Кудис. книга 1. глава 18

Глава 18
В палате интенсивной терапии освещение было круглосуточным, над каждой кроватью горела лампа, не ярко, но в 3 часа ночи уже любой свет кажется противоестественным и раздражающим. На соседней койке спала старушка, мирно пикали мониторы, Ирина Сергеевна не выглядела спящей, даже в таком свете было видно, что с ней что-то совсем не в порядке. Она выглядела как оболочка, почти покинутая душой.
Я поел в маленьком кафе возле больницы, даже принял душ в комнате для персонала, вода текла еле теплая, но мне было всё равно, мысли были так заняты, что я едва замечал всё вокруг. Где-то до 12 мы переписывались с Риной, я объяснил ситуацию, и она тоже увидела в этом благородство и преданность пациентке, и это снова меня смутило. А после последнего пожелания приятных снов, я остался один на один с ночью и ожиданием. Сам не знаю, чего я ждал, может, что высокой темноволосый мужчина с красивыми кистями вдруг появится из воздуха и заберет прозрачную версию Ирины Сергеевны в столб света, как показывают в фильмах, или что просто просижу тут до утра, проклиная свою дурость, а утром отправлюсь опять на работу с затекшей и ноющей спиной. Но я снова остался один в ночи, как страж, прекрасно понимающий, что если придет тот самый ночной вор, он всё равно заберет всё, что захочет. Ночь – время потерь и сожалений.
Я не ковырялся в телефоне, не слушал музыку, не читал, я был на посту, на самом бесполезном, но я честно нес вахту. Сидя на неудобном стуле возле кровати, я не сводил глаз с ее лица, освещенного ночным светильником, иногда смещая взгляд на монитор, там кривая стабильно отражала вялую работу внезапно забастовавшего сердца. В чем же причина, начал я опять эти бесплодные размышления, снова эта проклятая двойственность: нечто сверхъестественное вмешалось и нанесло ей урон, или просто мы не видим полную картину? Я так с ума сойду, подумал я, и вдруг линия на мониторе стала прямой под панический писк приборов.
- Нет! – прошептал я, не веря своим глазам и ушам, - нет, Ирина Сергеевна, нет! Нет!
Я вскочил, но меня уже оттеснили набежавшие медсестры, Николай Андреевич - реаниматолог и дежурный кардиолог Виктор Борисович, с ним мы почти не общались.
Я отступил, зажимая рот рукой и озираясь, как чокнутый, я искал его, ангела смерти, я знал, что сейчас он здесь, возможно, был здесь всё это время, сидел рядом со мной и посмеивался над людской упертой глупостью. Ярко-красным пылали цифры на часах в палате 03:03. Она умерла.
Как будто не замечая меня, медики сдались, Виктор Борисович констатировал время смерти, Николай Андреевич, вроде, похлопал меня по плечу, опустив голову, после чего медсестра накрыла тело и удалилась вместе с остальными.
А я стоял в стороне, как призрак, которого я так хотел увидеть здесь и не увидел, но он пришел и взял то, что обещал. И это стало какой-то чудовищно-тяжелой последней каплей. Всё это навалилось на меня, то происшествие в феврале, этот Клуб с его пугающей и такой очевидной сверхъестественностью, ссора с Риной, смерть того мальчика, история Ирины Сергеевны, а теперь еще и ее смерть, как добивающая, финальная точка. Слишком много нагрузки, непривычной нагрузки на обыкновенную психику, привыкшую к стрессам вроде недосыпа, нестабильной экономики, непорядочных людей и всё растущей преступности. И эта обыкновенная психика обыкновенного человека совсем не привыкла бояться ангелов, волшебных котов и всемогущих 6-леток и заниматься перетягиванием каната с логикой: «я схожу с ума, это ведь невозможно – нет, не схожу, я это видел, и это есть!». В общем, что-то во мне треснуло, зажав рот рукой, я плакал, стоя над накрытым телом моей уже бывшей пациентки.
И каждой горькой слезой я знал: там умерла не только женщина, которую я лечил, но и моя прежняя жизнь, просто умирала она не сразу, а по частям, медленно и мучительно. И плакал я от того, что прекрасно понимал, что Ирина Сергеевна была абсолютно права, когда сказала мне, что нам не дано оживить то, что уже умерло. Нет у человека такой власти.