Переправа. Вотча

Больше 25-и лет прошло. Дневник с тогдашними записями не сохранился, так что надежда на память.

Слушала намедни "1984". Уинстон Смит решается завести дневник и немедля ощущает себя мертвецом: "У Уинстона возникло чувство, что он не только утратил способность выражать свои мысли, но вообще забыл, о чём собирался писать. Он готовился к этому неделями, и ему не приходило в голову, что одним мужеством здесь не обойдёшься... Просто берёшь и переносишь на бумагу нескончаемый внутренний монолог, который ведешь годами. Но на данный момент иссяк даже он... Показалось, что только теперь, взявшись и обретя способность выражать мысли на бумаге, он предпринял решительный шаг. Последствия любого поступка в самом же поступке и содержатся. Он вывел: "Помыслокриминал (мыслепреступление!) не влечёт за собой смерть. Он и есть смерть"...

Способность зафиксировать "нескончаемый внутренний монолог, который ведёшь годами" в моём случае купируется не страхом смерти, как у Уинстона, а рассеянностью или ленью, "психосоматическим признаком исправности выработанного за годы эволюции механизма интуитивного распознавания безсмысленности выполняемой задачи".

В самом деле, зачем мне сейчас, четверть века спустя, вспоминать и фиксировать подробности этой давней истории? Помогу ли этим кому-то из её участников или, напротив, наврежу? Буду надеяться, что НЕ наврежу.

Начну, пожалуй, с осени 1995-го года. Тогда учреждена была Сыктывкарская и Воркутинская епархия (сейчас разделённая на две отдельные) и поставлен епископом её Питирим (Волочков), один из двух имевшихся на начало 90-х в коми иеромонахов. Второй иеромонах, Трифон (Плотников), отказался от такой чести, хотя ему первому предложил тогдашний глава Коми республики, Юрий Спиридонов. Никогда не спрашивала покойного уже отца Трифона о причинах, и только от его мамы, тоже давно уже покойной монахини Никодимы слышала такой ответ: - Мой-то гол как сокол, нечего занести в Патриархию.


Завязка истории на вотчинской переправе прямо связана с этими подношениями: несколько постриженных и рукоположенных новоявленным епископом Питиримом ещё в Ульяновском монастыре молодых неофитов в 1996-м юбилейном Стефановском году перебрались из Ульянова в Вотчу, одно из более южных и древнейших поселений коми-зырян, по преданию, как и соседнее село Иб, связанное с самим святителем Стефаном.

К этому времени в этой своей родовой деревне построил деревянный храм мученику Виктору Юрий Екишев, в то время секретарь епископа и председатель Стефановского братства. А раз есть храм и монахи - что ещё нужно для монастыря? Епископ и  утвердил его своим указом.

Но время шло, прошло три года, уж полночь близится, а Германа всё нет. Пардон за плохой каламбур.

В общем, в течение трёх лет не удосужились вотчинские монахи заплатить подати в епархию, и в апреле 1999-го года епископ лишил нескольких вотчинских иеромонахов сана и одновременно решил лично посетить монастырь.

Не помню последовательнось таких казалось бы взаимоисключающих решений, только что однажды на моей кухне появились взволнованные и даже, как мне показалось, напуганные "вотчинские расстриги".

До этого я три года проработала на "Коми гор" редактором православно-образовательных программ, но вылетела с тв в дефолт 1998-го и к весне 99-го даже не с хлеба на квас перебивалась, а плыла по течению: хоть и не платили мне пособие по безработице как сокращённой, но я отлично знала, что и работающим учителям ничего не платят, так что нечего зря дёргаться и искать работу, лучше спокойно числиться на бирже в ожидании, когда рисуемое пособие обналичат. Лишь бы совсем не лишили за подработку! Поэтому подрабатывала (преподавала) нелегально и безплатно только там, где мне интересно было, и не так бедствовала, как некоторые мои подружки-учительницы, которым выбирать не приходилось.

Уж не знаю, чем заслужила репутацию поповской защитницы, поскольку как правило из моих попыток вступиться в сми за обижаемых отцов ничего хорошего не выходило, но, как писал Фёдор Михайлович, "каждому человеку нужно воздуху" и поэтому вотчинские отцы обратились ко мне за помощью просто потому, что больше им некуда было пойти.

Быстро нашёлся оператор, Игорь Сажин, и вот уже стоим мы с ним на пригорке возле вотчинской паромной переправы, он снимает камерой, а я глазами, и, надеюсь, у нас будет возможность сравнить результат, поскольку пленку он сохранил.

Дорога к переправе перегорожена баррикадой из машин, так что представительный епископский кортеж: Лендровер, большой автобус, милицейский патруль, - застрял посреди блистающего в апрельском солнце снежного поля, и все пассажиры высыпали наружу.

Свита епископа состоит из городских священников. чиновников и силовиков. Среди них выделяется дама в роскошной шубе. Возможно, не одна, но я только эту знаю, она занимает  при Главе пост вроде советницы по делам религии,  запомнила, как публично крыл её Глава матом за недостаточную подготовку очередного собрания Стефановского фонда по строительству одноимённого собора.

Все остальные горожане тоже кажутся расфуфыренными на фоне противостоящих им деревенских жителей, от малых до старых вышедших поддержать опальных вотчинских монахов, хоть они и не коренные жители.

В этом и была беда вотчинских новоявленных монахов: выросли они в Воркуте и деревенской жизни отродясь не знали, там и картошка не растёт, не то что сады с огородами.

Отец Зосима (Костромин) точно был  в миру шахтёром, про остальных не знаю. Отец Стефан (Руслан Бабаев), наверное, совсем мальчишкой попал в Ульяново, а отец Максим Савельев, семейный священник из Княж-Погоста, по-моему, примкнул к вотчинцам за компанию. Хотя, возможно, по той же причине, невозможности и нежеланию платить епархиальный налог.

Мне в то время хоть и было уже 36, но гулял ещё ветер в голове, и журналистка из меня была так себе. Нюхом чуяла несправедливость и катастрофу, нарочно ездила, работая на тв, в Оптину пустынь посоветоваться, не схожу ли я с ума, наблюдая епархиальные нравы.

Там мне сказали, что не схожу, всё так и есть, как я вижу: "антихрист не с неба на парашюте упадёт, а созреет внутри церкви", - после чего я успокоилась и никаких конкретных вопросов, "что, где, когда" вотчинским "отцам" не задавала, для меня они, помладше меня, были просто испуганные мальчики, которые никак не тянули на "воркутинских бандитов" (как на переправе в мегафон епископ Питирим их честил).

Ничего бандитского в них не усмотрела, а только что хозяйствовать в северной коми деревне то ли совсем не умеют они, то ли не справляются, так с чего же им епископу платить? А со свечкой не стояла.

Юра Екишев, тот был настоящий коми морт, и всякий раз, как гостила я у него в Вотче (будучи ему кумой и вообще с 17-и лет с ним знакомой по студенческому театру), поражал меня не столько тем, что грибник-ягодник-рыбак, а что вроде как и не замечает гнус.

Из сегодняшнего дня глядя - все мы тогда, неофиты, были чокнутые. Хотя я и тогда отдавала себе отчёт, что не выживу в деревне. Но у воркутинцев собственная гордость, на смиренных смотрят свысока, решили, что выгребут.

Но ведь и иерарху смотреть надо, кого постригаешь-рукополагаешь, это же не оперетта, не погорелый театр одного артиста, а живые люди.

В общем, епископ в мегафон клеймил вотчинцев воркутинскими бандитами, они вместе с собравшимися в стенку местными кричали ему:"Анаксиос", а мы с Игорем Сажиным стояли между ними на пригорке и фиксировали происходящее. Не помню, сколько именно это продолжалось, но ещё засветло кавалькада развернулась и уехала в город не солоно хлебавши.

И мы за ними. Меня, помню, подвозил домой отец Максим Савельев, очень воодушевленный этой, как он думал, победой.

А я, оставшись дома наедине со своими мыслями и впечатлениями, опечалилась. Вотчинцы к тому времени решили уйти в РПЦЗ, и поэтому на переправе не только их, но и РПЦЗ в целом клеймил епископ Питирим фашистами, что тягостно на меня подействовало, все 90-ые  только и делала, что читала вынутую из-под спуда эмигрантскую литературу и грезила их, эмигрантскими, грёзами.

Всегда была впечатлительной, с детства, и к старости не намного поумнела. В РПЦЗ вотчинцы ушли без меня, остановили меня не "фашисты" из мегафона, а то, что на Литургии в анафоре вместо епископа (МП или РПЦЗ) они "общину сию" при мне поминали, не могла такой дерзости снести и в ужасе убежала.

Много лет спустя пришлось на Литургии РИПЦ присутствовать, там священник своего епископа поминал, и никакого смятения во мне не случилось, удивилась только, что всё то же самое, а иерархия другая, так и епископу их написала: что раскол вижу, как не видеть, раз две параллельные иерархии, а ересь нет. На что он мне ответил, что моя недозревшая экклезиология препятствует моему принятию в истинную церковь, поскольку истинная церковь одна и не может быть никаких параллельных иерархий, а только истинные епископы и еретики (в МП).

С тем и расстались. Насколько мне известно, о. Стефан (Руслан Бабаев) теперь уже архиепископ, и только бывший иеромонах Зосима сложил с себя сан и женился. А Юра Екишев в третий раз сидит за экстремизм, и сейчас срок у него 15 лет, хлопочет мама о переводе его в Сыктывкар.

Тогда, четверть века назад, мне умилительно было, что заступились деревенские за "своих" монахов, в житиях ведь как: многих святых и самого святителя Стефана, бывало, гнали местные жители из тех соображений, что захватят их земли-угодья. А тут заступились, потому что ни тем ни другим терять было нечего.

Служили вотчинцы в церкви мученика Виктора красиво, уставно, любо-дорого послушать, благо, в те поры ещё не болели ноги, любила длинные службы.

Отстояли они, увы, обманом свой храм, доказали в суде по подложным документам, что после 1999-го года он построен, ведь из МП нельзя вместе с храмом уйти. Случайно на этот суд в Визинге попала и снова наблюдала там единение монахов с местными жителями, в том числе, как показал результат, и с судьёй.

А вспомнила сейчас эту давнюю историю по случаю презентации на ВДНХ книги о святителе Стефане Пермском и прозвучавшем там рассказе о поиске его не раз поруганных мощей. Похоронили его в Спасе-на-Бору в московском Кремле, и вот, оказывается, несколько обугленных на пожаре (не поняла, каком, ни то при поляках, ни то при Наполеоне) косточек теперь вроде как нашлись, но это не точно, поскольку сверить не с чем, нет нигде точно установленной частицы его мощей.

Наверное, тоже "фашисты" виноваты? Риторический вопрос.

Для меня земные границы до неба не доходят, А недозревшая или перезревшая это экклезиология - не вем. Знаю только, что тогда на переправе, наверное, не всё рассмотрела, многое упустила, точнее, тогда записала, но, увы, утеряла.

Юру Екишева жалко, какой он экстремист? Просто пытался бороться за права своего коми народа, прямо говоря, вымирающего. Всегда ему завидовала, как и всякому укоренённому человеку, который где родился, там и пригодился. Но, признаюсь, не вникала в его идеи, что он предлагает, чтобы остановить вымирание.

По мне так раздать землю в собственность тем, кто на ней живёт. Реанимировать крестьянские общины. В общем, вернуться в золотое прошлое или несбывшееся будущее.

Вопрос в том, есть ли что реанимировать или не осталось уже ничего живого, одни обгорелые косточки.

Вот и сказка вся.