Княжна

Третья глава

   Осенью Елене исполнилось шестнадцать лет. Данный факт радовал и в то же время волновал ее, потому что это был возраст, когда юных благородных девиц вывозили в свет. В ноябре должен был состояться бал в доме княгини Трубецкой, и семья Белинских знала, что они будут в списке приглашенных, так как Марья Николаевна Трубецкая была давней подругой Лелиной тетки ещё со времён учебы в пансионе.
   К этому событию женская половина семьи готовилась долго и тщательно, ведь было необходимо заблаговременно сделать покупки, а именно материи для платьев, лент, кружев, выбрать подходящие по цвету туфельки. Затем предстояло сделать заказ портнихам на пошив бальных платьев. Для кузин Елены это было увлекательное и всепоглощающее время, потому что они были еще те модницы. Что касается Лели, все эти приготовления ее только раздражали. Она не любила шумных обсуждений "бабьего тряпья", как с иронией называл это дядя Николай Федорович, стремительные походы по магазинам, споры с приказчиками, истеричную ругань с портнихой, которая "опять испортила лиф" и так далее. Особого предпочтения к выбору фасона платьев Леля тоже не имела, поэтому, махнув рукой, она положилась на вкус тетки, которая "костьми ляжет", но не позволит, чтобы кто-то из членов ее семьи выглядел n;gligemment (фр. Небрежно).
  И вот наступил долгожданный день. Уже в семь утра Лелю разбудила беготня и шум в коридоре, хотя бал был назначен на одиннадцать. Будучи еще сонной, девочка решила понежиться в постели хотя-бы еще полчаса, когда ее окончательно разбудил настойчивый стук в дверь и голос горничной Глаши:
- Барышня, откройте! Хватит уже спать...Ваша тетенька сердятся...говорят, что из-за вас опоздают... Я вам платье принесла...
   Зевнув, Леля нехотя выбралась из кровати и открыла дверь.
- Это мое платье? - простонала девочка. - Почему оно белое? Тетя обещала, что мне пошьют розовое платье, как у Вари.
- Барыня сказала, что портниха не успела закончить ваше розовое платье, поэтому сегодня вам придется одеть прошлогодний наряд вашей сестрицы Варвары.  - Да не плачьте вы, барышня! - воскликнула Глаша, видя, что у Лели по щекам покатились крупные слезы. - Вы только посмотрите, какая красота! - она взяла ее руку и провела ею по белому газовому платью на атласном чехле. - Вы будете выглядеть восхитительно!
- Я ненавижу белый цвет! - закричала девочка. - Юлька будет дразнить меня "мухой в молоке"... Я буду выглядеть убожеством на балу.
- Глупости говорите, барышня! - рассердилась Глаша, - уверяю вас, вы будете выглядеть лучше всех на балу. Ну же...душечка, - уже ласково добавила она, - не упрямьтесь. Не сердите тетеньку.
- Ладно, - вздохнула Леля. - Только принеси мне чаю и булочку. Я голодна.
  Глаша вышла, а минут через пятнадцать из соседней комнаты послышался вскрик, какая-то возня, и раздался плаксивый голос Юлии:
- Что вы наделали, маменька?... Как я теперь пойду?
    Сразу же после этого в комнату Елены заглянула кузина Варя и прыснула:
- Ой, что я тебе расскажу... Маменька накручивала щипцами локон Юлии, передержала и сожгла его... Ну и запах там теперь...будто курицу опалили. А Юлька-то хороша, - хихикала она, - с сожженным локоном...
Ах, - вдруг выдохнула Варя, - как тебе идет мое платье! Мне никогда не нравилось, как оно на мне сидит, а вот на тебе...merveilleux (фр. Прекрасно).
- Спасибо, душечка, - уныло ответила Леля, хотя самой ей в это мало верилось.
    Ровно в десять вся семья была собрана. Юлия щеголяла в новом голубом муслиновом платье, Варя - в розовом газовом, а тетушка ходила возле зеркала, шурша серебристым атласным нарядом. Из своей комнаты с хмурым лицом вышла Елена.
- Муха в молоке, - захихикала Юлия, но тут же умолкла, так как острый локоть Вари саданул ее под ребра.
- Доброе утро, мои красавицы! - весело поприветствовал женскую половину Николай Федорович. - Лёля, девочка моя, ты выглядишь просто charmant (фр. Очаровательно). Как тебе к лицу это белое платье! - и подойдя к племяннице, он ласково поцеловал ее в лоб, от чего Юлия тут же надулась. - Ну все, мои дорогие!, - продолжал дядя.-  Пора садиться в ландо.
    Аллея возле дома Трубецких была переполнена экипажами. Любопытная Юлия высунула голову в окно, пытаясь разглядеть приглашенных.
- Маменька, Головины тоже здесь, - с удовлетворением заметила она.
- Правда? - удивилась ее maman, - разве они не в ссоре с Марьей Николаевной.
   В огромном ярко освещенном зале яблоку негде было упасть. В глазах Елены рябило от мелькания разноцветных нарядов, блеска драгоценностей на разодетых дамах, яркого света огромных люстр. Как же было непривычно для молоденькой неискушенной девушки видеть такую пышность и роскошь. Она удручённо окинула взглядом свое белое платье, подумав, что выглядит в нем слишком невзрачно. Заняв укромное место за одной из колонн, она принялась рассматривать зал и присутствующих в нем. Некоторых из них она знала: Головиных Елизавету Ивановну и ее дочь Анастасию, подругу Юлии,  которой последняя в данный момент весело рассказывала новые сплетни,  саму княгиню Трубецкую и ее сына Александра, хозяев этого дома, старого князя Мещорского с женой, которые по причине слабого здоровья редко выезжали в общество, и нескольких других семей, временами встречающихся ей в разных домах. Тут взгляд ее остановился на высоком стройном мужчине, лет сорока, чьи чёрные волосы были слегка тронуты сединой, а взгляд был каким-то усталым и отрешенным. Он стоял, грациозно опершись о фортепьяно, и невидящим взглядом смотрел куда-то вдаль.
"Интересно, кто это? Ни разу его не видела в Москве. Хотя его лицо мне кажется каким-то знакомым? - размышляла Леля. - Может, я встречалась с ним когда-то раньше, но только где"?
  Ее размышления были прерваны вкрадчивым голосом Вари, которая незаметно подкралась к ней сбоку:
- Насилу нашла тебя... Ты что здесь стоишь? Ты должна быть на виду, чтобы какой-нибудь кавалер пригласил тебя на танец...Меня уже пригласил на кадриль Александр, сын Головиной, - похвасталась она. - Хочешь, я попрошу папеньку, чтоб он представил тебе Ивану Вяземскому, вон видишь... он стоит возле окна?
- Тот толстяк? - Нет уж... Я лучше просто постою...он же мне все ноги оттопчет, - возмутилась Лёля.
- Ну как хочешь, - прыснула Варя, - ладно, я пойду...
    Грянула музыка. Пары выстроились на кадриль; Лёля рассеянно наблюдала за ними. Вдруг, прямо возле себя, она услышала мелодичный мужской голос:  -  Laissez-moi vous inviter ; un square dance, mademoiselle (фр. Позвольте пригласить вас на кадриль, мадемуазель).
    Резко обернувшись, она обомлела: перед ней стоял тот самый черноволосый мужчина, который недавно так привлек её внимание. Он поклонился и учтиво протянул ей руку. Его черные, бархатные глаза, не мигая смотрели на нее. Понимая, что отказываться неучтиво, Елена покраснела и согласилась на танец.
Незнакомец танцевал чрезвычайно легко и грациозно, чего нельзя было сказать о бедной Леле, которая от смущения перепутала пару фигур в танце. Ее состояние усугублялась тем, что мужчина не сводил с ее лица своего пристального, немного печального взгляда, что еще больше смутило девушку. Несмотря на чувство скованности, какое-то необъяснимое волнение охватило Елену во время танца. Это чувство было приятно, но в то же время пугало ее.
     Когда танец закончился, Лёля вздохнула с облегчением: она чуть не падала от напряжения. Но не тут то было: после кадрили, к ней подскочил Александр Головин и, буквально вырвав ее из рук незнакомца, повел на мазурку. "Видимо, он поклялся, что в этот день осчастливит своим вниманием всех барышень семьи Белинских," - как позже, хихикая, ей сказала Варя.
    Во время мазурки, Елена украдкой бросала взгляд в ту часть зала, где стоял ее партнер по кадрили. Он продолжал пристально наблюдать за нею.
- Странное дело, - размышляла она, - он больше никого не приглашает на танец. Почему он выбрал меня? Разве я красива? И почему он так грустно смотрит на меня? Узнать бы у кого-нибудь, кто он.
    Но ничего узнать о незнакомце Елене не удалось. Почти к концу танца, к ней подбежала бледная Варя и простонала:
- Лёля,  papa плохо. Мы уезжаем...быстро, - она схватила Лелю за руку, и, расталкивая танцующие пары, помчалась к выходу.
   Елена обернулась. Последнее, что она увидела в суете зала - это взгляд бархатных черных глаз, которые смотрели на нее с теплом и надеждой.