Мышиная жалость

 В детстве научного работника Клаоцевского выгнали из хора потому, что он не мог петь песенку про паровоз с неразборчивым текстом. Восьмилетний Клаоцевский не понял ни одного слова в песне, кроме слова "паровоз". Его он пропевал хорошо, а вместо неразборчивых фраз пел "тыры-пыр". Получалось вот такая песня "тыры-пыры, тыры-пыры, тыры-пыры, ПАРОВОЗ! тыры-пыры-тыры-пыры-тыры-пыры ПАРОВОЗ!" Остальные дети, которые слова кое как разобрали, тоже вместе с Клаоцевским стали петь "тыры-пыры ПАРОВОЗ!" Учительница пения сказала, что это кощунство над классикой, но выгнала одного Клаоцевского. С тех пор Клаоцевский никогда не пел и вообще не интересовался музыкой. Он стал биологом и проводил опыты над белыми мышами. Вот и сейчас научный работник, почти кандидат наук Клаоцевский шаманил над пробирками, колбами, тщательно составлял раствор. При этом Клаоцевский изредка поглядывал на сидящую в клетке подопытную белую мышь. Сидящая в клетке, на соседнем столе, белая мышь поглядывала на Клаоцевского. Ей он нравился, потому что ещё не приступил к опытам, но при этом был каким то скучным. Мышь смотрела, смотрела на колдующего над колбами Клаоцевского и заснула. А научный работник составил наконец свой раствор и подошёл к клетке, чтобы достать мышь. Увидев неподвижную мышь, Клаоцевский расстроился. Он решил, что она сдохла и стал думать куда её теперь - в мусоропровод или в унитаз? Сначала на совок или на половую тряпку? Размышляя таким образом Клаоцевский громко пукнул, так как в лабораторной комнате никого больше не было, а мышь он считал дохлой. Услышав это мышь мгновенно проснулась и первым делом пожалела Клаоцевского, что тот может так основательно и громко портить воздух. Сама мышка так не могла. Клаоцевский увидел, что мышь ожила, обрадовался, но почему то вернулся к своим пробиркам. В момент, когда он пукнул, ему неожиданно пришла в голову мысль изменить состав в сторону большей пахучести и посмотреть, как мышь на это отреагирует. Он вновь стал упорядочивать, формировать по новому ингредиенты, но желаемого у него не выходило. Тяжело вздохнув, Клаоцевский опустил голову прямо на лабораторный стол, подпёр её руками и уснул. Видевшая всё это мышка не на шутку встревожилась. Она подумала, что научный работник умер. Сначала мышь пискнула, потом пукнула. Но Клаоцевский не двинулся со своего места, продолжил спать. Мышка пукнула ещё раз. Клаоцевский оставался недвижим. Тут мышка загрустила по настоящему - рядом находился мертвый человек, успевший стать для неё близким. Потому что кормил и не мучил. Мышка так жалела его, что пукнула в третий раз и уснула. Клаоцевский проснулся минут через пятнадцать, вновь увидел неподвижную мышь.
- Всё таки сдохла, - произнёс он, грустно склонившись над мышкой.
Мышка услышала эти слова и не открывая глаз, пукнула в четвёртый раз. Клаоцевский этого не услышал, но пожалел мышку. Затем, с помощью веника, вынул её из клетки, смёл на совок, понёс к  мусоропроводу. Мышка ещё раз пукнула и вновь Клаоцевский ничего не услышал. Но остановился - ему стало так жалко белую подопытную мышь, что он решил уложить её в какую-нибудь ненужную коробочку, выкопать во институтском дворе ямку и похоронить. Пока он так жалостливо раздумывал мышка очнулась, соскочила с совка и убежала. Клаоцевский некоторое время стоял неподвижно, с пустым совком в руках, не понимая ликовать ему или горевать? Неожиданно, невесть откуда, послышалась давно забытая песенка про паровоз. Пел детский хор, Клаоцевский пытался разобрать что то кроме слова "паровоз", ему стали понятны некоторые фразы - дети старались петь разборчиво, но в этот момент перед ним вырос тоже невесть откуда взявшийся полицейский. Совсем молодой парень, он взял Клаоцевского за локоть, но не жёстко, а вежливо, и восторженно произнёс:
- Слышите? Это же Глинка! "Попутная песня"!