На сайгаков

В основе нашей дружбы с Костей лежала страсть к охоте. И вот нам по четырнадцать лет. Мы вдвоём, без взрослых идём в степь на сайгаков. На двоих у нас старенькая довоенная малопулька с самодельно выструганным прикладом, рюкзак с двумя кусками хлеба и бутылкой воды, бинокль и охотничий нож. Охотимся мы с винтовкой по очереди. Сегодня она моя.

На улице февраль. Снега в астраханской степи почти нет. Он только кое – где в низинах, небольшими островками, на поверхности некоторых следы зверей: то цепочка аккуратных лисьих  или заячьих - прыжками, а то сердечком копытце сайгака. Дует сильный западный ветер. Он проникает за воротник фуфайки, старается забраться в штаны. Холодно. Идём по безлюдному пространству около четырёх часов. Решили сделать привал, облюбовав песчаный выдув с подветренной стороны бугра. Съели по куску ржаного хлеба, запили водой.

Обговаривая дальнейший план, заспорили: Костя предложил идти на юг,  я на запад, пологая, что сильный ветер гонит сайгаков с открытого пространства к буртам, где есть трава и меньше ветра. Согласие не получалось.  Костя двинулся в свою, а я в свою сторону. У меня винтовка, у него нож, бинокль и рюкзак.

 Пройдя  пару километров, я увидел на склоне сайгаков. Голов пятнадцать. Один из самцов часто поднимал голову, настороженно смотрел вокруг. Сторожил. Подобраться к животным можно было только ползком. И я  ползу, не чувствуя  холода.  И мной владеет единственная мысль - не спугнуть. Подбираюсь метров на шестьдесят. Для точного выстрела надо ближе. Проползаю ещё пару метров и прячусь за кустом перекати поле. Надо стрелять, другого шанса не будет! Стараясь не шуметь, ставлю пружину бойка на боевой взвод.  Медленно подтягиваю вперёд винтовку и начинаю целиться. Выбираю самца. Делая поправку на ветер, целюсь под лопатку,  и медленно нажимаю на спусковой крючок. Раздаётся щелчок, но, увы, без выстрела. Осечка! От щелчка сайгаки  замерли, затем дружно сорвались с места и  скрылись за бугром. Но переживать не стоит. Если они не видят опасности, то останавливаются и принимаются  пастись. Немного выждав, огибаю бугор. Вижу стадо, но открытое пространство между нами слишком большое. Начинаю вновь ползти. Стараясь не поднимать головы, скатываюсь в мелкие овражки и песчаные выдувы. И вот до животных метров семьдесят. Ближе нельзя. Заметят. Сменив патрон в стволе, закрыв затвор,  начинаю целиться, в рогаля. Выстрел прозвучал резко и сухо. Рогаль подпрыгнув на месте  встал на задние ноги, а затем вместе со стадом сорвался с места и скрылся из вида. Неужели промазал!? Откуда-то явилось чувство вины перед другом, которого нет рядом. Решил проследить, куда делось стадо. Поднялся на бугор. Сердце радостно забилось. Под бугром лежал подстреленный мною рогаль. А вдалеке показался человек. Костя! Я стал отчаянно кричать ему. Через полчаса мы  радостно похлопывали друг друга по плечу, улыбались и наперебой рассказывали о пережитом в одиночестве. Размолвка была забыта!
 
Освежевав и разделав тушу, сложили мясо в рюкзак. Костя  вызвался нести поклажу первым. Мы часто останавливались для отдыха, сменяли друг друга. Уже с стемнело, когда впереди показались огни родного села. Но силы наши иссякли. Приняли решение, что я остаюсь в степи, а Костя пойдёт в село за подмогой.

 Часа через полтора ко мне подъехал мотоцикл, которым управлял Костин отец. Поглядев на меня, он произнёс: «Ну что, охотники, достанется вам сегодня от матерей!» Погрузив добычу, мы вскоре оказались дома, где нас ждала приличная взбучка. А утром мы ели жаркое из сайгачатины.