Зуб мудрости

Мне каждый звук терзает слух
И каждый луч глазам несносен.
Прорезываться начал дух,
Как зуб из-под припухших десен.

Владимир Ходасевич

 
Не совсем, конечно, дух, но из десны точно какая-то дрянь лезет на поверхность. Дело в том, что этот зуб начал расти лет пятнадцать назад. Но вылезти не смог. Мне зубной врач тогда сказал: «Он может вообще не вылезти. Такое случается. Так и будет сидеть под десной». Ну и ничего. Жил и жил, пятнадцать лет, как ни в чем не бывало: зуб Мудрости под десной; я – в покое. Я его не трогаю; он – меня.

К чему я это? А к тому, что всё вдруг кардинально изменилось. Светомузыка! Светопреставление! Лунное затмение! Взрывы на Солнце! Как вам такое понравится: зуб Мудрости – по медицинскому «восьмерка» – к пятидесяти годам активизировался и полез.

Пятнадцать лет дремал этот трюфель, плесень земная, пузырь болотный, а тут на тебе – полез! Полез, чтобы разорвать десну и вылезти – бесполезным, никому не нужным уродцем. Если бы он просто вылез, как все нормальные ребята – чёрт бы с ним, однако это была натуральная диверсия, – он вытолкнул соседний совершенно здоровый зуб. Горе мне, горе! Кстати, поэтому и вылезти он не мог, – силу набирал, – чтобы с триумфом появиться на свет, захватив чужую территорию.

Представляете, что у меня во рту творилось и творится по сей день, пока он готовился к своему вероломному появлению, пока рос, выживая соседа… Какое устроил мне долгое и нудное светопреставление! Короче, соседний, здоровый зуб закачался, как клён опавший. Всё, думаю, недолго ему качаться – не жилец ты, братец…



Что это вдруг на меня уныние напало? Блин! Зуб Вельзевула! Священный зуб Будды! От него сияние исходило!

…девственно белый зуб с куриное яйцо (клянусь, не меньше!) звякнул о хирургическую миску. И с него медленными каплями стекла алая кровь… Момент истины обратился в moment more.

Этот, с позволения сказать, мудрец – Илья Муромец, просидевший тридцать лет и три года в темнице сырой (что там делал этот болван?!), проснулся. Все думали, как в сказке будет. Отоспится богатырь, встанет, поведёт могучим плечом и вобьёт в землю идолище окаянное по самую макушку. Ага. В жизни как раз всё наоборот случается, – восстал из забвения какой-то трухлявый пень и обломал ненароком жизнь здоровому и классному парню.

А я? Обо мне-то хоть кто-нибудь в той сказке подумал?



Отрывок из романа «У Христа за пазухой»