В гостях у олигарха, ч. 1

 
 
      Из романа "Совесть человечества"

      Один  из самых богатых людей  в  России,  телемагнат  и  олигарх  Борис  Ольховский, продолжал вести ожесточенную борьбу  против так называемых  младореформаторов,  оспаривавших  у него  право оказывать влияние на президента  в вопросах  экономических  реформ, передела собственности,  кадровых  назначений и  перестановок. Перед  угрозой победы на президентских выборах кандидата от  коммунистической партии  сплотились все демократически настроенные силы.   Сделав все возможное и невозможное для избрания на второй срок больного, обманувшего надежды  общества президента, Ольховский ждал  из  Кремля понимания и поддержки. Однако младореформаторам, которые с  не меньшим  старанием   и  энтузиазмом   поддержали   президента на  выборах,   удалось  перехватить у  него  инициативу, укрепить  свои  позиции   и  даже оттеснить олигарха   на второй  план.
    Борис Моисеевич  по-прежнему  был  вхож в  Кремль, но уже  не обладал  прежним  привилегиями.  Его скорее терпели за прошлые  заслуги и  за готовность платить по  счетам. Все, что он получил от президента,   -   символическую государственную  должность и Благодарственное письмо за активное участие в организации и проведении выборной кампании.
      Слабым  утешением стала для  него лишь отставка главного телохранителя страны, который никогда не упускал случая  над   ним   поиздеваться. Однако его отставка была скорее заслугой   все  тех   же   младореформаторов.               
     «Они не выполнили своих обещаний, - сокрушался олигарх,  - они пожирают плоды президентской  победы  на  выборах, которую обеспечил  я, сумевший сплотить перед лицом   красной  угрозы  олигархическую верхушку».
        Однако помимо младореформаторов   у  Ольховского появились и  новые враги.  Те, кого он  приблизил  к Кремлю  для участия в залоговых аукционах в расчете, что они будут лоббировать его интересы. Среди них были и его компаньоны, как ему казалось, надежные благодарные люди. Но очень скоро они отказались от его посреднических услуг и перестали с ним считаться.  Его  финансовые и политические интересы совершенно не учитывались, с ним больше не советовались  по важным государственным вопросам. Оскорбленный  олигарх  решил  нанести  массированный  удар  по  младореформатором и своим неблагодарным продвиженцам  со всех   информационных орудий.  Один  из  ведущих российских телеканалов  и   несколько популярных печатных изданий, входивших в его медиаимперию,  непрерывно атаковали  младореформаторов канонадой разоблачительных материалов.
       В тот день   Борис  Моисеевич просматривал  свежий  номер  независимого общественно-политического еженедельника «Новое Время».  Ему понравился искусно выполненный Николаем Махочевым  снимок, на котором олигарх смахивал  на  озабоченного  народными  чаяниями  мыслителя. Но еще больше  понравилась статья Максима Великанов, в  которой   ученый журналист обрушивался на  младореформаторов, убедительно изобличая  их  полную  несостоятельность. Ольховский восхищался  стилем  Великанова -  доказательным, корректным, лишенным  пустого зубоскальства и самолюбования. «Парень по  всем  параметрам  годится для работы на телевидении. Может, назначить  его ведущим  информационно - аналитической программы на своем  канале. И фактура,  и  дикция,  и  густой  бархатистый баритон, и харизма – все при нем. Но захочет ли он  верно и беспрекословно служить? Не зазнается ли, как некоторые?».
     Олигарх  поручил  секретарю связать его  с  редактором  еженедельника  «НОВОЕ ВРЕМЯ».   Через  минуту  их  соединили.  Ольховский    попросил  Вселенского   передать   ребятам   его личную благодарность за  хороший понравившийся ему материал. Самого Генриха Галактионовича,  друга семьи,  олигарх  пригласил   на  праздничный вечер, который  устраивал  в своей загородной резиденции  в  честь  своего дня рождения.  Пока Генрих Галактионович  благодарил  патрона, рассыпаясь  в любезностях, Ольховскому пришла идея:
          - А знаешь, Генрих, передай ребятам - пусть  тоже  приходят на мой праздник. И женщин своих  приведут. Обязательно передай.


   2.
       
 Максим снабдил  Джамилю   всем необходимым, чтобы  она   достойно выглядела на праздничном   вечере  у  олигарха. Не  без девичьего  кокетства  она разглядывала себя в  зеркале. Эксклюзивное глубоко декольтированное платье из красного шелка известной  западно -европейской  фирмы   плотно облегало  ее  изящную фигуру,  изогнутыми лепестками  расходилось   книзу.
       Даже   пропасти   Горного Бадахшана  не вызывали  у  Джамили такого трепета, как глубокий  вырез на  груди. И в таком виде она должна показаться на людях.  Но  отступать было поздно. Не на такие жертвы она пошла бы  ради своего спасителя.  Она встала на каблуки. Из серебристого тумана зеркала глядела на нее какая - то  другая Джамиля. Выросшая в горах сметливая девчонка уже понимала,  что тесная, плотно облегающая фигуру одежда   и   узкие туфли  на   высоком каблуке, не позволявшие нормально  ходить,   сделают ее привлекательной в глазах любимого и вызовут зависть у  женщин.
       Она парила в своем наряде - как птица над вершинами  гор. Глядела на себя и не могла наглядеться. Но   что  делать  с  волосами? Даже ей было понятно, что  заплести  их  снова в косички и свесить  бахромой вокруг головы   было  бы   неуместно.
   «Как жаль, что тетя Поля уехала, она бы  порадовалась за меня   и подсказала, как поступить с волосами».
   Джамиля еще  долго бы любовалась собой  и новым платьем, если бы  не  позвонили в дверь. Она слышала,  как Максим пошел открывать. По голосам, доносившемся из прихожей,  догадалась, что это  пришла супружеская пара Махочевых. Она еще не знала, что  Максим попросил  Галину  сделать   ей   модную прическу.  И хотя Галину начинало трясти от одного только вида  покорно  молчаливой азиатки,  признающей  за мужчинами право распоряжаться судьбами женщин,  она  все же  не могла отказать Максиму, человеку, которого глубоко уважала и тайно любила.
    Галина по-прежнему  была уверена, что горянка  хитра, как сто  чертей, хотя и выдает себя за простушку.
        «А этот - супермен, красавец, философ,  перед которым бабы стелются ковровой дорожкой, тоже хорош  - возмущалась Галина, - заглотил наживку.  До чего же  мужики наивны. Как легко их развести на жалость, обезоружить слезами!"
           - Ну и  где наша восточная принцесса? -  вздохнула  она, входя   в зал, нарядная и уверенная в себе, и  положила на стол сумочку с   принадлежностями  для стрижки  и макияжа.
  "Пора выбираться из ванной комнаты. Джамиля аккуратно сняла платье, еще раз, словно  украдкой,  взглянула на себя в зеркало.  На изящное  нижнее белье,   в   паутинках кружев, на тонкие  как крылья бабочки колготки, к которым она никак не могла привыкнуть,  и накинув  халат вышла к гостям.
     Джамиля чувствовала, что грубоватая и вечно сердитая на мужа Галина только притворялась, что относится к ней с сочувствием.  Особенно это было заметно, когда они оставались  наедине. Как ни старалась  Галина   казаться приветливой с Джамилей, чтобы не расстраивать Максима, но все равно  неприязнь к горянке  прорывалась – когда грубой шуткой, когда  обидным замечанием.
   - Ну что, солнышко ты наше  ненаглядное,  пошли в ванную,  будем красоту наводить.
   Махоч  поцеловал Джамилю в щечку, а жену попросил  держаться  деликатнее. Галину как обожгло, ей так хотелось бросить ему в лицо: «Подумаешь, трепетная лань, пугливая газель, невольница  судьбы!»  - но ничего не сказав,  она достала из сумочки  ножницы и взглянула на мужа так,  будто собиралась  ему сделать две дырки сразу.
    Максим кивнул другу, чтобы тот не спорил с женой, понимая, что всякая похвала  или защита,  адресованные Джамиле,  только   сильнее  раздражают бешено ревнивую и эгоистичную  жену папарацци.
     Схватив за руку Джамилю, Галина  увела ее в  ванную комнату, а друзья принялись обсуждать политические новости.
    Джамиля  прикрыла  ладонью рот, чтобы  не вскрикнуть, когда Галина  высоко срезала первые завитки.   
    - Сиди тихо, а то изуродую как Бог черепаху, - произнесла Галина сквозь злую улыбку.   
    Джамиля  покорно опустила голову и  уткнулась глазами в пол. Ножницы  заработали над  ее головой - словно ласточки затрепетали остроконечными  крыльями.   Джамиля  была в отчаянии, не ожидая ничего хорошего от стрижки. Обозленная на мужа,  Галина  грубо  вертела  головкой рабыни,  будто перед   ней  сидела  кукла. Вскоре движения ее стали  мягче. Несмотря  на ненависть  к чужестранке,  она все - таки не  могла не залюбоваться собственной работой. Модная и вместе с тем  не безвкусная прическа преображала  угловатую глазастую горянку. Придавала ей современной стильный вид. Галина подсушивала феном, прихваченные расческой локоны.
  -  Так, лобик припудрим, осветлим слегка щечки …
     Джамиле  показалось, что Галина потеплела к ней, но в мыслях у  Галины было совсем  другое:
   «Чудо ты нерусское! Наводнили  Москву - житья от вас нет. Тебя не в дом надо было пускать,  а  в набежавшую волну бросить. Но твой Великанов  не Стенька Разин. Надо же приютить таджикскую рабыню! Мой,  козлик  советует  мне у тебя поучиться. Только чему? Я  притворяться, как ты,  не умею. Думаешь,  я   не знаю, чего    ты  ждешь  не дождешься:  оказаться у него  в  постели! Недотрога, твою мать,  пэри. Вам дай  волю, - распалялась  парикмахерша, - вы наших баб переплюнете. Пятнадцать  лет, а туда же. Мне если  мужик  понравится,  я  прятаться не  стану за фальшивой  скромностью - сразу ему откроюсь. Только смотри:  я  не смогла   стать   москвичкой,  тебе уж подавно   не удастся. Ты  -  не  про него. Кошка азиатская - вот ты кто,   а не Марайя Кери.  Ладно, чего  уж,  давай губки   подкрашу.  Я ведь не тобой любуюсь, а своей работой. Для меня это - дело чести. Только очень не  воображай».
       Когда женщины вышли к мужчинам, Махоч ахнул
     - Я  же говорил - она просто Марайя  Кери! Нет-нет, Моника Белуччи.
     -  Жену бы похвалил лучше,  -  покачал  головой Максим.- Чудик!