Кудис. книга 1. глава 20

Глава 20
- Это же Мать драконов, да? – Рина толкнула меня в бок, изумленно глядя то на меня, то на экран телевизора. Мы смотрели фильм, кажется он назывался «До встречи с тобой», она его выбрала, мне, если честно, было не до фильма, так что я согласился бы смотреть даже Санта-Барбару. Мысли мои были далеко от сюжета и от дивана, который мы делили. – Я не узнала ее с темными волосами! По-моему, блондинкой она была гораздо эффектнее, как думаешь?
- Да, наверное, - ответил я, глядя стеклянными глазами на экран, - так я ее тоже не сразу узнал.
Мыслями я был там, на Тенистой 9, в завтрашнем дне. Я боялся, боялся идти туда и еще больше боялся не идти. Вдруг они придут за мной, вдруг… сам не знаю, чего именно я боялся, неизвестности, наверное, но все мои инстинкты тревожно звенели в душе, собирая все эти маленькие и не очень кусочки головоломки, и картина получалась пугающая. Пугало именно то, что я не мог понять, с чем столкнулся, а то, что это было что-то сверхъестественное, пугало еще больше, мы ведь так устроены, нам нужна опора на привычное, а то, что выбивается из усвоенной в детстве и вбитой обществом картины мира – выбивает почву из-под ног.
Этот козел не врал, он правда не помнил ничего о Клубе, значит, что-то всё же произошло после того, как двери за ним и за громилами закрылись. Что-то, что стерло его память. Даже если отбросить потустороннюю версию, всё равно получалось как-то страшно – человек подвергся какому-то воздействию, вследствие чего лишился части воспоминаний. Именно тех, которые они хотели стереть, ведь он помнил свою семью и явно продолжал заниматься тем, чем привык заниматься. И если я вдруг исчезну, просто не приду, значит, они тоже будут обязаны очистить мою память от их Клуба? И как это будет?
Одно я знал точно: я не хочу это выяснять на практике.
Черт меня дернул дать согласие, думал я, а на экране ярко одетая и крайне жизнерадостная бывшая Мать драконов нанялась сиделкой к богатому инвалиду, я с завистью смотрел на ее легкость и беззаботность. С другой стороны, я попал в ловушку, если бы я тоже ушел, значит, и моя память была бы уже стерта. Получается, я был обречен с того проклятого февральского вечера, поэтому ведь они нашли меня и прислали это приглашение. Как нашил? Этого я не знал, понятия не имел, может, они чувствовали что-то, какой-то отпечаток такого же сверхъестественного на людях, которые с этим столкнулись, об этом я еще не думал, итак голова лопалась от тревожных мыслей.  И больше всего меня интересовал вопрос: зачем мы им? Зачем им наши истории? То, что эти существа – я не знал, люди ли они, как бы безумно это ни звучало, но я действительно об этом раздумывал – обладают какой-то силой, недоступной простым смертным, это было очевидно, но на какой они стороне? Добрые они или злые? Мы ведь, люди, примитивны, мы созданы в двухмерном по сути мире, между небом и землей, адом и раем, черным и белым, между «да» и «нет», жизнью и смертью, мы, мужчины и женины, по большому счету признаем лишь два пути.
- Я так и знала, - Рина рядом со мной закатила глаза, отправляя в рот горсть орехов с сухофруктами, - слишком предсказуемо! Ну конечно, они полюбили друг друга, бла-бла, а теперь он передумает умирать…
- Давай выключим тогда, - предложил я, тем более, что во мне назрело решение, пока еще не окончательное, но уже достаточно сильное, - если не хочешь смотреть, давай просто посидим или включим что-нибудь другое.
- Нет, я люблю такие примитивные истории, иногда для девушки они – слаще конфет, - и она кокетливо чмокнула меня в нос.
Признаться, я совсем не следил за сюжетом, в моей жизни разворачивалась куда более насыщенная и интригующая история. И чем больше я думал о завтрашнем дне, о том, что должен буду пойти туда снова и как-то сказать об этом Рине (вдруг она захочет провести пятницу вместе), тем больше понимал, что напряженный разговор неизбежен. Даже если планов на меня у нее нет, она ведь будет звонить, я должен что-то придумать… или сказать всё, как есть.
Да, вот какое решение зрело во мне, как горький плод. Мне нужен был совет близкого человека, нужно было с кем-то разделить весь этот вихрь эмоций и странных, пугающих впечатлений. Да, я не забыл о Правиле «не говорить о Клубе», но, простите, когда я давал согласие, мне не сказали, что некоторым его членам будут стирать память, а громилы будут преследовать тебя и выкидывать странные номера, как на стоянке ресторана в прошлую субботу. Они не играли в открытую, так почему требовали этого от нас?! В конце концов, они сами меня нашли и пригласили, я не напрашивался к ним в Клуб, не искал его и не был одержимым почитателем, согласным на всё.
Когда к концу фильма главный герой так и не передумал умирать, Рина притихла, ироничные комментарии сошли на нет, это меня порадовало, ирония и сарказм – то, что категорически противопоказано, когда хочешь открыть кому-то душу. А я как раз собирался показать ей всё, без брони из лжи и притворства, которую мы вынуждены носить на наших душах, и я знал, что сильно рискую, душа – самое хрупкое и беззащитное, что есть у человека, и когда она обнажена, раны, нанесенные ей, не заживают.
Может, по этой причине я и не подпускал к себе людей, я жил в броне, спал, ел, я сросся со своей броней, даже научился чувствовать некое подобие тепла сквозь нее… но крайне редко, возможно, раз или два в жизни, я сумел преодолеть страх и доверить человеку чувства, не защищенные ничем.
Когда во время финальной сцены бывшая Мать драконов читала посмертное письмо своего возлюбленного, я заметил, как глаза Рины заблестели. Это меня тоже порадовало – такие моменты снимают часть защиты, часть брони, и люди становятся более чуткими и более открытыми к чужим переживаниям.
- Чудесная история, - заключила она, когда по экрану пошли титры, - хоть и немного простая, но всё равно чудесная.
Она смущенно улыбнулась и заморгала, чтобы не дать волю навернувшимся слезам.
- Глупая сентиментальная женщина, пустившая слезу от слюнявой истории, бее, - и она высунула язык, скорчив гримасу.
- Глупый тот, кто может так считать на самом деле, - совершенно серьезно сказал я, и, должно быть, она увидела что-то в моих глазах, потому что вмиг стала серьезной. – Бесчувственные люди уродливы, и я всё больше убеждаюсь в этом с каждым прожитым годом.
Она опустила глаза и сжала мою руку с благодарностью. Я должен ей сказать, подумал я, сейчас или никогда.
- Рина, - начал я, - я хотел…
- Извини, не возражаешь, если мы перейдем в кухню, после этих орешков так хочется чаю.
Я не возражал, задушевные беседы под чай – это классика. Лишь бы не потерять этот момент, этот настрой, подумал я, когда наши души открыты.
Она усадила меня за стол со ловами: «Хочу поухаживать за своим идеальным мужчиной», хотя обычно чай наливал я, и повернулась ко мне спиной, возясь с чайником и коробкой чая. В другие дни этот вид совершенно точно удалил бы из моей головы все мысли, но сегодня я едва замечал ее аппетитные формы, обтянутые джинсовой тканью.
- Тебе с лимоном? – я молчал, собираясь с силами, я твердо решил положить конец этой затянувшейся на неделю двойной жизни, агент из меня никудышный, этот путь был не для меня. Я расскажу ей всё, думал я, и о парне на дороге, и о приглашении, и о своем вранье насчет прошлой пятницы. И, конечно, об Артаке и своем страхе. А для чего еще нужны близкие люди, в конце концов??
- Да, - рассеяно ответил я и сразу, пока не прошел мой запал и момент, продолжил, - я хотел поговорить с тобой. Мне надо…
Она как-то медленно подняла руку к голове, дотронулась до виска, а потом рука на моих глазах начала падать, а за ней и Рина. Слава Богу, реакция у меня очень даже неплохая, я метнулся к ней и поймал ее до того, как она ударилась бы головой о стол, кухня у меня была маленькой, тут даже в обморок не упадешь без риска для жизни. Я подхватил ее тело, с ужасом думая о том, что еще доля секунды, и я бы опоздал, она ударилась бы о край стола и… дальше я не позволил себе думать.
А в глубине под этой мыслью уже зародилась другая, поднимаясь на поверхность сознания, как лава из жерла вулкана: опять, это случилось опять, как только я пытаюсь поговорить с кем-то о Клубе, происходит… Нет! Она не умрет! Я не позволю! Я… я виноват, это я.
Какая-то злая магия кружила теперь вокруг меня, второй раз уже не может считаться простым совпадением, это было очевидно даже такому упрямцу, каким всегда был я.
Тоненькая струйка крови текла из ее носа. Лицо стало белым, как бумага. От ужаса и волнения я не мог произнести ни слова, даже такую бессмыслицу, какую я кричал тогда на дороге в феврале, сейчас я просто молчал и сопел, напряженно вглядываясь в ее лицо. Тяжесть и податливость ее тела почему-то пугали меня, это ведь была Рина! Не просто какая-то женщина, упавшая в обморок, такое я видел по разу в день точно, но не Рина, не моя Рина! И потом, я начинал понимать, что за этим стоит, и боялся, потому что знал, что простым обмороком дело может не ограничиться.
Я отнес ее в спальню, положил на кровать и наконец вспомнил, что я врач. Я рылся в ящике комода в поисках тонометра (я держу его дома, потому что все мои знакомые активно пользуются наличием у меня медицинского диплома, так что мне часто приходится мерить им давление и давать рекомендации), не сводя глаз с лежащей на кровати женщины, изо всех сил не подпуская к себе чувство дежа-вю. Ее грудь мерно вздымалась, дыхание было свободным, ровным и глубоким, даже румянец снова вернулся на щечки, она как будто спала, только кровь на лице портила эту успокаивающую иллюзию. Наконец откопав вслепую тонометр, я измерил давление, пульс… и снова неприятный страх ледяным пауком зашевелился в груди – давление не было высоким или низким, в пределах нормы, как и пульс. Еще одна монетка в копилку сверхъестественности всего происходящего. Это было предупреждение, это был факт, который опять не укладывался в привычную картину мира.
Так как нашатырного спирта у меня дома не было, врачи, вопреки ожиданиям людей, не держат дома целый склад медикаментов, я помчался в ванную, намочил полотенце под холодной водой и вернулся в спальню. Рина всё еще была без сознания или спала, не знаю, теперь я ожидал всего, чего угодно. Я наклонился над ней и стал осторожно вытирать кровь, хорошо, что она больше не шла. Ее кожа была прохладной, никакого жара, передо мной лежала совершенно здоровая женщина, и я очень сильно надеялся, что она придет в себя без каких-либо последствий.
- Вернись ко мне, - едва слышно шептал я, водя полотенцем по лицу, - давай, не пугай меня.
Я промыл полотенце от крови и вернулся в спальню, на этот раз побрызгал холодной водой ей на лицо, а потом приложил влажное полотенце к щекам, ко лбу, легонько тормоша ее.
 - Рина, - позвал я, - Рина, очнись.
Ее веки дрогнули, а потом она резко и как-то испуганно открыла глаза, рывком попыталась сесть, но я ее удержал.
 - Тише, - улыбнулся я, испытывая просто несказанное облегчение и страх одновременно, собственно, страх и не проходил, просто теперь к нему добавилось облегчение. – Тише, всё хорошо, не вставай.
- Сема? – она вопросительно и испуганно смотрела на меня. – Что случилось? Почему я здесь? И почему ты меня держишь?
- Ты не помнишь, да? Ты потеряла сознание в кухне, когда заваривала чай. – Я выдавил из себя улыбку, - тебе крупно повезло, что у твоего самца реакция, как у супермена, я поймал тебя до того, как ты грохнулась. А учитывая габариты моей кухни, очнулась бы ты сейчас в палате моей родной больницы, а не в моей спальне.
Она непонимающе смотрела на меня, но, хвала богам, выглядела абсолютно нормально.
- Одно осталось неизменным, - с ободряющей улыбкой заключил я, - ты в любом случае увидела бы меня, открыв глаза.
И я нежно провел рукой по ее лицу, убирая с него прядь волос. Я снова лгал: если бы я не поймал ее, она очнулась бы там, где вечный свет и ангелы, и меня там пока что точно бы не увидела, но от этой лжи никакой вины я не чувствовал.
- Я думаю, мне вдвойне повезло, - и она робко хихикнула, - у моего самца не только реакция как у супермена, но и профессия весьма подходящая.
И она подмигнула мне. С ней всё было в порядке, я чуть не расплакался от облегчения, потому что помимо всего прочего сознавал, что это моя вина. Это я чуть не убил вторую женщину своими попытками нарушить Правила Клуба.
- Так я могу встать? Я буду жить? – шутливо спросила она, но в голосе я уловил нотки напряжения, люди всегда стараются превратить в шутку то, что пугает, когда перед нами встает то, с чем мы справиться не можем, мы предпочитаем отойти в сторону и высмеять противника.
- Разумеется! – я и чмокнул ее в кончик носа, - но я, как врач, оставил бы тебя под наблюдение…
- С удовольствием остаюсь, - и она загадочно улыбнулась и подмигнула. – Только, боюсь, постельный режим сегодня не для меня.
Я, конечно же, понял, о чем она.
- А если серьезно, - она опустила глаза, - что произошло?
Я замер и весь похолодел, вдруг она сейчас вспомнит, что я хотел что-то сказать, и захочет вернуться к разговору? Что тогда? Самому ее вырубить, пока неведомая сила не остановит вдруг ей сердце или еще что-нибудь??
- Я помню…, - в глазах у меня даже начали плясать черные точки от перенапряжения, - я заваривала чай, а до этого мы смотрели фильм. А потом вдруг я очнулась на кровати…
- И всё? – я скорее выдохнул, чем произнес это слово.
- Вроде, да. Ни голова не кружилась, ничего не болело. Я и сейчас чувствую себя совершенно нормально, как обычно.
- Сложно сказать, почему это могло случиться, - от облегчения я сам едва не лишился чувств, - что-то в атмосфере, скачок давления, ущемившийся сосуд… причин может быть очень много. Надеюсь, это не повторится, а если почувствуешь хоть что-то, какое-то недомогание – будем искать причину.
Зачем ее искать, когда она известна, вот она, сидит на кровати рядом со своей жертвой, сказал противный голос в моей голове, и дальнейшее развитие событий зависит только от тебя. Еще захочется открыть свой болтливый рот – и ей, возможно, уже не помогут никакие врачи.
Я сглотнул и попытался вернуться в настоящий момент.
- Сейчас ты в порядке. Но пока не вставай, я принесу чай, выпьем его здесь.
Когда я вернулся с подносом, на котором дымились две большие кружки, Рина сидела на кровати и ковырялась в телефоне.
- Представляешь! – начала она, - сейчас начальник пишет, что Питерское издательство увидело мои работы и хочет обсудить иллюстрации для какого-то детского сборника!!
Ее глаза сияли, как два огромных солнца. Она выглядела такой живой, такой энергичной и такой счастливой, а вот у меня внутри как будто ударил темный колокол – это было последнее предупреждение, если я еще раз попытаюсь втянуть ее в эту историю, она уже никогда не будет такой, такой жизнерадостной и прекрасной, летящей к новым горизонтам и своим мечтам.
- Ты ведь знаешь, как я мечтала об этом, как долго к этому шла!! – она отбросила телефон на подушку и, забыв про недавний обморок, кинулась ко мне, - Сема, мечты сбываются! Ради такого я готова упасть еще хоть в 10 обмороков!
 И она, смеясь, начала покрывать мое лицо поцелуями.
Судьба заберет ее у меня, понял я в ту секунду, заберет, чтобы я не убил ее своей глупостью.