.


Утих бой, и утром все услышали незнакомую речь. Невестка понимала немецкий язык и перевела, - Если не выйдут, кинуть гранату.
Нас выгнали из землянки, а когда все вышли, фашист присел у входа и пустил автоматную очередь в темноту укрытия. Там, за поворотом земляного хода лежали раненые советские бойцы и по счастливой случайности пули их не достали.

Всех нас выстроили в шеренгу возле шелковиц. В мирное время это было излюбленным местом детворы, где мы лакомились вкусными ягодами и просто любили сидеть на высоких ветках. -Наверное, расстреляют, – подумала я со страхом и крепче прижалась к маме. – Но мне всего одиннадцать лет, и я не хочу умирать!

Всё действие снимал на кинокамеру немец: он шёл вдоль ряда пленников, останавливаясь возле каждого, подробно обращая внимание на оборванную одежду, грязные лица, что-то при этом комментируя на своем языке. Мы стояли грязные, закопчённые от дыма, обессилевшие от голода, жажды и страха, голова кружилась от свежего воздуха, дрожали ноги, затёкшие от долгой неподвижности.

Немец остановился возле моего старшего брата Петра – худенького рослого паренька, которому было 16 лет.
– Партизан! – закричал он и вытолкнул мальчишку вперед. Мама вцепилась в сына и заголосила,
– Нет! Это мой сын, он не партизан! Моё дитя!
Немец грубо оттолкнул рыдающую мать, нацелив на паренька дуло автомата.
Наш огород был в низине, а на пригорке шли шеренгами в несколько рядов немецкие солдаты, которые, повернув головы, наблюдали за происходящим.
– Не стреляйте в детей и женщин. Если русские придут в Германию, они тогда тоже будут убивать наших, – стали кричать они и взяли на прицел пленивших нас немцев.
Нас снова загнали в землянку. Через время двое немцев с автоматами отконвоировали всех в соседнее село – туда, где не было боёв.
 
 Мы вернулись в своё село, когда утихли бои – это немцы прорвали  нашу оборону и ушли дальше. Картина была ужасающая: все дома под соломенными крышами сгорели, остались одни печки. Фашисты специально подожгли их, чтобы наступать под прикрытием дыма. Оставили целыми только два добротных рубленых дома с железными крышами, в том числе и наш.

Земля была изрыта снарядами и бомбами, укатана танками, деревья обгорели. На огородах лежали мертвые немцы. Убитых советских солдат было мало, потому как наши на горе держали высоту и село было у них на виду, из-за чего так долго враги не могли продвинуться вперед. По улице рекой текла кровавая вода. В колодце у нашего двора тоже было полно крови: немцы тут мыли и перевязывали раненых. Похоронили мы своих погибших родственников и соседей в одной братской могиле.

Война пришла надолго, много горя пришлось пережить Галине Мартыненко, пока советские войска не освободили их от фашистов в ноябре 1943 года.
Спустя много лет после войны мы с братом были в гостях у дедушки, в селе Триполье и после сильного дождя еще находила пули, которые вымывались из стен старенькой хаты. Тяжелая память о страшной войне…

20.05.24