Борт 16 08. Рейс мертвецов

(Из цикла «Необъяснимые аномалии»)

********
Глава 1
1999 год.
Карское море.
Один из малых островов архипелага Новой Земли близ семидесятого градуса Северной широты.
14 часов 32 минуты по местному часовому поясу.
***

— Твоей голове нужен пылесос, Валик. Не голова, а чердак хлама. Говорю тебе как признанный ценитель порядка, — пошутил Степан, бортмеханик рейса 16/08.
Они с Валентином только что миновали ангар, выйдя к взлетной площадке, на которой в режиме ожидания стояли три вертолета Ми-8. На одном из них им предстояло вылететь по направлению к мысу Желания, где со вчерашнего дня по данным метеостанции начали происходить непонятные события. Сначала оборвалась связь с самим мысом, на котором находился узел связи научного модуля Географического отдела Академии наук, затем все наружные датчики всевозможных приборов стали зашкаливать небывалым всплеском магнитной амплитуды. После этого аэрофотоснимки со спутника показали возникшую буквально ниоткуда громадную озоновую дыру, которой здесь, в этих широтах, в общем-то, не должно существовать совершенно. По всем сейсмологическим и геодезическим показателям озонная дыра находилась на сотни километров севернее, точнее уже за восьмидесятой параллелью, далеко от архипелага Франца-Иосифа. А тут еще местный циклон, отклонившийся по каким-то неизвестным причинам вправо, отчего нарушил все равновесие Арктического региона планеты. Задумались в отделе метеорологии, задумались в Архангельске, Нарьян-Маре и Норильске. Срочно был созван научный совет; даже созванивались с самой Академией наук. Никто ничего толком не мог объяснить. Компьютерная развертка спутниковых снимков показывала небывалые магнитные возмущения над неприглядным маленьким островком, затерявшимся среди таких же десятков кусков голых скал возле Новой Земли. Редкие птицы достигали этих неприветливых мест. И все же, казалось, остров жил какой-то загадочной собственной жизнью. Раз в год полыхнет светом из разрушенной временем башни маяка, бликнет луч, пронесется по волнам и угаснет, наведя на рыбаков суеверный страх. И при каждом таком своеобразном «оживлении» всегда зашкаливали датчики магнитных возмущений.
И циклон, внезапно повернувший к острову, и озоновая дыра, возникшая буквально ниоткуда над ним, обнаружились учеными впервые.
Потому и был послан на разведку экипаж вертолета, потому и шагали сейчас к машине второй пилот Валентин с бортмехаником Степаном. Потому и поучал старший по возрасту Степан своего младшего напарника Вальку, которому едва исполнилось двадцать пят, тогда как самому Степану уже перевалило за сорок. Оба друга были не разлей вода, не раз вылетавшие на такие сомнительные феномены природы, которые в Арктике происходили с завидной регулярностью.
— Ты о чем? – спросил Валик, поспевая за решительными шагами Степана. Погода была нелетной, вьюжило, но у трапа их уже поджидал командир экипажа, проверяя запас топлива с двумя механиками ангара.
— Я о том, друг мой, что зигзаги судьбы иногда играют с нами нежелательные шутки. – Он прикрыл глаза рукой и, задрав голову, бросил взгляд на серое неуютное небо. – Вот же черти угораздили лететь именно в такую погоду, — чертыхнулся он, отвлекаясь. – Посуди сам. Три года этот странный остров не подавал никаких признаков жизни. Ни света маяка, ни озоновых дыр тебе, ни магнитных возмущений. А ты, кстати, слышал легенду о нем, дошедшую до наших времен в ненецком местном фольклоре?
— Что-то краем уха слыхал, но ни черта не понял. А что? Это имеет какое-то отношение к нашему сегодняшнему вылету?
— Как сказать… — задумчиво протянул Степан. – Наш командир, наверное, побольше меня знает, вот пусть и расскажет.
— Наш командир, — хохотнул Валик, — сегодня не в юморе. Его должны были отпустить на неделю в Норильск к семье, а тут как раз этот непонятный циклон, завернувший в сторону, словно примагниченный какой-то потусторонней силой. Теперь Андрей с утра бесится на всех. Досталось даже заправщикам топлива. Боязно мне у него расспрашивать о каких-то шаманских поверьях. Скажи лучше ты в двух словах.
— Хорошо. В двух словах эта легенда выглядит так. Некие смотрители маяка в прошлом столетии исчезли напрочь с острова при их дежурстве. Не было на острове ни лодки, ни пристани, только маленький причал для баркаса, раз в полгода доставлявший провизию с почтой. Все это стало известно из старых пожелтевших дневников, якобы попавших в Адмиралтейство Петербурга совершенно неизвестным образом. Кто нашел эти дневники, и кто доставил их на материк, так и кануло в вечности.
— А что было в этих дневниках?
— Сто лет прошло, Валечка, побойся бога! Впрочем, по всем тем же легендам, там якобы описывались события исчезновения последнего смотрителя. Он, вроде бы и писал последние строки прежде, чем исчезнуть навсегда.
— И что писал?
— А вот тут, дружочек мой, и есть самое интересное в этих легендах. Последний уцелевший смотритель якобы описывал некую гигантскую воронку, в которую засосало двух его напарников.
— Воронку?
— Да. Иными словами – спираль. Она крутилась в небе, разбрасывая свои так называемые рукава, в которые давлением всасывало все живое на острове!
Валик споткнулся и замер, остолбенев на месте.
— Погоди! Но ведь это мог быть обыкновенный смерч…
— Да? – обернулся Степан. – Смерч в полярных широтах Арктики?
— Ну, не смерч. Буран какой-нибудь снежный. Закрутил вихрем, уволок, сбросил со скал, вот и нет напарников. Подумаешь… Удивил!
— А то, что из этого, как ты говоришь, смерча или бурана на голову последнего смотрителя сыпались десятки… ЖИВЫХ трупов, для тебя тоже не удивительно?
Валик раскрыл рот:
— Как это… жи-живых? Трупы не бывают живыми…
— По записям смотрителя, как раз и выходит, что… бывают. Мертвецы в старых лохмотьях падали из зева воронки на побережье острова целыми комками сплетенных тел. Как тюки. Как мешки. Все это описывал смотритель, будучи в трезвом уме и светлой памяти. Его дневники остались нетронутыми почти сто лет. Адмиралтейство только сейчас заинтересовалось этим островком. Якобы, по записям выходило, что мертвецы, устлав берег своими… м-мм… трупами, тотчас поднимались и принимались расхаживать по острову вслепую, натыкаясь на скалы, кусты, падая в расщелины. При этом царило зловещее молчание. Смотритель писал последние строки дрожащей рукой и у аналитиков создалось впечатление, что парень был в своем уме. Не мог он такого придумать.
— Чушь какая-то. У меня бардак в голове. Как могут быть мертвецы… живыми? Да еще и ходячими трупами?
— Ты что, о зомби никогда не слышал? Голливудские фильмы не смотрел? Там сплошь и рядом эти мертвецы расхаживают по улицам.
— А что дальше?
— Потом строки смотрителя поползли вниз. Дописывал он в спешке. Эксперты обнаружили пятна крови на истлевших листах. Заканчивались дневники словами, что он слышит в небе какой-то грохот. Видит снова расползающуюся воронку, и ходячие зомби-мертвецы уносятся к ее эпицентру, всасываясь как гигантским пылесосом. На этом все. Запись обрывается, в конце упомянув, что снова слышит тот самый грохот. Потом он исчез. А полосу воды шириной в пару-тройку километров, опоясывающую остров, местные рыбаки назвали позднее в своих легендах «Проклятой водой». В течение столетия они не раз замечали, как из глубин этой «Проклятой воды» в беснующихся волнах выбрасывает наверх разбитую шквалом шхуну. По ее палубе мечутся в панике матросы в старинных одеждах. Всегда один и тот же эпизод. Как навязчивый мираж. Буря — шквал — выпрыгивающая из глубин шхуна — грохот взрыва — и шхуна разлетается на куски. Снова буря — шквал — терпящее бедствие судно — опять взрыв — и конец катастрофы. И так раз за разом, в течение нескольких десятков лет. Причем, за границами этой пресловутой «проклятой воды» море по-прежнему всегда оставалось тихим.
— Подумаешь… Очередные байки рыбаков о «Летучем голландце». Восстал из пучины, покачался на волнах и сгинул обратно. Мираж. Фантом. Легенда о «Марии Селесте».
— Не те широты, братец мой! — поднял вверх палец Степан. — Не забывай, мы в Арктике. За Полярным кругом. «Марией Селестой» тут и не пахло никогда.
Валик поспешил за Степаном.
— И где сейчас эти дневники?
— А черт их знает. Очевидно, где-то в архивах все того же Адмиралтейства. Сто лет прошло. Свержение самодержавия, революция, сталинизм, война, первые полеты в космос, брежневский застой, перестройка Горбачева… Воды-то много утекло.
— И ты хочешь сказать, что мы…
— Сейчас направляемся как раз к тому самому острову, на котором исчезли последние смотрители маяка.
Заметив недоуменный взгляд своего младшего друга, Степан улыбнулся и подтолкнул вперед.
— Ладно. Пошли взлетать, а то Андрей, вижу, уже хмурится. Об остальном побеседуем во время полета. Лететь-то как минимум часов пять. Сначала к мысу Желаний, потом обогнем его и углубимся в десятки разбросанных островков.
— Так с ними что, по-прежнему нет связи?
— С кем?
— С радиорубкой мыса Желаний.
— Вроде бы нет. Андрей лучше знает. Как взлетим, так и спросим. Заодно, может, расскажет тебе до конца эту историю.
Они подошли к взлетной площадке как раз в тот момент, когда механики отцепляли заправочные шланги. Андрей мерил шагами территорию, заложив руки за спину, угрюмо глядя под ноги. Настроение у командира было скверное.
— Не буду ничего спрашивать, — толкнув в бок, шепнул Валик. – Глянь на его состояние. Аж жалко. Ни дочку не повидал, ни жену.
— Мда-а… — со вздохом протянул Степан. – Вот же незадача с этим чертовым островом. Три года ни слуху, ни духу, а тут все разом: и дыра озоновая и взбесившийся циклон и магнитные возмущения небывалой силы. Тут кто хочешь будет в ярости.
— Быстрее взлетим, быстрее вернемся!
— Ты прав. Пошли заводить двигатели.
И, не отвлекая командира от печальных мыслей, они, миновав длинную хвостовую балку, влезли по трапу в салон машины. Там их уже поджидали двое научных сотрудников Академии наук, специально присланных для выявления столь непонятного природного феномена.
Спустя десять минут, вертолет, набирая высоту и рассеивая потоки турбулентности, оторвался от площадки, беря курс на острова Новой Земли.
Там их ждала неизвестность.
********
Пять часов полета прошли без каких-либо происшествий. Андрей, как командир экипажа, всю дорогу молчал, и Степан с Валиком старались не отвлекать, справедливо полагая, что ему необходимо личное пространство. Летели долго. Пока все складывалось хорошо. Пару раз в кабину пилотов заглядывали научные сотрудники, узнать, когда будут на месте. Валик вежливо отвечал, что уже на подходе.
— Кстати, а где свернувший в сторону циклон? – спросил он одного из ученых. – Скоро увидим?
— Он уже перед нами, — ответил тот, сверяясь с какими-то геодезическими картами. – Еще минута, и войдем в него целиком.
…Именно в этот момент все и произошло. Облака над кабиной раздулись в объеме, принимая форму гигантских зрачков, будто следящих за курсом машины.
Это были… ГЛАЗА.
Глаза, наблюдавшие с небес за их полетом.
Валик едва успел крикнуть:
— Кто-то глядит на нас из облаков… О, господи-ии. Страшно-то ка-ак!
Из облаков навстречу винтокрылой машине, казалось, разинул пасть громадный газовый монстр, раздувшийся до размеров гигантского гриба. Пасть имела очертания черного зева, внутри которого среди облаков просматривалась глотка.
— А-аа… — взвыл Валик, выпуская руль из дрожащих рук. — Что… ЭТО?
— База! — кричал в ларингофон Степан, внезапно придавленный к креслу чудовищным давлением. — Говорит борт шестнадцать ноль восемь! Как слышите нас?
— Слышим плохо… мешают помехи. Обозначьте свои… координаты!
— Вышли из строя приборы! Не можем определить азимут…
За бортом раздался грохот:
БА-АМ!
Полоснуло молнией. Машину швырнуло в спираль турбулентности.
— Борт шестнадцать ноль восемь, ответьте! Вас забивает помехами.
Крутануло вихрем. Ураганом пронесся стремительный напор воздуха, закручивая спирали турбулентности. Ударил в иллюминаторы. В салоне машины посыпались приборы и прочая оснастка. Рвануло ветром. Навстречу летел – через облака! – фрагмент деревянной мачты, расщепленный ударом молнии. Вертолет, словно провалился в пустоту огромной воздушной ямы, теряя направление полета. Он стал падать, увлекая за собой вихревые потоки воздуха, навстречу разверзшемуся морю, поверхность которого дыбилась от небывалого шторма. Машину начало швырять из стороны в сторону. Из бушующих волн вздымались тромбы водяных смерчей. Небывалой силы шквал поднял на клокочущих волнах утлое суденышко непонятной конструкции. Сквозь сполохи электрических разрядов пилоты успели на мгновение различить палубу, мачты, паровые котлы, мечущихся людей в странных оборванных одеждах.
— Видим какую-то шхуну… — сквозь грохот и завывания ветра пытался дорваться до базы Степан.
— Что? Повторите… вас не слышно! Борт шестнадцать ноль восемь… вы пропадаете с радаров и спутников слежения. Обозначьте координаты…
— Теряю управление! – прокричал Андрей, выходя из состояния ступора. – Рули на себя!
— Есть, на себя! – проорал в ответ Валик, синхронизируя управление с командиром. – Мы падаем?
— Нет. Нас всасывает в какой-то смерч воронки! Ложимся на правый борт!
— Есть, на правый борт!
Машина стала заваливаться на бок, выполняя заданный маневр. Облака расступились. Полыхнуло гигантским разрядом молнии. Из моря вырывало водяные смерчи, закручивая в штопор. Под собой они второй раз увидели огромные волны, кидавшие небольшую шхуну, как скорлупку ореха. Степан успел утвердиться, что оснастка шхуны была необычной.
— Не понял… - прокричал он сквозь грохот грома. – Откуда здесь корабль, судя по конструкции паровых котлов и мачт с парусами, относящийся к девятнадцатому веку?
Никто не ответил. Вертолет болтало в воздухе, швыряло от борта к борту, кренило и ударяло сполохами молний.
БА-АМ!
— Борт шестнадцать… вхры-ыы… взжы-ыы… ответьте!
— База! Эта шхуна вывалилась навстречу нам буквально из глубин моря. Из… из пучины! Это судно не принадлежит нашему времени. Видим мечущихся по палубе моряков. Корабль терпит крушение! Люди в панике бросаются за борт, прямо в бушующие волны.
— И… ГЛАЗА! — истошно вопил Валик, стараясь перекрыть орущим хрипом свистящие завывания вихря. — Эти ГЛАЗА… они как из космоса. Следят за нами!
Рвануло раз… рвануло другой. Вертолет бросило вниз к пучине. Связь мгновенно пропала. Одним резким свистом. Как обрезало. У Степана на миг пронеслось в голове сравнение, будто из сети выдернули питание. Миг — и в эфире пустота. Вакуум. Ноль в квадрате.
Ругаясь на чем свет стоит, он принялся лихорадочно настраивать аварийную волну. Сколько не крутил верньер настройки, сколько не вращал шкалу, связь не вернулась. Рация замолкла, казалось, навсегда.
Гроза возникла ниоткуда. Сквозь обшивку корпуса прошел мощнейший разряд электрической дуги, насквозь пропитав салон запахом озона.
 Затем – раз! – и все в мгновение стихло. Машина вздрогнула последний раз, еще раз громыхнуло громом, вертолет выровнялся. Двое ученых, поднимаясь с пола, прильнули к иллюминаторам. Секунда – и в море прогремел ошеломляющий взрыв, сразу разметав останки шхуны на несколько сотен метров. Гриб пламени взметнулся в небо, разбух, замерев, потом опал в пучину, едва не достигнув днища вертолета, отчего машина, вздрогнув всем корпусом, накренилась вперед, теряя высоту. Андрей успел выровнять курс, отчаянно выругавшись. Валик синхронно дублировал все манипуляции командира.
— Ч-что эт-то… было? – вытирая вспотевший лоб, уставился он на Степана.
— Сначала шквал ветра и молнии. Нас буквально «выплюнуло» из воздушной дыры навстречу шторму. А потом взорвалась шхуна.
— Какая шхуна?
— Древняя… — осекся Степан. – С парусами и паровым котлом.
— Как это?
— Не из нашего времени.
— А из какого, едрит его в пень?
— Из… прошлого.
Наступила тишина. Облака вновь закрылись над ними, исчез провал, исчезла дыра. Небо было свинцовым, тяжелым и нависшим. Разинутая пасть в форме беснующихся туч скрылась в образовавшемся провале, рассосалась, растворилась в стратосфере. ГЛАЗА неизвестного Разума моргнули и пропали.
— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь произошло? – обернулся Валик через плечо к двум бледным ученым. – Где мы только что побывали? Откуда, к чертям собачьим, здесь, в Арктике взялась шхуна прошедших времен? Не фильм же здесь снимали, верно? И ГЛАЗА эти…
Научные сотрудники переглянулись. Один из них подобрался ближе к командирскому креслу. Андрей скосил взгляд в его сторону, не теряя из виду панель управления. Стрелки приборов вертелись бешеной пляской.
— Говорите! – приказал он хриплым тоном. – Говорите все, что мы должны знать. Немедленно, или тут же повернем назад! Я не хочу терять экипаж с машиной!
— Меня зовут Николай Федорович, — начал тот. – Коллегу – Валерий Сергеевич. Оба мы представляем отдел Географического общества Академии наук.
— Это я знаю, — оборвал Андрей. – Дальше! Что мы только что видели?
Ученый помялся, бросив взгляд на второго, очевидно, подыскивая слова.
— Мы только что… — запнулся он, — минуту назад… побывали в ином измерении.
Последние слова он произнес с нажимом, как бы извиняясь за непонятный для обычных пилотов феномен.
— В ка… — осекся Валик. – В ка… каком измерении?
— В ином, — добавил второй ученый. – В совершенно другом временном континууме. В другом времени, в другой эпохе.
— Откуда такая уверенность? – подключился Степан.
— Дело в том, — усаживаясь на выступ внутренней балки, продолжил профессор, — что нам только недавно стало известно об этой аномальной зоне, разместившейся внутри скоплений островков. Один из них, к которому мы сейчас подлетаем, является центром некоего портала, возникший при сдвигах временных проколов.
— А по-русски? – поморщился Валик. – Мы академий не кончали.
Вертолет теперь летел ровно. Сверившись с навигатором, Андрей предупредил:
— Подлетаем. Давайте быстрее, в двух словах. С чем мы столкнулись, и что нам предстоит ожидать?
— Столкнулись мы с проколом во времени, — усердно и лихорадочно начал объяснять Николай Федорович. – Озоновая дыра над островом, на котором когда-то работал маяк, на самом деле является неким переходным тоннелем в иное, чужеродное для нас измерение. Своеобразный мост Эйнштейна – Розена. Червоточина, иным словом. Когда и каким образом этот тоннель открывается, и самое главное – зачем? – наша наука, к сожалению, еще не знает. Но то, что этот феномен не природного явления, а несомненно искусственного – это факт! Для установления причины нас и вызвали сюда. Для этого и послали ваш экипаж в расположение острова.
— Это тот остров, где когда-то исчезли все смотрители маяка? – спросил Валик.
— Именно он, — воодушевился профессор. – Долго разъяснять не буду, но в двух словах это выглядит так. Ровно сто лет назад эту часть архипелага, с островом в центре, посетила необъяснимая науке аномалия, проколов пространство между двумя эпохами – нашей реальной и эпохой конца девятнадцатого века. Тогда тоже циклон изменил внезапно свое направление, несвойственное ему в природе. Трое смотрителей маяка вместе с собакой, птицами и прочей живностью, один за другим были поглощены порталом времени, а последний уцелевший смотритель сделал записи в своем дневнике. В нем он описал «вывалившуюся из неба» в кавычках некую воронку, которая возникла над его головой. Два параллельных пространства как бы обменялось «сувенирами», забрав в свою иную реальность все то, что было доступно в радиусе их действия на острове. Взамен ИНОЕ измерение выплюнуло в реальный мир несколько десятков погибших некогда матросов одной из шхун, попавшей в бурю. Как раз у этого острова.
— А те мертвецы, что описывал в дневнике последний смотритель маяка, они были с этой шхуны?
— По всей видимости, как раз с нее. Позднее этот смотритель пропадает бесследно так же, как и остальные. После него в башне маяка остаются дневники. Матросы и поныне числятся неопознанными. А вот шхуна… — он помедлил. – А шхуну, разнесенную взрывом при шторме, мы… мы только что видели.
У Валика на лоб полезли брови:
— Ту самую шхуну? Что утонула в тысяча восемьсот девяносто девятом году?
— Да.
— Сто лет назад?
— Да.
— И мы сейчас побывали в этом самом проколе временных эпох?
— Да.
В салоне вертолета, казалось, обрушилась вязкая и давящая тишина. Не только Валик, но и Степан, и сам Андрей недоуменно с широко раскрытыми глазами смотрели на обоих ученых. Валик еще не совсем понял смысл о каких-то там мостах Эйнштейна – Розена и прочих червоточинах, но Андрей со Степаном уже смекнули, в чем суть.
— И вы хотите сказать, что временные порталы червоточин существуют в природе? – поинтересовался Степан.
- Выходит, так. Существуют. Точнее, не в природе, а как я уже сказал – искусственным путем. Рукотворно.
— Это как? – раскрыл рот Валик.
— Это значит, что данный прокол во времени сотворен руками человека, — пояснил Валерий Сергеевич. – А вот кем именно и зачем, нам и предстоит узнать. Спустя сто лет после первого упоминания.
Валик на секунду задумался, бросив взгляд в боковое окно, где под днищем машины уже просматривался далекий островок, похожий сверху на спичечную головку. Море успокоилось, шхуна исчезла, шторма как не бывало.
— Едрит меня в пень… — протянул он. — Тогда получается, что дневники все же попали в руки человечества?
— Мы прихватили с собой кое-какие приборы, вот и проверим нашу гипотезу, выдвинутую в Академии наук. Поверьте, в столице уже знают об этом инциденте. Вас не просто так сюда направили.
— Хорошенькое дельце! – возмутился Валик как самый младший по возрасту. – Мы приземлимся, вы будете копаться там со своими тяпками в огороде, а нам что прикажете?
— Тише! – пресек его Андрей, обернувшись к ученым. – Займите свои места. Подлетаем!
Оба профессора поспешили к откидным сиденьям у иллюминаторов, всматриваясь в развернувшуюся под ними панораму.
Остров раздвинулся в величине, закрывая собой теперь весь обзор, увеличиваясь с каждой секундой в размерах. Машина шла на посадку. Сверху были видны небольшие лесные участки, голые скалы с гнездовьями птиц, и справа по борту тот самый маяк, о котором среди местного фольклора ходили легенды. Точнее не сам маяк, а то что осталось от него спустя сто лет после описываемых ранее событий.
…Они прибыли.
********

Глава 2
— Говорю тебе, тут нет никаких зверей, — в который раз увещевал Степана Валик. Андрей предпочел остаться в кабине, проверяя исправность приборов. Почти вся аппаратура, на удивление уцелела, но связь по-прежнему отсутствовала. Степан в ярости бросил копаться в передатчике, выйдя просвежиться наружу. Машина приземлилась недалеко от развалившейся башни, и двое ученых поспешили внутрь, прихватив с собой какие-то причудливые инструменты. Их не было уже около часа. Валик бесцельно бродил по территории, но, кроме пустого сарая и трухлявых останков некогда собачьей будки, ничего не обнаружил. Днище перевернутой лодки давно сгнило, превратившись в труху. Все было тихо, уныло, странно, и жутковато по своей сути. Ни зверей в глубине острова, ни птиц. Степан тоже заметил этот непонятный феномен.
— Как вымерло все, — констатировал молодой пилот, прохаживаясь в нетерпении вдоль прогнившего, упавшего когда-то на землю забора. – Хоть бы полярную сову какую увидеть. И тишина, как в могиле, — поежился он.
 Громадная масса вертолета застыла на обширной поляне, примыкавшей к развалинам маяка, будто специально была создана матушкой-природой для их приземления.
— На обратном пути завернем к мысу Желаний, — высунулся Андрей из кабины. – Там и сообразим, отчего их узел связи не выходит в эфир.
— Это не узел связи, — крикнул Валик. — Это наша рация накрылась во время шторма, когда мы увидели под собой остатки шхуны.
— Странно… — хмуро размышлял вслух Степан. — Эти двое ученых поднялись в башню маяка сами. Нам сказали ожидать снаружи, обосновав какой-то там степенью совершенной секретности. Показали командиру протокол, подписанный министром, запрещающий нам подниматься с ними внутрь башни. Ее-то и башней уже можно назвать с большой натяжкой. Корпус маяка сохранился, обзорная площадка, по всей видимости, тоже. Но сама каменная кладка давно рухнула, придя в негодность еще лет пятьдесят назад. Очевидно, этот остров с маяком уже давно не посещала нога человека. Все пустынно, заброшено, даже живности никакой нет. На берегу при посадке видели несколько чаек с гнездами, а тут будто все вымерли.
Он еще что-то перечислял, пока Валик, наконец, не потерял терпение.
— Все! Не могу больше. Целый час прошел, а их нет. Пойду наведаюсь, узнаю, чем они там колдуют, держа от нас в секрете. Мы что, негры какие, от нас скрывать? Доставили их, а сами тут снаружи кукуем. Где это видано, чтобы пилотов не допускали к объекту?
Он горячился, а Степан все прислушивался к чему-то. Что-то закравшееся в душу тревожило его, что-то еще не до конца осознанное, необъяснимое, и оттого совершенно непонятное. Что бы это могло быть? Какой-то неясный гул, доносившийся как будто из-под земли.
— Ты слышишь? – обратил он внимание на исходящий звук. Теперь и младший пилот услышал то, к чему прислушивался Степан. Уже на полдороги к дверям маяка Валик внезапно встал как вкопанный, разинув рот от удивления.
— Откуда это?
— Очевидно, из подземелья самого маяка.
— А там что, есть подвал?
— Может даже катакомбы! – загадочно поднял палец бортмеханик. – Я раньше слыхал, что при каждых старых маяках под ними рыли катакомбы.
— Зачем?
Гул доносился все сильнее.
— А кто его знает, — устремил взгляд Степан к подножию башни. – Узников там что ли хоронили. Каторжников.
— Так этот маяк… — запнулся Валик, — покоится на костях? Ты это хочешь сказать?
— Не обязательно этот. Просто раньше, в девятнадцатом веке, многие маяки имели свои подземелья. Возможно, и этот имеет.
— Глянем? – загорелся Валик. – Пока эти чертовы профессоры обнюхают всю башню, мы нанесем визит в подземелье. Идет? Заодно узнаем источник звука.
Степан немного замялся, бросив взгляд в сторону кабины с Андреем. Тот продолжал копаться в вышедшей из строя рации.
— База! База! Слышно меня? — доносился голос командира. — Мыс Желаний! Говорит борт шестнадцать ноль восемь!
— Ладно, — махнул рукой старший товарищ. — Пойдем, сходим. Командира только предупрежу.
— И фонари захвати! – обрадовался Валик, от безделья уже готовый был пойти хоть на край света.
Степан что-то сказал Андрею, отвлекая его на секунду от ремонта, тот кивнул головой и показал шутливо Валентину кулак.
— Понял тебя, командир! – прокричал младший пилот. – Никуда встревать не будем. Мы туда и назад. Как раз успеем к возвращению горе-академиков. Если что – пару минут подождете нас.
Но Андрей уже не слушал, сверяя с картами навигации координаты приземления. Вернувшись, Степан сунул Валику в руки шахтерский фонарь на мощных аккумуляторах, прислушался к гулу и отчего-то попрыгал по земле.
— Чувствуешь?
— Ага.
Лишайник и грунт под ногами начинал мелко вибрировать, постепенно переходя в дрожание, отчего с ближайших кустов посыпались давно иссохшие иголки.
— Странно… — пробормотал Степан, обескураженный такой внезапной переменой. Теперь и Андрей в кабине снял наушники, прислушиваясь к гулу, недоуменно уставившись на каменный цоколь башни. Оба пилота задрали головы вверх, с ошеломленным видом замечая, как обзорная площадка башни начинает колыхаться и ходить ходуном в разные стороны.
И тут навалилось все разом!
Из распахнутых дверей выскочили оба ученых, спотыкаясь, едва не падая в лишайник. Под мышками у каждого были какие-то свитки со старыми тетрадями. Бросив свои инструменты, они бежали к вертолету, отчаянно издавая вопли:
— Скорей взлетаем! Сейчас все рухнет!
Гул из земли пронесся ревом мимо машины, обдав всех стремительным напором, отчего заложило барабанные перепонки. Валика сбила с ног акустическая волна. Степана ударило в спину, опрокинув на землю. Напор воздуха был настолько мощным, что покачнуло даже громадную махину вертолета. Андрей лихорадочно кинулся к панели управления, запуская двигатель винтов. Рев перерастал в настоящий грохот, земля под ногами вздрагивала от сильных толчков. Ученые уже не бежали, а ползли к трапу машины. Ураганный ветер закрутил гигантский штопор воронки, образовавшей концентрическими кругами нечто вроде конуса спирали. Одно за другим, кольца начали поглощать в себя кусты, камни, разрушенную кладку. Башня маяка вспыхнула и послала в море одинокий луч света, затем он растворился в воздухе, исчезнув в воронке смерча. Вертолет едва держался на шасси. Кругом ревело, громыхало и свистело, словно в предсмертной агонии стонала сама природа. Башня маяка накренилась, готовая вот-вот обрушиться на машину. Андрей орал из окна пилотам:
— Немедленно в кабину! Взлетаем!
Полыхнуло молнией, раздался треск с ошеломляющим ударом грома. Вертолет подбросило на земле. Оба ученых с силой ввалились в салон, следом за ними успели заскочить Валик со Степаном. Вертолет уже набирал обороты, лопасти бешено вращались, соперничая напором с ураганными порывами ветра. Маяк, казалось, разметало по частям и, поднимаясь вверх, Ми-8 едва не зацепил его винтами. Машину накренило вбок, понесло куда-то в сторону, все повалились в салоне на пол. Валик едва добрался до второго пилотного кресла, вцепился в руль и рванул на себя, дублируя манипуляции Андрея. Степан уже был в своем кресле, лихорадочно щелкая тумблерами панели управления. Еще секунда, и они чуть не врезались в обзорную площадку, которая бликнула напоследок лучом и обвалилась в долю секунды на то место, где только что стояла машина. Раздался грохот обвалившихся камней. Взметнулся столб грязи, закрывая собой точку обзора.
— Смотрите! – проорал Валик. – Маяк! Он… О, БОЖЕ! Он… падает!
Именно в этот момент все и закончилось. Как обрезали ножницами картину. Все в один миг застыло, превратившись в обездвиженный кадр, будто в кинофильме нажали кнопку «стоп». В долю секунды прекратилось всякое движение воздушных масс. Над островом пронесся тот самый циклон, что ушел в сторону, но вихрь смерча внезапно застыл на месте, превратив поляну в сюрреалистическую картину замершего пространства кисти Сальвадора Дали. Что-то мистическое и жуткое было в этой застывшей позе природы. Ни звука, ни движения. Машина зависла над землей, будто ее обволокло каким-то прозрачным неподвижным коконом.
— Мы что… — опешил Валик, — никуда не двигаемся? Не летим?
Над ними вздулось небо, ворочая в стороны клубы свинцовых туч. Лопасти машины не вращались. Вертолет ВИСЕЛ в пустоте.
…А потом наступил всеобщий обморок.
********
Кто как сидел, кто как находился в разных позах – все разом, в один миг, одновременно повалились на пол. Сработал автопилот. Машина загудела и постепенно начала набирать обороты. Никто в салоне этого не ощутил. Андрей сполз с кресла, потеряв всякое чувство реальности. Степан, привалившись спиной к внутренней балке, смотрел застывшими остекленевшими глазами куда-то в пустоту. Валик валялся у кресла в нелепой позе, так и не успев разглядеть, что творилось под днищем машины. Оба ученых, не выпустив из рук пожелтевшие от времени документы, словно в обнимку распластались под откидными сиденьями у иллюминаторов, загромождая собой проход в хвостовую балку машины. Вертолет качнуло, подняло вверх и опустило на место, будто чья-то гигантская невидимая рука бережно подтолкнула машину вперед.
Именно в этот миг из развалин маяка показалась перепуганная фигура сгорбленного в ужасе человека, который, задрав голову с открытым ртом, бежал куда-то к сараю, в оцепенении бросая взгляды на железное чудище, возникшее ниоткуда. Секунду-две он полз по земле, прикрывая голову, затем пространство раскрылось неким подобием лепестков, поглотило в себя, и он исчез напрочь.
Это и был последний смотритель маяка, увлекаемый червоточиной в раскрывшееся пространство иной реальности. Тот смотритель, что исчез сто лет назад.
Миг – и все стихло. Остров провалился в образовавшуюся дыру временного тоннеля Эйнштейна – Розена. Последний уцелевший смотритель маяка успел увидеть, как винтокрылая машина мелькнула в пустоте, ярко вспыхнула и в долю секунды растворилась в воздухе, исчезнув навсегда. С ней пропал и он.
— Борт шестнадцать ноль восемь! — внезапно ожила рация. — Говорит мыс Желаний. Ответьте! Вас не слышно. Андрей, Степан, вы пропали…
 вжи-и… (помехи)
— Борт шестна… сообщите координа…
Радио трещало и свистело вихрями магнитных возмущений. В салоне все застыло, стрелки приборов замерли. Андрей склонился над приборной панелью как безвольный манекен в витрине магазина. Степана скрутило в непонятный узел, и он так и остался сидеть в нелепой позе. Валик привалился телом к иллюминатору, застыв в сгустившемся пространстве с тем ошалелым выражением лица, какое бывает при внезапном потрясении.
Двигались только два силуэта. Они-то и превратят этот зависший в пустоте борт шестнадцать ноль восемь в «рейс мертвецов».
 Оба ученых, побывав в портале иного измерения в здании разрушенного маяка, принесли с собой в этот мир неведомую сущность, способную за одну секунду превратить экипаж вертолёта в живые трупы.
ЖИВЫЕ!
…Первым на себе почувствовал укус командир. Сковавшая нега, ушла куда-то в пустоту, когда он ощутил в области сонной артерии жгучую боль. Затем боль переросла в нарастающее с каждым мигом удовольствие, разливавшееся по всему телу. Он с удивлением обнаружил, что первый ученый приник зубами к его пульсирующей артерии, но сил защищаться уже не осталось. Сознание скоротечно покидало его разум. Он был парализован. Раздавлен. Высосан как пустой сосуд воспоминаний. Андрея, как такового, уже не существовало.
— О-ох! — выдыхал он стоны наслаждения. Выдыхал, пока не затих окончательно.
Ученый, высасывающий его жизненно важные соки организма, довольно урчал, превратившись в настоящего зомби.
То же самое происходило со Степаном. Второй научный сотрудник, побывавший в стенах маяка, с наслаждением приник к безвольному бортмеханику. За несколько секунд тело Степана иссохло, превратившись на глазах в застывшую мумию чего-то странного, сморщенного и бесформенного.
Настала очередь Валентина, самого младшего из пилотов. Вертолет продолжал висеть в пустоте между двумя параллельными пространствами.
Валик, придя в себя от предчувствия неизбежной беды, выкатил в ужасе глаза на происходящее в кабине.
— Стойте! — почему-то заорал он именно это, пришедшее на ум, слово. — Что вы… что вы делаете?
От потрясения он не мог подобрать подходящей фразы. Вид его друзей, превратившихся в иссохшие мумии, заставил Валика отпрянуть в кресле, лихорадочно перебирая руками все, что могло пригодиться в качестве защиты. Нашарил огнетушитель. Пальцы побелели. Сжал баллон, приготовившись к нападению.
— Вы же… вы пожираете их живьем!
Оба ученых, оторвавшись от тела Андрея и Степана, медленно повернули к нему свои застывшие… что?
Лица?
О, НЕТ!
Это были уже не лица. Перед Валиком расплывались скачущими пятнами маски каких-то уродливых созданий, из пастей которых вниз стекали струйки свежей крови.
— А-ааа… — дико заорал младший пилот. — Что… что вы сделали с моими друзьями? Андрей! Степа-аа… Как же так…
— Говорит мыс Желаний! — надрывалась рация сквозь помехи. — Борт шестнадцать ноль восемь, немедленно ответьте! Срочно на связь! Вас ищут по всему побережью. Сообщите координаты!
Только сейчас Валик, не сводя глаз с двух превратившихся оборотней, наконец осознал, что рация продолжает взывать в пустоту сквозь вихри бушующих помех. Схватив микрофон, Валик истошно заорал, всхлипывая и глотая слова:
— Мыс Желаний! Я борт шестнадцать ноль восемь! ПО-МО-ГИ-ТЕ-ЕЕ! Нас пожирают живье-ем!
Ученые оторвались от иссохших мумий, подползая к пилоту. В их вертикальных зрачках кошачьих глаз светилось безумие. Оборотни, побывавшие в ином измерении, наслаждались только что устроенной пирушкой каннибализма. Со старшими пилотами было покончено, предстояло расправиться с последним. Их манила к себе его свежая печень.
— А-аа… — захлебывался Валик. — Кто-нибудь… на по-оомощь!
Последнее, что ощутил Валентин в этом мире, это мерзкое и вкрадчивое прикосновение к своей сонной артерии. Позвоночник, казалось, превратился в кисель. Кто-то раздирал его плоть, стараясь добраться до теплой трепыхающейся печени. Потом все провалилось в черноту. Сознание Валентина угасло.
 За бортом снаружи последовала ослепительная вспышка, раздался мощный грохот:
БА-АМ!
Висящий до этого в пустоте корпус внезапно вздрогнул, накренился, завибрировал обшивкой и, заваливаясь набок, медленными толчками пошел вперед. Винты заработали, двигатели издали рокочущий гул. Машина на автопилоте, высвободившись из густого обездвиженного воздуха, полетела прочь от острова.
Впереди была зона «проклятой воды». Впереди было море.
…Впереди ждал континент.
********

Эпилог
1999 год.
Воздушное пространство близ семидесятой параллели.
Карское море.
Борт вертолета 16/08 Северной дислокации.
Время установлено. На радарах: 18:04
***
Мощный корпус вертолета Ми-8 вывалился из воздушной ямы прямо над мысом Желания архипелага Новой Земли. Слегка помятый ураганом и побывавший в ином измерении он, тем не менее, почти не пострадал.
— Борт шестнадцать ноль восемь, вижу вас на радарах. Будете совершать посадку?
Голос в наушниках приобрел оттенок какой-то настороженности:
— Андрей, почему молчите? Степан, Валик, что случилось? Вас не было на связи ровно трое суток!
Отвечать было некому. Машина приближалась к мысу Желания, ведомая автопилотом.
К побережью континента летел уже не экипаж вертолета. К мысу Желания летел…
 РЕЙС МЕРТВЕЦОВ.
…И над всем над этим где-то в вышине свинцовых туч, в развернувшейся червоточине тоннеля Эйнштейна – Розена, за ними по-прежнему продолжали наблюдать ГЛАЗА неведомого и могущественного Разума.
Глаза РАЗУМА следили и, казалось, улыбались.
******** КОНЕЦ КНИГИ ********