Наши добряки

Диас, Сабикен, Муза, Григорич, Саныч, Садвакасович и Сергей. Люди с большой буквы. Частицы от имен, отчества - конфиденциальность. Люблю, благодарю и скучаю. Начали.

Восемь утра. Из школьной форточки доносится прохладный майский ветерок. Я так ненавижу школу, но в ней есть доля радости - любимые преподы. Иду по коридорам, здороваясь со всеми.

Задрипанный кабинет истории на третьем этаже, где сидит и почти живет Диас. Он годами преподает палеолит с мезолитом. Да простит меня историк, но я уже ничего из этого не помню. Диас живет около школы, работу свою вроде любит. Кому-то повезло, ведь у кого-то из старших он классный руководитель. Меня честно не переполняет зависть. Конечно же, Диас с ними на одной волне. Он носит официальный костюм с галстуком, ходит в очках. Но на субботник приходит в бежевой ветровочке. Мужик обязательный, на уроках серьезен, но добр. Улыбка с его лица спадала только при объяснении темы и заполнении бумаг. Не ругался. Один раз только было. Орал все 45 минут на бесячую девочку. Я кайфанула от этого, ведь мечтала сделать тоже самое. Вывела она его, с кем не бывает. Он и другие мужики со школы создавали мощный преподавательский костяк, открыто демонстрирующий профессионализм, каким он и должен был быть. Вскоре завистники убрали Диаса с работы в нашей школе, поставив вместо него какую-то молодую историчку-истеричку. Сейчас бы на его уроках посидеть, а не это все. Сдать дурацкий мезолит, получить пятерку и сесть на свою первую парту. А главное - знать, что все в порядке и никто его не увольнял.

Из фойе мы можем пройти в кабинет черчения. Там сидит Сабикен. Чтобы помочь тебе начертить чертеж, он изо всех сил напряжется, наглядно все объясняя и показывая. Можно было смеяться, тихонько разговаривать, слушать музыку в наушниках. Главное - сдай чертеж. Я точно знаю, что он относился к нам со всей душой. Знал, что черчение не особо нас интересует. Но лично я этот предмет обожала. В первую очередь из-за того, что я не ощущала на нем никакой тревоги. Сабикен тоже жил рядом со школой, поэтому в свободное время его можно было встретить там, где мы гуляли. Улыбнуться друг другу, поздороваться. А какой счастливой походкой он шел на работу, это надо было видеть. Настолько добродушный человек, я бы даже сказала "ужасно добродушный". Он вел также и труды у пацанов. С другими учителями они там не делали ничего, а Сабикен старался напрягать ребят. Помню, что столы чинили и носились с инструментами. Какой доброй была Сабикеновская улыбка... Дальнейшую судьбу не знаю. Дай Бог ему здоровья.

Муза. Ох уж эта Муза. Муза - музыка. Она вела у нас музыку. Эту женщину я знала с первого класса, потому что она перешла с нами вместе в новую школу. Распевки про котят, осьминога, деда и бабу... В кабинете все стены были в отверстиях - шумоизоляция. В новой школе ее кабинет был на втором этаже. Кроме музыки она вела рисование и труды у начальных классов. Даже спустя годы наши поделки из пластилина стояли в ее шкафу. Всегда хвалила, даже если рисунки были страшнее страшного. Ругалась, тыкая указкой в слова гимна, висящие над доской, когда узнала, что не все правильно произносят окончания слов. Еще просила перестать орать припев песни "Алые паруса" на всю школу. Куплеты мы пели спокойно, а припев орали, я не знаю почему. Однажды не были готовы к выступлению на линейке, потому что вместо нас должен был петь другой класс. В последний момент выясняется, что поем мы. А мы начали ее с последнего куплета. В итоге Муза сама проорала большинство слов и все стояли в шоке, а мы опозорились. Голосистая она была. А в распевке про деда и бабу была Жучка, пацаны пели "сучка". Ну, мозгов там мало было. Однажды Муза устала это терпеть и заорала: да хватит про эту сучку! Долгих лет жизни Вам.

Спортзал. Там мы видим Григорича, Саныча и Садвакасовича. Физруков всегда было много, я даже имен всех не знаю. Эти мои любимые. По физкультуре часто были сдвоенные уроки с другими классами и можно было тихонько ливануть туда, где тебе больше нравится. Я ходила к Григоричу, потому что он разрешал выносить скакалки и веревочку, чтоб прыгать толпой. Еще любила девочек из класса в котором он вел. Они были наиприятнейшим бонусом. Закрепим веревочку, Григорич вертит ее с другой стороны. Прыгаем. Море веселья, смеха. Да и чего нам еще было нужно? А чего стоил один Саныч. Он был выпускником детского дома, находящегося возле нашей школы. Молодой, добрый, смешной паренек. Не знаю, сколько лет ему было. По его вечно хорошему настроению я бы дала не больше 25. На деле лет 30 было, наверное. Его любили все. Классную зарядку проводил перед уроками. Смешно было. Так не охото в школу, утро раннее, а там Саныч, сразу настроение до потолка взлетает. Самым старичком в спортзале был Садвакасович. Как и Муза, он перешел в эту школу вместе с нами. С ним мы общались по душам, смеялись. Он был такой низенький, меньше 165 сантиметров ростом. Обожал с нами общаться. Когда наша одноклассница обворовала нас в школьной раздевалке во время физкультуры, бедняге пришлось за это отвечать, выплатив девочкам суммы украденных денег. Еще этот дедушка постоянно обнимался. Саныч куда делся я не помню или вовсе не знаю, а другие двое ушли на пенсию. Да прибудет с ними здравие.

Остался Сергей, который сидел в Диасовом кабинете после его увольнения и тоже вел историю. Продлилось это недолго, потому что у человека не выдержали нервы. Класс видел, что Сергей уже старый. Считали, что можно издеваться над ним. В классе стоял галдеж, бедный пытался преподать тему. Я давала понять, что слушаю его и мне правда интересно. Так Сергей сквозь этот шум объяснял тему мне одной. Бывало, что от злости кидал стулья об пол. У него еще были проблемы со слухом, носил слуховой аппарат. Я сходила с ума от шума в классе во время его уроков. Дома ощущала себя плохо, одноклассники орали и вправду чересчур сильно. Жалко мужика. Надеюсь, что с ним все хорошо. После ухода от нас, он стал преподавать историю в каком-то селе. Я и рада этому. В нашей школе он только мучился. С удовольствием бы поговорила с ним сейчас.