Любовь vs Дружба. Случай из практики

Тема любви и отношений частая в кабинете. Наверное, это тот случай, когда я легко и полностью соглашаюсь с любым определением клиента, без прояснения: то, что человек считает любовью и есть любовь.

Столько книг прочитано о любви, столько фильмов, пьес, спектаклей. Если говорить жестко, «по понятиям» - не криминальным, конечно, то все эти книги и фильмы к любви чаще всего не имеют никакого отношения. К отношениям – да. Не зря говорят, что любовь – это не про боль. Потеря любви – про боль, как и любая потеря, а сама любовь – это про все самое хорошее, такое хорошее, в котором и поссориться не страшно, потому что ссора в любви не про потерю, а про конфликт, который может что-то прояснить, улучшить даже, укрепить, добавить новых красок в отношения. Про то хорошее, в котором и в горе, и в радости вместе не страшно.

Но мы привыкли, что страсти, ревность, ненависть – это тоже любовь. Ведь что заставляет жить людей вместе в браке и не расходиться, если не любовь? Да, пусть такая, невидимая, там где-то, за закрытыми дверями она и есть любовь. Это снаружи они остывшие и чужие. Или злые и агрессивные. Или бешено-ревнивые – для окружающих, для детей своих такие. Но на самом деле живут же вместе уже столько лет – вот ведь всю жизнь! Какая же крепкая любовь! И если в книгах такая любовь, если дома такая, то и происходит подмена. И растут поколения за поколениями, цепляясь за нечто, называя нечто любовью, блуждая в поисках любого нечто. Их компас, во времена оны переданный их родителями, давно уже не работает и стрелка, которая когда-то показывала в сторону любви, беспомощно болтается от одного полюса к другому.

Но, возвращаясь к самому началу: если сам человек называет любовью то, что было им найдено, если он держится за это, если борется за свои чувства, за именно эти отношения, если для него это та самая единственная любовь, то и я буду называть это так же. Это любовь, ее просто надо привести в чувства, уделить ей много-много внимания, рассмотреть со всех сторон, помыть, причесать, спать уложить – кажется, так в сказках? А потом уже спрашивать с нее. Любовь это, просто неузнаваемая пока, пробившаяся сквозь асфальт, выросшая из такого сора, как те стихи, но все равно любовь.

И в кабинете мы говорим о любви, не вешая на нее никаких других ярлыков.

- Все, я написала ему. Даже не я. Точнее я, словами Ремарка, про то, что не собираюсь по- дружески разводить маленький огородик на остывшей лаве чувств, что все это не про нас, а про мелкие интрижки и так далее. И это значит, что все. Как думаете, правильно?

- Раз написали, значит правильно, значит, не могли тогда по-другому.

- Правильно, не могла тогда по-другому. Совсем не могла. С концерта пришла, а там музыка такая играла – как будто Фриц Крейслер про нас с ним – всю жизнь нашу в одной мелодии. И я подумала, если услышит он то же, что я, то это спасет нас с ним, соединит, как клей разбитую вазу и все начнется сначала. Я кинула ему, как круг спасательный, чтобы послушал. И он пообещал. И на этом все. И видеть вазу эту разбитую дальше… Зачем? Ведь эта трещина с нее на меня переходила уже, я трещала и еще немного, рассыпалась бы на части. И, поняв это, написала. Значит, правильно. Чтобы себя попробовать спасти. Ведь неизвестно, что там дальше еще будет? Может я спасенная нужна. Да?

- Правильно сделали. Да. Вам видеть его было тяжело. Хотелось, чтобы он разделил ваши чувства…

- Да, именно разделил. Одно чувство на двоих. Или к моему присоединился. Интересно – разделил или присоединился. Глаголы разные, а смысл как будто схож.

-Ну как я буду с ними дружить? Я умираю от отсутствия его рядом, от этой невозможности разделить. И если я соглашусь остаться с ним друзьями, всем своим видом, собой всем он будет напоминать мне об этой смерти. Любовь умерла, а это значит, и я внутри. Мы есть, но невозможность быть вместе разве не равно смерть? Ведь все возможно в отсутствии смерти и если… Хотя…

- Чтобы не чувствовать его рядом, я раздружилась с ним во всех соцсетях. Чтобы его радостные или любые приключения не падали на меня неожиданно – не мучили. Но по секрету, знаете? По секрету я захожу к нему на страничку каждый день, улыбаюсь ему, глажу его лицо в маленьком кружочке. Когда-то эту фотографию сделала я. Да, я готова дружить с его фотографией. Это то, что принадлежит полностью мне - и это фото, и воспоминание, которое скрыто за ним. Односторонняя дружба, только моя, без ожиданий и надежд на него больше.

- Друг… Слово пачкать тоже не хочется. Друг. Он же враг мне сейчас, разве нет? Разве это по-дружески все: быть и вдруг неожиданно сплыть, променять, забыть, не отвечать, игнорировать, обещать, не выполнять, обижать, предать, не простить, остыть… Называть можно каким угодно словом. И все равно мои глаза скажут по-своему. Я смотрю на него и люблю. Тогда при чем тут дружба?

- Дружба и любовь для вас несовместимы?

- Несовместимы? Интересно. А в мыслях моих мы дружим иногда. И дружим так, как нам хорошо обоим. Мне – и ему, но не реальному. А тому, кто тоже в моих мыслях. Тому моему прежнему. Хочется сказать первозданному, существовавшему до всего. Тогда он был самым моим. С тем можно и дружить. И огородик. Тот не обидит, потому что…

- А сейчас так смешно - чтобы не увидела я – все как будто связано с ним. Уже второй день, например, к моему дому прилетают чайки. Раньше вороны – их в городе много. И с ними как-то спокойнее было, привычнее. Они были заняты всегда, никуда не звали – просто сожительствовали рядом, присматривали за мной своими разнобокими глазами. Но чайки – это совсем другое. Да и откуда им взяться тут – ни одного водоема нет рядом. И вот они тут, садятся на провод между двумя столбами – одна у одного столба, другая у другого. И смотрят на меня в упор. Зовут. Сегодня так и сказала им: не поеду никуда. Так и передайте. И дружить с ним не буду. Сами дружите, если такие… настырные. Может как-нибудь позже…

- Чайки, как те сообщения, которые теперь вы не получаете от него.

- Может быть…

- И все-таки про дружбу? Как вы ее понимаете?

- Как? Дружба – это когда он умирает во мне. Хочется вырывать его из себя: «Не умирай, пожалуйста, во мне!». Не умирай. Нравится умирать – пусть умирает. Я же не могу ничего тогда поделать? Он же сам выбрал? Я уже никто ему, ведь так? Знаете, кто теперь он, нынешний? Он человек, который съел мою любовь. Как я могу с ним дружить?

Она замолчала и лежала так несколько минут в тишине, отвернув лицо к стене. А я думала и сопереживала такой глубине чувств. И в этот момент у меня на кушетке лежал целый мир - живой, наполненный, настоящий.

- Вы когда-нибудь слышали тишину? Ту тишину, когда кого-то теряешь? Смерть, расставание - все равно. Тишина пустоты. Не как у нас сейчас, а совсем, до противного звона в ушах.

- Как маленький ребенок, который получает пустышку вместо, понимая, что это пустышка, все равно сосет, сосет, фантазируя о реальной груди, и успокаивается на время. Так и я смотрю на его ава-фотографию и мыслями о нем успокаиваю себя. Но когда подступает реальный голод, то эта пустышка начинает приносить боль ощущением пустоты и хочется отчаянно орать. И фантазии тогда не только бессильны, но убивают.

- Дружба – это хорошо. Я не имею ничего против, когда она просто дружба, с самого начала. А не взамен. Но дружба на месте умирающей любви? Мы так как будто подставляем ее, провозглашая убийцей любви. А я в этом убийстве не участвую.

- Да и вообще разве это не обман? Разве я чувствую что-то, что похоже на дружбу? Так зачем множить этот обман, пусть даже если меня кто-то сможет убедить, что это во спасение. Мы так часто обманываем себя, что если бы нам за каждый обман платили, то мы хорошо бы зарабатывали на жизнь. Но не лучше ли горькая правда, а там как пойдет?

- А еще дружба – это как подглядывание в замочную скважину. Как там у тебя дела? Как твоя новая? Пока не родила? Я не хочу жить, подглядывая в замочную скважину.