О военных преступниках и категориях вины

В  Проблеме Германской вины   (The Question of German Guilt (1947)), немецкий экзистенциальный философ Карл Ясперс предпринял попытку проанализировать невозможное – понять сознательное и систематическое массовое истребление евреев, цыган, гомосексуалов, политических оппонентов и других групп, определяемых нацистским режимом как ‘нежелательных’ и как угрозу тоталитaрному ‘чистому’ арийскому государству.

Геноцид – крайний случай страдания и зверства - приводит к глубокой вине. Но идеи Ясперса, также как идея Ханны Арендт о банальности зла, остаются справедливыми для понимания вины в широком диапазоне ситуаций, не только для таких крайних случаев, но происходящих ежедневно.

Для исследования Холокоста, Ясперс предлагает следующие категории вины:

Во-первых, криминальная вина, в результате нарушения ‘однозначных’ законов. Уголовное преступление  имеет место при объективном свидетельстве; и суд обычно применяет юрисдикцию для сбора фактов и выносит заключение о вине.

Во-вторых, политическая вина на уровне политиков и граждан. Действия государства или его представителей могут  приводить к неожиданным последствиям и вине всех, кто живет в условиях этого государства.

В-третьих, моральная вина, требующая юрисдикции персональной совести. Как пишет Ясперс, “Каждый поступок подлежит индивидуальному суждению.”

Наконец, метафизическая вина,  возвращающая нас к идее нарушения универсальной солидарности между человеческими существами, и превосходящая границы личности, семьи или нации. Сегодня можно распространить эту солидарность на все существа  планеты, и таким образом расширить метафизическую вину, связанную с человеческой активностью и систематической эксплуатацией животных, коллапсом биоразнообразия, истощением природных ресурсов и нарушением климата.

Я нахожу, что виновен в отношении последних трех типов вины.

Легко представить себе, что не каждый испытает, либо сознательно выберет вину.  В своем анализе Холокоста, Ясперс также  рассмотрел возможные извинения и само-оправдания. Например, есть искушение спрятаться за детерминизм, т.е. идею, что ‘все должно было случиться так или иначе’, и  поэтому отрицать свою ответственность.
  Сама ответственность возникает благодаря  подотчетности (accountability)  – юридической или моральной, или, точнее, благодаря долгу перед различными группами. Вина – это функция ответственности – вы можете только тогда быть виновны, если вы отвечаете за правонарушение – но она также зависит от сознательности (awareness), то есть, человек должен искренне понимать или сознавать свою функцию в правонарушении, чтобы чувствовать вину.

В журнале Философия сегодня (Philosophy Now) вып.56, другой немецкий философ Ганс Ленк, далее охарактеризовал ответственность как реляционную – человек ответственнен перед кем-то за что-то (и можно добавить, перед лицом кого-то, по отношению к кому-то, или чему-то) – и аттрибутивную – т.е. человеку предписана его ответственность.

Французский философ Поль Рикер настаивает на шаткости ответственности, которая “исчезает из-за природной слабости и … под ударами исторического насилия” (The Hermeneutics of Action, 1996). Рикер, известный теоретик истории, памяти и забывчивости, предложил перевести ответственность из разряда узкого юридического концепта (выведенного из ранней ассоциации с латинским глаголом  «приписывать» (to impute))в более охватывающее, но и более противоречивое понятие морали.

Мы склонны исследовать ответственность через призму ретроспекции. Категоризация типов вины Ясперса может помочь выстроить путь к позитивным, само-рефлексивным   формам ответственности, позволяющим обновить нашу волю и действия. Как писал Ясперс, “Каждый ответственнен за то, как им управляют”.

Какие перемены могли бы наступить, если рассмотреть также будущую (prospective)  ответственность, то есть, увидеть настоящее в свете будущего и что будущие поколения могли бы сказать о наших сегодняшних поступках, индивидуальных и коллективных? Если человек выберет долг, и ответственность, тогда ‘сознание вины’, о которой говорит Ясперс, могло бы трансформироваться в здоровую инкарнацию самосознания.

Осталось ли еще место для метафизической вины или ответственности в атомизированном, поляризованном, индивидуалистическом, ищущем удовольствие  обществе? По мере того, как на балконах и крышах люди отмечают окончание вируса,  я слышу нетерпеливые голоса тех, кто хотел бы перевернуть страницу жизни и уйти от локдаунов, социального дистанцирования и ограничений.  Но для тех, кто скорбит по умершим, огни вечеринок остаются преждевременными.

© Farah Abdessamad 2021
Farah Abdessamad is an essayist and critic based in New York City.


[Комментарий ВП.  Краткая заметка, написанная американским журналистом, повергла меня в глубокую медитацию. Прежде всего ссылка на классификацию вины, данную Карлом Ясперсом  при исследовании Холокоста. Я подумал, что такое исследование  прямым образом относится к сегодняшнему времени, к тем, кто развязывает войны, внешние и внутренние. Почему оно не продолжается сегодня, я не понимаю. Да, я имею в виду прежде всего Президентов. Ясно, что к ним применимы все четыре характеристики вины: криминальная, политическая, моральная и метафизическая. 
  Насчет криминальной, здесь все ясно: развязывание войн руководителями государств, например в отношении соседних стран, приводящих к страданию и смертям  (чужого и своего ) народов настолько очевидное преступление, что вопрос о криминальной ответственности даже не возникает. Отсюда приговоры, вынесенные Международным криминальным судом: Виновны!
  Политическая вина здесь не менее очевидна: если правительство думает, что ведет «локальную» вину и может поступать как ему вздумается, это свидетельствует о «татарском»  пренебрежении ко всему миру, за которым скрывается  не только дикое хамство, но и незнание элементарных психологических  следствий, накладываемых на свой народ и другие страны. Это ведет к остракизму страны-агрессора. (Здесь надо добавить, что определенная вина ложится также на страны допустившие агрессора или входящие с ним в сделку).
  Моральная вина и ее синоним стыд, в этом случае играет не меньшую, а может быть и большую роль,   Это понятие может способствовать окончанию войны.  Стыд – глубоко личное отношение к своим поступкам,  основанное не столько на логике, сколько на эмпатии, т.е. на сочувствии ко всем, кто страдает.  Возможно это самое человечное из всех чувств (хотя я думаю, что животные также могут испытывать эмпатию). Показательно, что оно  редко встречается среди авторитарных лидеров. К сожалению, мир все более становится аморальным.
  Метафизическая вина заключается в непризнании или незнании основного закона философии: все зависят от всех. Это касается не только людей, но и всего остального мира, живого и неживого.   Это может звучать как мистика, но на самом деле мы все (люди, звери, природа) находимся в одном ментальном поле, связаны едиными законами бытия и должны действовать согласованно. Этого требует вселенная. Но эту вину могут ощущать лишь немногие: философы, экологи, психологи, поэты и т.п. То есть люди развитые эмоционально, интеллектуально и психически. Фрейя Мэтьюз называет это панпсихизмом.  К сожалению, не они определяют повестку дня.]