Жил-был я. Кн1. ч3. гл7. Таллин. Чайка

          Я – чайка. Круто спикировав к «барашкам» беспокойного Таллинского залива, я с восторгом вспарываю крылом короткую холодную волну. Сияющие брызги разлетаются в стороны, капли попадают в рот, и я чувствую горько - соленый вкус морской воды. Резко взмываю вверх, к легким вечерним облакам, и там замираю, покачиваясь, на восходящих воздушных потоках.
          В поднебесье, оглядывая морскую ширь, я вдыхаю свежий ветер и млею от удовольствия.
                ---------------------------------------
          Вечерний Таллин. Склоняясь к горизонту, меркнущее солнце уже не освещает, а только ласкает Город прощальным теплом. Пурпурно - палевые сумерки заполняют площади, парки, улицы, дворы. Проспекты и набережные зажигают ожерелья огней. Собственные очертания башен, домов, церквей размываются, контуры сливаются и на фоне еще светлеющего неба возникает узнаваемый синий силуэт Города. Еще мгновение и загорается декоративная подсветка, негативы зданий проявляются, и превращаются в хрупкие лучистые творения. Бледные лучи прожекторов подчеркивают глубокую синеву вечернего неба. То тут, то там вспыхивают цветные огни.
          Город - величавый океанский лайнер, готовится к ночному плаванью.
Вид Города потрясает. Свободный полет опьяняет. Чувство восхищения вырывается из груди восторженным клёкотом. Я с упоением верчусь в воздухе, дерзко взмываю в небо или расслабленно планирую вниз. Приметив белые камни Олимпийского парусного центра, я устремляюсь к нему, полого спускаясь к Пирите.
          Там тихо и безмятежно. Покачиваются бледные корпуса яхт, в лучах фонарей поблескивают желтые мачты. Заплутавший легкий бриз посвистывает в паутине снастей. Между бортами и деревянным пирсом, то и дело, поскрипывают прижатые кранцы.
          Тихое течение речки Пириты. Нет – нет, да ударит кто-то хвостом по поверхности воды, нет – нет, да жалобно вздохнет кто-нибудь на мелководье. Неужто, русалка? Почему бы и нет?
          Умаявшись за день, яхт-клуб засыпает.
                ---------------------------------------
          Последние лучи солнца подсвечивают фронтон Монастыря Девы Марии ордена Святой Бригитты. Спустившись в безмолвие сумеречного пространства церкви, хрустя гравием, я обхожу голые постаменты, немые плиты, стертые основания колонн. Останавливаюсь у знакомых камней. Стою, молча, без мыслей.
Восточные оконные проемы наполнены сумраком наплывающей ночи, будто кто-то задернул их черными шторами и только тусклые пурпурные пятна западных проемов вынуждают воздух светиться малиновым цветом. Взбивая волны теплого света, я поднимаюсь на карниз сохранившихся стен. Как когда-то, неторопливо иду по нему, скрепя каменной крошкой.
          Закружившись легким ветерком, взлетаю на самую вершину смурого треугольного фронтона. Смотрю вниз, на руины монастыря, на замшелые каменные кресты, и думаю о сущем, о том, что мы не вечны под луной, что нельзя бессрочно наслаждаться этим миром и печалюсь. Хотя, о чем я? Всему своя мера. Может быть предел жизни положен и для того, чтобы красоты иного мира впечатляли нас так же, как красоты мира этого? Может быть. Может быть. Но грусть проходит.
Мимо меня шарахнулись, петляя, две летучие мыши. Проследив за ними, я взглянул в небо, и увидел яркую звезду. «Она горела до нас. Она будет гореть после нас», - подумал я и добавил. - И пусть горит». Сказал, как успокоил, и просветлел. Встал твердой ногой на замковый камень, расправил за спиной черные крылья, глубоко вдохнул, оттолкнулся и воспарил.
                ---------------------------------------
          
          Я - дух сумерек. Я лечу к обелиску Марьямяги. Облетаю вокруг штыка. Снижаюсь. На скорбном холме, над могилами русских моряков, ветер, волна за волной, тревожит траву, шевелит букетами цветов, шумит в створе бетонных стен и затихает в ветвях обожженного ясеня.
          «Спартак, Автроил, Никонов», - слышится мне в последнем порыве угасающего ветра.
          Я думаю, что люди, которые боролись за свои идеалы, а их идеал - счастье на всех, совершили подвиг и достойны доброй памяти потомков. Их идеалы были святыми. Стало быть, они - герои, а те, кто их убил - палачи.
         - Но, позвольте, - возразит кто-то, - но ведь с другой стороны палачи, не палачи, а тоже борцы, которые отстаивали свои идеи.
         - И герои - они, - благодарно поддакивают с третьей стороны.
         - Для вас - да. Для человечества - нет, - отвечаю я.
         - Как?! Почему?! Возмутительно! – вздыхает противный край.
         - Все дело в идее. Первые, искренне хотели осчастливить весь мир.
         Подчеркиваю, не себя, лично, а всех. Кстати о себе они помнили в последнюю очередь. Их цель - создание общества всеобщего благоденствия. Мирового размаха.
         У вторых тоже была идея – процветание, но для одной группы людей, для одного народа, и то, не всего. Кто, по мнению Человечества, прав
 и кто справедливей? Правильно - первые.
         Вспомните Спартака, именем которого назван один из кораблей и чьи моряки покоятся здесь, под обелиском. Две тысячи лет назад сошлись в лютой схватке свободные люди - спартаковцы и защитники рабовладельцев - легионы Рима. На чьей стороне симпатии Человечества?
         - ……………………………………………
         - Правильно - Спартака. Почему? Он, что убогий или немощный. Он слабее Рима? Его жальче?
         - Нет.
         - Он храбрее и сильнее Рима? Он славный разбойник - заступник бедных?
         - Нет. Рим и Спартак равны.
         - Так, почему же люди помнят и восхищаются Спартаком и его товарищами? А Лициния Красса, его палача, запомнили лишь «благодаря» войне со Спартаком. Но Красс не герой и никогда не считался им и, даже, не удостоился звания «Спаситель Отечества». Он классический образчик тщеславного богача - стяжателя, но не героя. Ни тогда, ни сейчас. Правда, он плохо кончил, вспомним печальную битву при Каррах. И пусть задумаются честолюбивые нувориши, посчитавшие себя, в праве, вершить судьбы людей. Пусть задумаются и страшатся Карр.
          Спартака помнят, благодаря идее – достижение свободы для всех и каждого. Пусть ненадолго, но Спартак воплотил эту идею в жизнь.
Вот это и есть счастье! Спартаковцы дали людям счастье по справедливости, а не по праву происхождения или силы, не по праву принадлежности к касте или к избранному народу. Они дали это благо всем! Разделив счастье на всех. В то время личная свобода и была счастьем.
          Две тысячи лет назад… А, человечество помнит. Вот поэтому героям - памятник, а палачам - осиновый кол!
Прощай матрос Никонов и прости. Спите спокойно, герои. Память о вас живет. Мы вернемся.
         Спартак, Автроил, Никонов....



Продолжение: http://www.proza.ru/2015/04/27/2280