Божм или Ангел и его крест

                E-mail: himmera@rambler.ru

                «Божм» или «Ангел и его крест»

                ( Рассказ)

«…Я тебе спою задушевную песню свою»
А. Чуркин
«Чаще мойся, ничего не бойся»
(Народная мудрость)
«Есть улицы центральные, высокие и важные…»
И. Шоферан

                * * *
Двое разговаривали вполголоса, сидя на лавке в виде тележных колёс наполовину врытых в асфальт.
- Вы слыхали, ангел пропал?
- Как это? Взял и пропал? Не может такого быть!
- Да, пропал! Был, и нету больше.
- Так может быть сняли? На реставрацию? Опять что ни будь отвалилось… А крест?
- Крест на месте.
- Крест и ангел неотъемлемы и неразлучны! Как же так? Какой кошмар!   
                * * *
Божм проснулся внезапно. От толчка в грудь. Его будто качнуло, и он сложился пополам, как перочинный ножик. Ощущение было новым. Ничего не болело, ничего не хотелось. Он выпрямился и сел. Одежды на нём не было совсем. Обокрали – была его первая мысль. Унесли всё. Старый сидор из двух вложенных друг в друга строительных мешков с пришитой лямкой. В нём он хранил все свои пожитки. А главное, сняли даже нижнее бельё. И кому понадобилась одежда бездомного. Не вынули из-под него только матрас – собранный  многослойный пакет из картонных коробок от бытовой техники, скреплённый при помощи малярного скотча. Его можно часто найти на чердаках после кровельщиков. Божм выглянул в маленькое отверстие шириной в два кирпича – излюбленная голубиная пристань. Снаружи было темно. Самый сон. Но что то заставило его подняться и куда - то пойти… Он подошёл к выходу с чердака, как есть голый, бездомный без вещей, прав, но и без обязательств… Здесь была его лёжка, одна из не многих тёплых чердачных заправ. Здесь можно было почти без проблем разжиться бесплатным электричеством и провести спокойно несколько часов во сне и безопасности. Чтобы потом снова идти искать. А что ищут люди в его ситуации – еду и алкоголь. Насобирать курить было не проблема. Весь город был усыпан окурками, не смотря на засилье электронных парилок и строжайшие запреты. Жалко было мобилку. Старый кнопочный телефон, который лежал в мешке. Симки в нём не было; чтобы можно было звонить, нужно было общаться с людьми. А он ни с кем не общался. Делал, что было нужно и не общался. Брал, если давали и тоже не общался. Ел суп и молчал. Менял банки на деньги и не разговаривал. Уходил если гнали, но тоже молча. Так было заведено. Такими были правила.
В телефоне был фонарик и работало радио, если воткнуть обрывок от наушников с целым штекером. Ещё там была игра «змейка» и калькулятор с будильником, часы и календарь. Ему хватало. Оставалась возможность позвонить и без симки. Но там не о чем было разговаривать. Всё давно сказано. И вот теперь всё пропало.
Нужно было уходить. Почему надо было куда - то выдвигаться Божм не понимал, но вылез из люка в парадную и отправился вниз. Доводчик захлопнул дверь. Магнит был тугой и рывком не открывался, а наклеенный малярный скотч уже сняли. Путь назад был отрезан. Его осекли от тёплого места, но  это не печалило. Надо было выдвигаться.
На улице не было ни души. Божм подошёл к мусорным контейнерам. Одежду не оставляли. Но на кирпичной стенке ограждения лежали драные кеды. Кеды подошли. В баке он нашёл старую штору, которой замотался как в тогу. Идти стало веселее.
                * * *
Люди пересели. Их спугнула шумная компания молодёжи, усевшаяся на спинки скамеек, пачкая ногами сидения. Приходилось стелить под себя бесплатные газеты из метро. Это было гадко.
- А куда смотрят власти?!
- Так выборы прошли… Зачем им куда то смотреть…
- Но так ведь не может продолжаться…
- Ну, так продолжается же…
- Ни Ленина же ставить…
- ?!
                * * *
На улице Жени Егоровой дом 10, по второй парадной, выход на кровлю был почти всегда под замком. За то чердачная дверь почти никогда не закрывалась. Зная это, Божм периодически пользовал чердак как свою базу. Всего то надо иметь тройник, чтобы подключить телефонную зарядку к оборудованию интернетчиков. Или при помощи куска провода брать электричество из лампочки. Теперь  он удалялся от этого всего по улице Прокофьева. Неведомая сила несла его вперёд к улице Симонова, и дальше, к проспекту Просвещения. Божм спокойно шёл по любимому городу. Ему никуда было не надо…
Проходя мимо метро Божм почти уже видел, как через несколько часов, фойе заполнятся людьми. Разными… Спешащими по делам, и неторопливо перетаскивающими за собой котомки на колёсиках. Все они будут мешать друг другу, но, в конце концов, каждый доберётся туда, куда ему надо. Божм ни куда не стремился попасть. Он просто шёл, теперь по проспекту Энгельса. Заглядывал в чужие окна, пытаясь угадать, кто чем занят. В основном, конечно же, все ещё спали, а кто то, быть может, уже готовился к выходу на работу. Работа это то, что кормит. Она разная, у всех своя. Официальная и не очень. Интересная и уничтожающая тебя день за днём. Честная и совершенно криминальная. Потому и кормит она всех по-разному. Кого то сытным домашним горячим супом с копчёностями, кого то покупными пельменями. Кто то и вовсе питается исключительно вне дома. В ресторанах и кафе, заказывает каждый день что то новое из длинного списка меню, или с цветных картинок на экране. У него самого в пропавшем мешке лежала пачка лапши, банка дешёвого горошка и хлеб, выданный социальной службой. Был электрокипятильник и полуторалитровая бутылка с водой. Божм заправлялся водой при первой возможности. В туалете, из колонки, с родника, просто собирал дождевую воду. Всегда по - разному. Такое существование избавляло от брезгливости. Ели можешь украсть – кради, если можешь отнять – отнимай. Отнимай и защищай отнятое. Потому, что такими же принципами оперируют все остальные. Для этого нужен нож. У кого то он прищеплен к краю кармана штанов, у кого то  в чехле на ремне или лежит в кармане. У Божма размещался по типу чёрного шотландского ножа. Он читал про такое у Стивенсона… Чтение – самое доступное и безопасное занятие, чтобы скоротать время до старости. Книги попадались везде. Их выкидывали в мусор и подбрасывали соседям. Их сдавали в макулатуру и использовали для розжига на дачах. Выбирай и читай. Правда, все, что понравилось, носить с собой было тяжело и неудобно, приходилось то же выбрасывать и подбрасывать соседям, сдавать и разводить костры. Ножик был небольшой, но острый, сделанный из кухонного, с надписью «нерж». Висел на шнурке подмышкой в чехле их старых женских сапог. Все остальные ножи терялись, как не носи. В конце концов, потерялся и этот. Вместе с одеждой и обувью… Божм пересёк проспект Луначарского, прошёл Северный и свернул на проспект Тореза, в сторону Светлановской площади.
                * * *
Очередь двигалась медленно. Вторую кассу открывать не спешили. Счастливчики, из числа молодёжи, оплачивали свои странные покупки карточками. Нормальные люди, приученные жизнью к успокаивающему действию настоящих бумажных денег, настаивали на своём и продолжали стоять в очереди.
- А что же теперь будет? Пропадёт город без присмотра…
- Как то жили раньше…
- Раньше не жили. Только теперь начали…
- Кстати, ангел – он мужчина или женщина?
- Он же ангел. Ему всё равно.
- Это я понимаю. А всё таки?
- Какая вам разница? Лишь бы спасал!
- Ну да, ну да…
                * * *
Однажды у Божма была печка. Он сделал её как положено из двух консервных банок. Но потом он её оставил, в каком - то подвальном схроне, а после забыл где. И ни разу не пожалел. Она гремела, требовала топлива, а вонь от неё действовала совершенно демаскирующе. Летом, когда вся жизнь происходила на открытом воздухе, надобность в ней вообще пропадала. Хватало небольшого костерка. Зимой от холода она всё равно не спасала. А  то, что не работает, подлежит забвению. Божм вышел на Институцкий проспект, пересёк Новороссийскую улицу и пошёл напрямки через «Лесопилку». Ночной парк не пугал, но усиливал ощущения пустоты, сильной утраты и ненужности. Удивительно, но проходя через свалки мусора и следы кострищ, Божм больше не чувствовал потребности в отдыхе, хотя никогда не передвигался на такие расстояния пешком. Он совершенно не устал. Шел, не оглядываясь на внезапный собачий лай. По Парголовской улице он вышел к метро, но обойдя его по Кантемировской, оказался на Лесном проспекте.
                * * *
Один человек курил, другой демонстративно кашляя, обмахивался рукой.
- Когда то, одному крестьянину – верхолазу, удалось через люк в шпиле подняться к ангелу, правда, к другому. Он приколотил оторвавшееся крыло и спустился живой. По телевизору говорили.
- Я не смотрю телевизор.
- Почему это, позвольте узнать?
- Не верю! Ни единому слову не верю!
- Что, и про крестьянина не верите?
- Ничему больше не верю!
                * * *
С Гренадёрской улицы Божм вышел к Гренадёрскому мосту и отправился вдоль Выборгской набережной. Он шёл мимо Сампсоньевского моста, оставил позади скучающую Аврору, вышел на Пироговскую набережную. Крыши в центре города были практически везде закрыты, а иные даже находились под сигнализацией. Стоило больших и неоправданных усилий, чтобы прорваться здесь на чердак, или просто попасть в парадную. Но, несмотря на это, находились такие, кому это удавалось. Шли вход ключи – вездеходы, знание подвальных лабиринтов, отмычки и личные связи. Божм слыша о таком, когда случайно набрёл на колонию бездомных. Эта коммуна насчитывала с десяток колонистов со своей жёсткой иерархией и ужасными порядками. Ему разрешили переночевать в их обществе, после чего Божм старательно  обходил стороной скопления бездомного люда. Сами по себе, по отдельности, бедствующий бичующий народ был довольно приветлив, терпелив и вынослив. Но как только они сбивались в стаи, всё мгновенно менялось. Появлялось высокомерие и пьянство, пропадал стыд и появлялся позор.
                * * *
Первый автобус стоял на Поклоногорской. Тот, кто был выше, сидел у окна и глядел, как ручейки дождя опускались по стеклу и протекали лужицами через резиновый уплотнитель в салон.
- Боже, храни город!
- И всех нас. – Ответил другой.
- Нам уже не помочь…
- Похоже…
                * * *
По Литейному мосту, Божм вышел на одноимённый проспект, и зашагал в сторону Невского, не замечая луж. Начало светать, город просыпался, появлялись одинаковые дворники. Проезжали, помогая им,  машины с большими щётками.  Божм вспомнил, как собирал окурки в мешок, а потом пересыпал табачные прядки в консервную банку из-под чая, с плотной крышкой. Старательно убирал горелки и грязь самодельным пинцетом из пружины от автомобильного стеклоочистителя. Он не докуривал чужих окурков. Не пользовался мундштуками из веток или шариковых ручек. Собирал рекламные листы на газетной бумаге, отрывал чистые поля и крутил козьи ножки – кулёчки с загнутым вверх концом. Потом набивал раструб из банки,  словно  трубку. Потом поджигал и вдыхал в себя тёплый острый дым. Периодически бумага загоралась. Приходилось сбивать пламя и снова поджигать обгорелый край. Зажигалки собирались прямо с земли. Всякие. Какие работали, какие нет. Позднее, вечерами, Божм собирал из нескольких неработающих одну или две. Брал ту, где было побольше газа, с пустой вынимал маленький стерженёк сточенного кремня и, очень аккуратно вставлял в пластиковую проушину колёсико с насечкой. Тут было главное не ошибиться стороной. Иначе искры начинали сыпаться не в сторону шипящего газа. Приходилось всё переделывать. Когда успешно,  а когда и не очень. Подпружиненный столбик вылетал в неизвестность и исчезал навсегда. Приходилось всё начинать  сначала. Но чаще всего достаточно было всего лишь снять железную скобку и переставить барашек – ключик, открывающий клапан, чуть правее. Тогда газу поступало больше, а пламя вспыхивало факелом.
                * * *
Шаверму пришлось ждать. Продавец заворачивал в лаваш предыдущий заказ. Человек стоявший впереди, в оранжевой робе, глядел в большой экран и то же ждал. По телевизору показывали как молодые красивые люди с двумя ухоженными детьми и белым лабрадором на заднем сидении хорошего дорогого автомобиля, дружно едят лапшу быстрого приготовления… Широко улыбаясь при этом во весь рот  белыми блестящими зубами…
- Поэтому я не смотрю телевизор. – Сказал тот, кто был пониже. Замолчали.
- Может его ветром унесло? Вчера как дуло с залива… Может сдуло, да спрятали…
- Не думаю. Не успели бы…
                * * *
Вот и Невский. Проходя через Аничков мост, Божм поглядел в блестящие чёрные воды Фонтанки. Как же было красиво… Сколько кругом воды… Но пить её  было нельзя даже после кипячения…даже собакам… хотя иметь электрокипятильник было выходом. Кипяток был нужен всегда, чтобы помыться, побриться, залить кипятком заварную картошку в стаканчике или завитушки макаронок с любим вкусом. Их можно съесть и так, откусывая от брикета, но что может сравниться с горячим супом… Старое лезвие бритвы ломалось пальцами пополам, половинки прокладывались двумя спичками и приматывались нитками. Затем брался электрошнур с вилкой, который на любой помойке отрезался от выкинутого утюга, фена или телевизора. Этот шнур прикручивался к обоим обломкам с разных сторон, чтобы не коротнуло и погружался в стеклянную банку или плафон от светильника, выкрученный из  парадной. Главное правило – сначала в воду, потом в сеть! Пара минут и вода кипит. Если нет лапши, подойдёт  и бульонный кубик. Лучше два… Он так ловко помещается в ладони, когда идёшь мимо кассы…
                * * *
Первого мутило. Он сидел на гранитных ступенях, сильно согнувшись вперёд.
- Не надо было скупиться. Поели бы нормально. – Сказал второй.
- Это всё лук. Куда столько класть… Наелись говна.
- Мы есть то, что мы съели, как говориться.
- Ты есть то, что ты ешь. – Поправил первый.
                * * *
Божм пересёк Садовую, набережную канала Грибоедова и вышел на Зелёный мост. Машин стало уже много, не смотря на раннее утро. Посмотрев вниз, он увидел как двое блевали в Мойку… Ни дай Бог заболеть, когда живёшь на улице. Говорят, что больше трёх зим ни выдерживает ни один организм. Сдаёт и отказывается служить. Словно заканчивается моторесурс. Если и подберут с улицы на "скорой", то чаще всего увезут с глаз долой, сделают укол, от которого пропотеешь насквозь, дадут каких ни будь таблеток и всё… Свободен. Сам виноват. Как говориться, «… не уж то вам покой не по карману…». А в приёмном, если совсем повезёт, разговор короткий. В коридоре может, и переночуешь, но утром будешь там, откуда пришёл. И на этот случай никаких уловок и хитростей не предусмотрено.
* * *
Минеральная вода била в нос пузырьками, выбивая у обоих слёзы. От воды пахло бинтами и содой, но с каждым глотком становилось лучше и лучше. Говорить не было сил. Наконец высокий оторвался от бутылки и та благодарно хлопнула на последок в его руке.
- Мне нужен туалет.
- Ещё рано. Всё закрыто. Могу предложить мусоропровод. Если сможем дёрнуть дверь в парадную.
- Годится.
                * * *
В окне литературного кафе задумчивый Пушкин глядел в вечность. «Город пышный, город бедный, дух неволи, стройный вид…» пришло ему на ум. Всю ночь Божм провёл на ногах, но почти этого не заметил. Не устал, не выбился из последних сил. Он продолжал идти, подчиняясь внутреннему голосу, который вёл его дальше. Большая Морская улица, арка Генерального штаба направо. Вот и Дворцовая площадь. Божм подошёл к ступеням основания, скинул кеды и поднял голову вверх. Затем, обнял двумя руками тёплый гранит колонны. Не прилагая ни каких усилий, Божм полез ввысь, к серому небу. Его поднимало по глади с той же неведомой силой, которая вела его через чердак на улицы большого города. Столь же прекрасного, как и беспощадного, к нему и к миллионам, проходящих каждый день мимо него… Проезжающих на машинах и трясущихся в метро, в которое Божм попадал только тогда, когда находил в себе силы, чтобы перепрыгнуть турникет. Божм лез вверх, старая штора развивалась ветром всё сильнее, а на душе его растекалось тепло,  как от выпитого стакана водки. Покупной, настоящей,  из магазина… Он словно плыл по реке лицом вниз… По тёплой быстрой реке, не боясь утонуть, не рискуя захлебнуться, не переживая о том, что вдруг, может не хватить воздуха для нового вдоха, не хватит сил для следующего гребка… Мог ли он подумать, что такое могло с ним случиться ещё несколько часов назад… Ночью… Наступал новый день. Крест и ангел стояли на своих местах. Неотъемлемо и неразлучно.
                01.05.2024
                г.  СПб.