Сказки Кота Учёного. Граф Толстой-Американец 1

Сказки Кота Учёного. Правдивое жизнеописание
графа Фёдора Толстого-Американца (10)

Часть I

Граф Ф. Толстой был ураган,
С приятной внешностью,
Умом и обаянием;
Что сотворит сей ураган,
В любой момент,
Не знал он сам...
А любим мы смотреть
На ураган...

Люблю историю, друзья,
Ведь это так занятно,
Услышать вдруг историю
Невероятну...
А может, рассмешит,
И это дело, как приятно...
История - забавная вещица:
Не знаешь, где она вдруг
Пригодится.

В истории российской нашей
Имён больших забыто
Страшно много,
И хорошо,
Знакомый Кот Учёный,
Когда идёт направо,
По цепи златой,
Свои мне сказки говорит,
И раз Американца вспомнил.

Знакомец Пушкина,
Он столько чудных приключений
Пережил,
Что просто Сирано де Бержерак,
Но вот, не знает наш народ его,
Никак.
….......................................................

Без графа Фёдора Толстого
Был Пушкин бы «не тот»,
Не познакомился бы он с Наташей,
«Чистейшей прелести чистейшим образцом»,
Погибнуть на дуэли рано мог,
Роман «Евгений Онегин» тоже
Был бы «не тот»:
Не стало б в нём Зарецкого,
Картёжника, фигуры роковой -
Везде здесь наследил
Наш граф Фёдор Толстой.

Авантюрист и дуэлянт,
И добрый малый,
Бесстрашный офицер,
Картёжный шулер,
Ценитель дамских ножек
И литературы...
Насмешливый красавец,
Скучающий во плоти демон,
Гроза столиц,
Был наш Толстой-Американец.

Великою эпоха та была,
Поэтому и Пушкина она
Произвела...
Великий человек,
Без окружения великого,
Не может:
Оно ему — как пьедестал,
Чтобы на нём он встал,
И воплотил свой идеал.

Их было много...
Лишь Толстой-Американец,
Был не писатель,
Не поэт, не просветитель.
Наш граф был родовит,
Но не богат,
Зато умом и силой Бог не обидел,
И милый облик подарил,
А чёрт характер свой присовокупил.

Хоть не писатель, не художник,
А след в литературе он оставил,
Как основоположник...

О подвигах его писал уж
Грибоедов в «Горе от ума»:
«А голова у нас, какой в России нету,
Не надо называть, узнаешь по портрету:
Ночной разбойник, дуэлист,
В Камчатку сослан был, вернулся алеутом,
И крепко на руку не чист;
Да умный человек не может быть не плутом.
Когда ж об честности высокой говорит,
Каким-то демоном внушаем;
Глаза в крови, лицо горит,
Сам плачет, и мы все рыдаем».

«В картишках на руку не чист», -
Чтоб не подумали о табакерках»,
Внёс правку сам Толстой,
Ну что тут скажешь?
В поэзии ему ведь не откажешь...

И Пушкин проронил:
Он «беззаконная комета
В кругу расчисленных светил»,
Но это... и вдохновение для поэта.

Дуэль Онегина и Ленского,
Безухова у Льва Толстого,
И «Выстрел» Сильвио, -
Все они из его легенд,
Их тащат в книжки целый век,
Так «вкусно» жил Фёдор Толстой,
Кто ж он такой?
Откуда он,
Каким он ветром занесён?
…...........................................

Его отец — опальный граф,
Взял в жёны дочь сержанта
Преображенского полка —
Вот вам пролог для подвигов
Их сына Фёдора.

Родился гений наш под Костромой,
В имении, в кругу сестёр и братьев
Уже драчун, без страха и упрёка,
Уже тиранит всех,
Так что семья вздохнула,
Когда в морской кадетский корпус
Его спихнула...

Там первой славы он коснулся;
Познал и Вакха, и Киприду,
Из карцера не вылезал,
При сем блестящие способности
Выказывал:
В вольтажировке, в фехтовании,
В стрельбе;
До выпуска не дотянул,
Ко флоту признан непригодным,
В Преображенский за проказы
Сослан.

Гвардейский полк тот был лихой,
Прославлен смелостью удалой,
А потому загулы, пьянки и дуэли
Преображенцев все терпели,
Но Фёдор преуспел и здесь:
Буянил так, что в двух столицах
Стал известен...

Солдатский сын, и светский граф,
Красив, умён, силён как геркулес,
Стрелял и фехтовал как дьявол,
Обиды не прощал, и вызывающе
Смотрел на всех, кого встречал.
Был он ещё кадет, как вызвал на дуэль
Былого офицера,
И пошло... одиннадцать обидчиков
Погибло от руки его.
…......................................................

Воздухоплаватель Гарнер
Привёз в Москву воздушный шар,
Чтоб удивить туземцев:
- Есть у вас смелый человек?
Толстой тотчас к нему в корзину влез,
И приказал взлетать «ко всем чертям»...
Гарнер взлетел, повис на колокольне,
И там висел, пока пожарные его спасали
А что ж Толстой?
Скользнул по колокольне, спрыгнул на землю
И закатил с друзьями в ресторан,
И анекдотом стал «воздушный шар»...

Поссорился с одним полковником,
Тот был барон, пруссак, любитель вахт-парадов
Схлестнулись в клубе с ним, да так,
Что плюнул Фёдор на мундир его, от ярости...
Скандал, дуэль, полковник ранен и скончался,
А Фёдора весь клан Толстых спасать собрался,
И спас:
Отправил Фёдора «благовоспитанной особой»
В посольстве, ко японскому двору,
Под флагом адмирала Крузенштерна.

На море, изнывая от безделья,
Толстой, как мог, и пил, и куролесил,
На островах купил орангутанга,
Гулял с дикарками-туземками,
Дружил с шаманом и покрыл себя тату.

Раз Крузенштерн так осерчал,
Что сделал выговор ему...
Толстой взъярился,
Завёл в каюту адмирала
Обезьяну,
Дал ей чернил и судовой журнал,
И дверь закрыл...

Погиб журнал, и адмирал взъярился,
Отправил Федю под арест,
Священника увещевать приставил...
Споил отца святого он,
И припечатал
Святую бороду к палубе сургучом.

Сей подвиг Фёдора
Терпенья чашу Крузенштерна
Переполнил,
Как робинзона, высадил на острове его,
В Аляске,
С запасом пороха и провианта,
Но Фёдор не пропал,
Прелестную туземку, дочь вождя,
Он в жёны взял,
И стал «Американцем».

В те времена там промышляла,
Русско-американская компания,
И Фёдора она в Камчатку отослала,
Потом Охотск, и путь через Сибирь,
На лошадях, собаках, где пешком,
Шёл Фёдор чрез горы и леса,
В мундире трёпанном преображенском,
Играя в карты по трактирам,
Чтоб оплатить ночлег и стол.

Под Вяткой Вигель его видел:
- На станции вошёл к нам офицер,
Мундир — преображенский, граф Толстой!
Он поразил: густые волосы завиты,
Глаза от пыли кровию налиты,
Меланхоличный взгляд и тихий говор
Так устрашал, как тихий омут.
Речь вёл умно, со мной был ласков,
Что подарил скляницу мне сыропа...

В Санкт-Петербург пешком
Пришёл Толстой,
За год (!) пред Крузенштерном,
Нанёс ему визит, благодарил,
За жизнь весёлую дикарскую
Его хвалил.

Толстого встретили друзья и слава:
За дерзости морские отправлен он
В Нейшлотский заштатный гарнизон.

Кто любит видеть в чашах дно,
Тот бодро ищет боя...
В.А. Жуковский

Меж тем в Европе войны начались,
На всех устах Наполеон, Аустерлиц,
А граф наш в сонном гарнизоне прозябает,
Поручика Толстого никто не призывает,
Так что стихи писал,
Друзьям-преображенцам:

Фортуны баловню, её любезному сыну
Хочу я попенять, хоть то и не по чину,
На дружбу старую надежда, право, есть,
Итак, Марин, к тебе писать имею честь, -
Но к вам, или к тебе, - и тут не дать чтоб маха,
Однако же, среди надежды, среди страха...
Чтобы ума тваво и сердца красоты,
Приятности твои пленяли нас едины,
Чтоб ты остался «ты», средь бурной той пучины,
Куда тебя судьбы попутный ветр завлек,
Чтоб в свете знатном быв, всё был бы человек;
Чтоб ты не забывал гонимых и судьбою...

Пеняет граф Толстой Марину, что он забыт,
И просит отписать «хотя бы строчки две»...
Марин задет, и пишет поэтический ответ:

Сократа ученик, друг всех Алкивиадов,
Злодей ефрейторства, гонитель вахт-парадов,
Быв — гвардьи офицер, армейской, и матрос,
Которого теперь рок в гарнизон занёс;
Где живучи, от всех мирских сует свободен...
Скажи однако ж мне, какая сатана
Шепнула там тебе, что здесь я утешаюсь,
И что в столице я, как в масле сыр, катаюсь,
Что всё лелеет здесь, всё веселит меня,
И что мне новый день милей прошедша дня?
Ошибся, граф! Когда настроив лиры струны,
Воспел меня, назвав ты баловнем фортуны;
Или Толстой, кругом объехав целый свет,
Не знаешь ты ещё, что счастья в свете нет?
Когда же ты его нашёл, где за морями,
То не скрывай его пред верными друзьями,
Скажи мне, где и как — и паруса подняв,
Мы пустимся в моря с тобой, любезный граф!
И бури все презрев, презрев дожди, ненастье,
За тридевять земель пойдём искать мы щастье,
Но пусть готовится к принятию нас флот;
А между тем, хочу писать тебе в Нейшлот...

Какой был век, друзья,
Стихами пишут офицеры, не шутя!
Толстому — двадцать шесть,
Нейшлотская тоска его грызёт,
И что ж его спасёт?

Война со Швецией тут началася,
И граф Толстой тотчас в войска
Перевестись собрался.
Князь Долгорукий за него вступился,
Бывалый генерал, он цену офицеру знал,
И Фёдор в полк его попал.

В боях в Финляндии, в её снегах,
Погиб князь Долгорукий, под ядром,
Граф Фёдор, адъютант при нём, был рядом...
«Граф точно храбр, хоть пылок, хладнокровен», -
Признал Фаддей Булгарин, свидетель той эпохи.

Чрез Ботанический залив, во льдах,
С казаками разведку вёл,
«Невероятную атаку»,
И удостоился Монаршего прощенья
За все былые прегрешения:
Уже штабс-капитан, граф Фёдор
Во гвардию, в Преображенский полк
Был возвращён.
…..........................................................

В Финляндии у графа две дуэли;
После войны он не угомонился:
Кошмар столиц, везде скандал,
Свой шулерский талант он шлифовал,
Но обвинить его — опасная затея:
Летела оплеуха, и вызов сразу же за нею.

Красавец Фёдор в моде был,
«И дамы бегали за ним,
И многие не устояли»,
Но службу капитан исправно нёс,
Об том Денис Давыдов нам донёс:

Толстой молчит, неужто пьян,
Неужто вновь закуролесил?
Нет, любезный грубиян
Туза бы Дризену отвесил.
Давно-б о Дризене читал:
И битый исключён из списков -
Так видно, он не получал
Толстого ловких зубочистков,
Так видно, мой Толстой не пьян...

Но всё же как-то он накуролесил,
И, гвардии штабс-капитан,
Уволен вдруг в Калужскую губернию,
По Высочайшему на это повелению,
Шёл 1811-ый «год кометы»...

А вот и наш Американец!
В день славный под Бородиным,
Ты храбро нёс солдатский ранец,
И щеголял штыком своим.
На память дня того Георгий
Украсил боевую грудь:
Средь наших мирных, братских оргий
Вторым ты по Денисе будь!
/из застольной песни эпохи, предположительно, авторства П.А.Вяземского/

Князь Вяземский воспоминал:
Американец наш «Историю» Карамзина,
Восемь томов, залпом читал,
И часто говорил, что только от него
«Сознание получил», что есть Отечество...

Когда Наполеон напал,
Толстой о службе сразу всхлопотал,
В строй возвращён, и славу взял,
Вот Пушкин как об нём писал,
Зарецкого лишь имя дав:

И то сказать, что и в сраженье,
Раз в настоящем упоенье,
Он отличился смело в грязь
С коня калмыцкого свалясь.
Как зюзя пьяный, и французам
Достался в плен: драгой залог!
Новейший Регул, чести Бог,
Готовый вновь предаться узам,
Чтоб каждым утром у Вери
В долг осушить бутылки три.

Тот плен французам вышел боком:
Толстой за карточным столом
Споил и перессорил столько
Наполеоновских тузов,
Что был из плена выгнан вон!..

Вернувшись в строй,
Толстой на Бородинском поле,
На ключевом Большом редуте,
Здесь «щеголяет он штыком»:
- Татуированный наш граф Толстой,
Докладывал Кутузову Раевский, -
Отличной храбростию поощрял в штыки
Наши пехотные шеренги.

Был ранен «пулею навылет»,
Липранди в мемуарах отписал:
- В обозе голос я знакомый услыхал,
То граф Толстой, он ранен в ногу,
И мне мадеры предлагал...

Уже полковник, граф Толстой
В походе заграничном отличился,
И получил Георгия Святого,
Во время нашей славы и восторга!
…......................................................

- Вот это жизнь — роман,
В проказах, приключениях...
В сединах будешь — не забудешь, -
Мурчит на ухо мне Учёный Кот, -
Таких повес уж нет давно,
Из века в век мельчает
Человек...

И он повёл хвостом,
И выгнул спину колесом:
- Пора мне князю дать отчёт,
На Тавровой горе стоит он,
Одинок,
И моих сказок тоже ждёт.

(продолжение следует)

Кот Учёный Руслан
Акварели: Кот Учёный Бова
22.05.2024
#белгород#клуб_лукоморский_дуб#пушкинский_клуб#стихи#ё_моё