Первый

День заканчивался… Он пролетел быстро, как-то особенно  быстро, словно спешил куда-то. Этот ослепительный шар, дающий тепло, теперь позволял смотреть на себя. Сейчас он был ярко красным, цвета крови… Шар позволял жить, и его всегда ждали, когда опускалась темнота, а наверху вспыхивали мириады огней. Оживал другой мир – такой безмолвный и манящий. Казалось, что и здесь внизу всё так же замерло и прислушивалось…  Только хворост потрескивал, сгорая в огне костра, а искры кружились в безумном хороводе, поднимаясь вверх, вверх…. Они исчезали там, где сияющая высота. Однажды он решил добраться туда, в это безмолвие. На вершине самой высокой горы, на которую он только мог забраться, он пытался коснуться этих мерцающих огней, но как бы ни старался, они оставались так же далеко.
На что похожи эти светящиеся точки?...  Холодный их  свет схож, разве что с ночным взглядом тигра. Тысячи тигров смотрели на него немигающим взглядом, но не было страха, а только неодолимое желание коснуться. Иногда казалось – там дышал кто-то…. А может это просто ночной ветер… Он не чувствовал тепла от этих огней, так как от Большого Шара, который источал не только жар, но ласку и добро…  Это тепло он запомнил с самых ранних  лет, когда мать прижимала к себе. Вот так же давно они сидели у костра в пещере…  На руках так тепло и уютно, так спокойно и надёжно. Запах дыма сплетается с духом жареного мяса. Просторная пещера полна людей…. Здесь мужчины – охотники, их женщины и дети. Многих завтра может уже не будет, а этот купол над головой остался всё тем же.
Вот и сегодня он, большой и сильный охотник сидит у костра, на котором жарится мясо, добытое им ещё утром. Часто замечал за собой, что любит смотреть на огонь. Наступают холода, и пора готовить больше тёплых шкур, запасаться мясом. Это всегда волновало молодого охотника, но с некоторых пор он ещё очень любит смотреть на огонь. Они смотрели друг на друга… Огонь менялся каждое мгновение. Бесконечное движение, вереница образов возникала в полутьме пещеры, бликами скользила по расписанным стенам. Когда-то именно он впервые оставил отпечаток своей ладони, измазанной охрой. Тут же увидел рядом любопытных соплеменников. Сначала несмело, а затем чаще и чаще они пытались сделать то же… И немые ранее стены заговорили, ожили. Рогатые антилопы, львы, преследующие их, огромные мамонты в окружении фигурок людей с копьями. Они были похожи на странных суетливых  насекомых.
Молодой и сильный охотник вспоминал, как что-то странное рождалось в груди, когда он изображал на грубой каменной стене птиц и лёгких ланей. Никогда не забывалось ощущение страха, присутствие чего-то невидимого, потустороннего и странного. Словно болезнь, крадущаяся в потёмках тела день ото дня, словно огонь пожирающий жадно  хворост, взрастала внутри тревога и восторг. Чаще билось сердце, сбивая дыхание. Каждый день похож на предыдущий,  а ночами часто не до сна, даже, даже если от усталости подкашиваются ноги.  Сияющий ночной купол над головой всё тот же, но от чего так влечёт к себе каждую ночь этот свет?.... 
Цикады льют песню без начала и конца, где-то совсем рядом хрипит тапир… Всё это в какофонии посвиста ночной птицы под хруст сломанных ветвей. Но человек сидящий на камне под этим безмолвием, не слышал больше ничего…. Словно порвали тетиву лука, и теперь он остро осознавал свою беспомощность. Так, задумываясь вдруг оглядывался кругом со стыдом и страхом, что кто-то заметит его слабость…. Но нет!... Он не слаб! Наверное просто болен… Что же ещё требуется от него, чтобы защитить свой клан и не умереть голодной смертью… Только сила… А ещё ловкость и умение убивать… «Это духи хотят что-то сказать мне, - думал он. – Но их так трудно понять. Они невидимы и молчаливы, но всегда рядом. Их тайные знаки пугают и волнуют. Сегодня охотник долго и терпеливо выслеживал добычу у ручья, где он ещё утром рано заметил следы оленя, но вот уже горячий шар в зените… В буйстве красок, прямо перед глазами особенно выделялся один цветок. Он произрастал прямо из ствола старого дерева. Цветок этот составлен был из нескольких, сплетённых друг с другом, словно в ожерелье.
«От чего я раньше не замечал эти цветы, - думал охотник, прикасаясь грубыми пальцами к нежным лепесткам.  – Я не знал запаха этих цветов…»
Так отвлекаясь, он упустил оленя. Разозлившись на свою неловкость и слабость, охотник сжал кулаки до боли в пальцах и вскрикнул в отчаянье. Часто дыша, пронзал он взглядом этот живой поющий и ослепительный хаос, исполненный гармонии и стройности, где нет ничего лишнего. Словно проснулся внутри загнанный зверь, попавший в сети. Зверь ослеплён и обманут, он уже не в силах устоять перед этой мягкой и ласковой силой.
Впервые вернулся он к соплеменникам с пустыми руками и в подавленном настроении. Он сам, словно тот самый раненый олень, сидел у входа в пещеру с поникшей головой. Огромный, необъятный мир стоял перед ним с требованием о безраздельном существовании. Он впитывал в себя всё, вместе с человеком, которого считал так же своей Сущностью. Всё хочет быть Единым. Большое в постоянном стремлении подчинить себе малое, но малое же извечно пытается вместить в себя большое. И это ему удавалось очень часто. Казалось, невозможно заполнить это крохотное тело всей бесконечностью лежащей над головой, окутывающей вокруг, проникающей в каждую клеточку… Так деревья впитывают влагу всей силой  своих корней, а листья подставляют себя живительным каплям дождя.
Звуки,  звуки, звуки…. Они существуют везде. Крики птиц, монотонное бормотание ручья, стон дерева в ветреную погоду, шум листвы…. Словно некто предлагал молодому охотнику; посмотри, послушай, прикоснись и почувствуй! Чтобы уже никогда не забыть и самому попробовать создать нечто подобное. Но даже эти редкие слабые попытки волновали и увлекали.
Однажды он попытался повторить воинственный звериный рык, а затем его снова и снова увлекало птичье  пение…  Всё  чаще находил он в нём стройность и порядок. Всё здесь было неслучайно, всё подчинялось строгому закону, заставлявшему этот мир жить, двигаться…
Впервые носил он в себе мелодию, которую создал сам, сложив её из множества птичьих фраз. С каждым днём рождались новые звонкие звенья, и взрастало многозвучное ожерелье…. Дарить его кому-то охотник не спешил. Пока это оставалось тайной, которую он бережно и ревностно хранил в себе. Редко случалось оставаться в одиночестве, один на один с самим собой. Но теперь он словно не был один уже никогда, и это увлекало всё сильнее… Вставали картины того, чего никогда не было, но очень хотелось, чтобы совершилось. На стене пещеры появлялись всё новые и новые рисунки. Их создатель невольно напевал негромко простую мелодию, и даже она со временем обрастала новыми звуковыми оттенками. Это ещё несмелые мазки хрупкой кисточкой фантазии. Он взмахивал ею так неумело, но всё увереннее. Однажды уже не смог бороться с желанием поделиться своими ощущениями с другими, но немедленно встретился со стеной страха и непонимания. С другой стороны покой и безразличие.
Бесконечные вопросы вереницей шли за ним, где бы он ни был. Такой изменчивый мир оставался прежним… И этот мир избрал его для чего0то, доверяя свои тайны. Что же делать с тем, чем нельзя утолить жажду, согреться в холодную ночь…. Это невозможно потрогать руками, попробовать на вкус, у него нет даже  запаха….  Но каждое последующее утро и звёздная ночь были наполнены уже привычным ощущением присутствия Незримого. Начинался новый день: длинный, какой может быть только у Бога. Он пытался что-то сказать растерянному человеку… Что же он?.... В той же попытке передать это другим, но день его так короток…