С одним крылом не полетишь. Часть первая

Совершенно не ожидала, что я в моем почти почтенном возрасте готова на такие авантюры. А все началось достаточно безобидно.

Моя младшая сестра, тоже пианистка, наконец-то соблаговолила посетить меня в Германии. Надо сказать, что это случилось не без моего мощного давления и беспрестанного надзора. Сначала я мучила ее вопросами, когда же она пойдет делать визу, потом я сама нашла ей фирму, выяснила все вопросы и мягко попросила ее туда позвонить и начать заниматься оформлением. После первых потуг я решила дать делу окончательный ход, в результате чего все мосты были сожжены и обратного пути у моей сестрички уже не было - я купила билеты на самолет. Добро на даты я предварительно уже получила.

А приехать я моей сестре посоветовала на Кельнский карнавал, который в том году проходил в последнюю неделю февраля. Если уж ехать - то надо что-то такое испытать или посмотреть, что надолго останется в памяти и чего уже никогда не забудешь. Билеты были куплены еще в середине декабря, оформление визы шло своим ходом, и я все время обдумывала, ну что бы еще такое сообразить к приезду моей единственной и любимой сестры. Одним прекрасным вечером, когда я уже отходила ко сну, мне вдруг пришла в голову мысль - а не поиграть ли нам в четыре руки? Несмотря на то, что мы обе учились в одной школе, росли у общих родителей в одном доме, мы никогда даже и не пробовали играть в четыре руки - ни на одном фортепиано, ни тем более на двух. Возможно, эта мысль когда-то и раньше пришла бы к нам, но в возрасте 15 лет я уехала в Москву и больше оттуда не возвращалась, а мои родные остались в Душанбе. Во время гражданской войны в Таджикистане моя сестра с ее семьей переехала в конце 80-х в Рязань. Мы хоть и частенько навещали друг друга, но мысль играть вместе не посещала нас, может и потому, что я забросила музыку и полностью погрузилась в коммерцию и зарабатывание денег.

Здесь в Германии я вернулась к музыке, к фортепиано, и широко развернула свою преподавательскую, а также и исполнительскую деятельность. В мой дом постепенно въехали два рояля, о чем в своем детстве или даже в юности я не могла и мечтать. Да я и не мечтала, у меня в то время были другие интересы.

Когда подобные мысли в стиле „эврика“ приходят мне в голову, то я уже не могу спать. Мысль требовала конкретных деталей, стройных форм и очертаний. Только под утро, совершенно обессиленная составлением всяких планов насчет „поиграть в четыре руки“, я провалилась в небытие. Мой Ленок положительно оценила идею, и мы вдохновенно взялись за составление программы. Фантазия разыгралась настолько, что в программу вошли и произведения для игры на двух инструментах. Конечно, я не собиралась тащить рояль из своего кабинета в жилую комнату, где стоял другой инструмент. В качестве второго рояля я решила использовать электрическое пианино. Могу себе представить, что некоторые любители фортепианной музыки пришли бы от этого в ужас, но мы любим экспериментировать.

Для разминки подошел Моцарт с 40-вой и Бетховен с 5-ой. В качестве гвоздя программы я настояла на Рондо-Каприччиозо Сен-Санса в переложении самого Дебюсси, а уж он то не дурак, не будет всякую хрень не то что обрабатывать а и играть. Честно говоря, поиграть это произведение всегда была моя мечта, хоть я и не скрипачка. А вообще, оглядываясь назад, я могу с чистой совестью утверждать, что почти все мои мечты рано или поздно сбываются. Ну или как это по-русски говорят - человек сам кузнец своего счастья или под лежачий камень вода не течет. Лена некоторое время сопротивлялась, аргументируя это тем, что мы вряд ли сможем передать на фортепиано все краски скрипки и камерного оркестра, но я с удивлением подняла брови и безапелляционно заявила, что именно мы и сможем. Десертом и всякими разными вкусностями пошла такая мелочь, как обожаемые мной Венгерские танцы Брамса, горячо любимая фортепианная сюита Бориса Абрамовича Печерского - моего профессора в институте. Леночка добавила пару джазовых вещиц Тушенка, ну и добить публику мы решили Пьяццоллой „Танго свободы“.

Кстати, о птичках, или о публике. Понятно, что такие концерты играются в стиле салона где-то вечером в пятницу или в субботу. Так как Лена приезжала всего на неделю, то суббота была только одна, и голову не пришлось ломать. Единственным недоразумением было то, что это была карнавальная суббота, и все местные бюргеры либо самозабвенно принимают участие в карнавале и всяких балах, выпивонах, шествиях и пати, либо покидают на это время Кельн и все близлежащие районы, уезжают, короче, в отпуск. Несмотря на то, что при всей организации „поиграть в четыре руки“ я действовала напролом как танк, по поводу публики у меня возникли некоторые сомнения. Но посомневавшись, я решила, что в  крайнем случае мы поиграем для себя любимых. Этим вопрос решился, и вздохнув с облегчением, я стала составлять список потенциальных гостей.

Я должна напомнить, что программа сформировалась всего недели за три до сакральной даты. Я пыталась забить все оставшиеся пробелы между учениками, хозяйством, проверками домашних заданий сына-школьника интенсивными занятиями на фортепиано, благодаря Бога за то, что мой муж немного туговат на одно ухо, да и вообще он уже этот „фортепианный мусор“ не воспринимает. Как он когда-то сказал, что если живешь рядом с железной дорогой, то наступает такой момент, когда перестаешь слышать проходящие грохочущие поезда. После того, как он сравнил меня с железной дорогой, я хотела обидеться, но вспомнила, что большую часть проходящих поездов составляют мои ученики.

Время приближалось, и я, регулярно телефонируя со своей сестрой, пыталась выяснить степень выученности отведенных ей партий. Я не хотела выставить ее падчерицей и не оставила на вторых ролях, предоставив ей бриллировать в первой партии Сен-Санса, в Моцарте, в Бетховене, забрав себе Печерского, Пьяццолу, джазовые миниатюры. Даже Брамса я ей отдала! Честно говоря, отчасти потому, что трусила в быстрых пассажах. У моей сестры нервы на сцене железные, так как она на сцене живет, и текст по большей части играет с листа.

Вспоминая свою эйфорию от подготовки этого необычного события, я тогда даже и представить себе не могла те последствия, которые повлек за собой этот концерт. Но обо всем по порядку.

Каждый учил свою партию, хотя Лена мне время от времени напоминала, что ей совсем некогда, что мне казалось некими отговорками с  попыткой придать себе весу. Буквально за неделю до ее приезда она сообщила мне, что, наконец, заглянула в Сен-Санса и пассажи уже бегают. За Моцарта и Бетховена я вообще не беспокоилась - ведь все их знают наизусть, поэтому можно вообще с листа играть. Сама я с удовольствием поигрывала Сен-Санса и Пьяццоллу, своенравный ритм которого все же заставлял меня задуматься, что вот тут бы совместные репетиции очень пригодились, так как в партии у Лены акценты были смещены.

Да, к слову о совместных репетициях хочу сказать, что на них был предусмотрен целый день в пятницу и пол-субботы до концерта. Я была уверена, что таким профессионалам, как мы, это более чем достаточно.

К тому времени получившие приглашения знакомые узкого и избранного круга стали отзываться, и как то неожиданно набралось около 42 человек, что повергло меня и Кристофа, моего мужа, в состояние легкого беспокойства. Уж не говоря о том, что столько сидячих мест у нас, в принципе, нет; но нет даже и места, где расставить эти все гипотетические сидячие места. Кроме того, тут стали возникать претензии на место у моего мужа, который хотел все это действо снимать на камеру, а для этого требовалось не только место для него и треножника, но и место для кучи всяких осветительных приборов. Легкое развлекательное мероприятие закружилось в своей спирали, набирая обороты, и стало постепенно приобретать свою самостоятельную динамику.

Сестренка приехала в среду, и немного отдохнув и осмотревшись, сразу же села за произведения. В этот вечер нам удалось только лишь посмотреть начало Моцарта и Бетховена, и нам стало ясно, что и они потребуют от нас крайнего напряжения и концентрации и с наскоку их не возьмешь.

В четверг был первый день знаменитого немецкого, а в нашем случае, Кельнского карнавала, начинавшегося всегда с „бабского" четверга, когда женский пол на один день получал правление в свои руки. Образцовые жены и матери семейства в этот день превращались в соблазнительниц, женщин-вамп а и просто в представительниц легкой социальной ориентации; ярко накрашенные и цветасто одетые, они отправлялись со всех пригородов в Кельн, и горе всем представителям мужского пола, которые попадались на их пути и не были расположены к флирту и даже более близкому знакомству.

На этот день я запаслась заранее билетами на карнавальный бал в Кельнской „Флоре“ - огромное здание в виде театра или музея, где проводились приемы, свадьбы и всякие другие помпезные мероприятия. Бал длился от часу дня до open end. Мы уже были на этом балу в предыдущем году и знали, что это из себя представляет. Условием участия на балу было наличие карнавального костюма - чем вычурнее тем лучше - и броского макияжа. Это необыкновенно интересное зрелище, когда глаза разбегаются от разнообразия костюмов и необыкновенных раскрасок, перьев, блесток, кружев, органзы и всяких украшений и атрибутов. Чего здесь только нет - и средневековые дамы и кавалеры, пираты и пиратки, клоуны, арлекины, мальвины, соблазнительные медсестры, а также весь животный мир, включая обитателей морей и океанов, а также насекомых. Тут же были и герои блокбастеров, мультфильмов Диснея, а также и просто всякие неодушевленные предметы - мыло, мочалка, шкаф, здание.

Я была наряжена некоей божьей коровкой с красным париком с  рожками и красными колготками в черный горох. Своей сестре я приготовила костюм как бы Мальвины  - голубой парик, голубое платье, голубые перчатки и боа.

Ну что делают на подобных балах? Пьют пиво и очень много, танцуют и наслаждаются игрой всяческих карнавальных музыкальных групп. Кстати, пиво у нас здесь называется кельш, то есть кельнское, и подается в узких высоких стаканчиках объемом 200 мл. Моя подруга из Москвы: „А что это у вас за такие странные мензурки? Очень опасные! Так знаешь, что 2 кружки предел, а тут можно со счета сбиться, и потом уже все, полный беспредел!“

Если попадаешь на бал в час дня, то где-то к 8-9 вечера чувствуешь, что ног уже не чувствуешь, так как стульчиков там нет. Вот так и мы там к вечеру уже даже и не танцевали, а так - переваливались с ноги на ногу. После 3 мензурок я перешла на воду, так как машина была на мне, ну а Лена моя не пьет вообще, хотя мы ее убедили, что без пива карнавал - это первомайская демонстрация, поэтому послу двух мензурок она стояла там такая вся счастливая, что пора было домой.

Весь следующий день мы посвятили репетиции. И тут началось… Не успели мы сыграть первую тему 40-й, как Лена тут же потребовала более внимательно прослушать и исполнить тему с движением наверх, короче, дала себя знать ее педагогическая жилка, которая у нее более рельефная чем у меня. Мне надо сначала твердый каркас, из чего потом можно было бы лепить музыку. Пока твердого текста и слаженности в ритме нет, то что говорить о музыке? Но у Лены был свой подход, и мягко но твердо она требовала безупречной вычерченности мелодий, яркой акцентировки, и динамической амплитуды от писка мыши до рыка ископаемого тиранозавра. Короче, к обеду мы с 40-ой совсем запыхались, а это было только начало. Отерев пот с чела и засучив рукава, мы занялись 5-ой симфонией Бетховена. Тут стало ясно, что состояние Бетховена еще более плачевное, чем Моцарта, и холодный липкий пот стал сползать по моей спине вниз.  Известная тема „Так судьба стучится в дверь“ звучала заикающимся попрошайкой, и больше походила на бедного еврея из „Картинок с выставки“ Мусогского, чем на грозный вызов судьбы. Здесь уже было не до музыкальных прелестей, а надо было тупо играть как минимум ритмично и вместе. Худо-бедно слепив Бетховена, мы поскакали галопом по Европам, пытаясь успеть все как-то охватить перед тем, как мы в изнеможении упадем под рояль. Как это ни удивительно, Сен-Санс звучал очень прилично, и Лена там просто блистала, ну а я, зараженная ее артистизмом и полной самоотдачей, тоже старалась не отставать. Отчаяние вернулось ко мне во время работы над Пьяццоллой. Как я и предполагала, это великолепное переложение голыми руками взять было нельзя, и несмотря на хорошую выученность партии мы время от времени вылетали из ритмической сетки.

Мой взрослый сын, который живет и работает в Крефельде, конечно приехал на выходные, чтобы морально и делом поддержать нас. А дел было по горло. С утра перед концертом начались всякие перестановки, таскание стульев, сидений, скамеек, лавок и всего, на чем можно было сидеть или просто притулиться. Слава Богу, количество гостей сократилось до 32, и можно было облегченно вздохнуть. Это был совершенный предел! Помимо всего прочего, как и полагается во всех салонах, мы собирались предложить гостям что-то выпить и закусить. И к этому вопросу мы также подошли с полной ответственностью - пирог-пицца, порезанный на мелкие кусочки, бутербродики с лососем, паштетом, сыром и прочие мелкие закуски в сопровождении разнообразных алкогольных и безалкогольных напитков - все это обещало приятный и теплый вечер. Но и на этом мы не остановились. Это же карнавал! А какой карнавал без шуток и прибауток!? Ну и конечно на музыкальные темы из нашей профессиональной жизни. Еще накануне вечером я просто загибалась от хохота, когда Лена поведала мне о своем богатом концертном опыте! Да и у меня была пара анекдотов из жизни.

И вот народ стал собираться… Почти все с маленькими дарами в виде цветов, бутылок или шоколада. Мы в красивых вечерних платьях всех принимали, раздевали и наливали. Публику надо лелеять и холить - это наш хлеб. Хотя Лена считает, что подобные концерты и мероприятия это, скорее всего, наши пирожные и десерт, а вот хлебом насущным являются ученики, и тяжкий, порой незаметный и  неблагодарный педагогический труд.

В числе приглашенных был один известный композитор шлягеров периода 50-80 гг. со своей женой. Наличие подобной, хоть и устаревшей и немного подзабытой знаменитости, придавало всему действу особый лоск. Все расселись, свет погас, кроме как для нот, и представление началось! Мы довольно благополучно проскакали через Моцарта, Бетховена, поплавали, т.е. разошлись и благополучно соединились в Бахе, а к концу первого отделения прямо таки блестяще, я даже не побоюсь этого слова, исполнили Рондо-Каприччиозо. В лице Лены родился новый фортепианный Паганини. На последнем аккорде публика взорвалась, сорвавшись с мест. Наши рассказики между номерами вызывали взрывы хохота, и я просто вошла в раж, чувствуя себя все больше в своей тарелке. Ну а уж после антракта все покатилось как по маслу к финалу. Публика взрывалась на Венгерских танцах Брамса, Сюита Печерского с заключительной тарантеллой номер вообще беспроигрышный. Лена хотела шепотом убедить меня урезать некоторые номера, но я твердо прошипела в ответ, что играем все! Она, бедненькая, учила сюиту только последние два дня. „Танго свободы“ тоже не подвело, и мы не вылетели под откос. Это был настоящий триумф и фурор! Мы даже и мечтать не могли, и не мечтали, что наше совместное музицирование, чтобы как-то скрасить карнавальные будни кельнской округи, найдет такой громкий резонанс. Ну и конечно сразу последовали требования продолжения банкета, то бишь следующего совместного концерта. На этом дело не закончилось. Мой многолетний знакомый фокусник, который время от времени подбрасывал мне халтуру - выучить и записать фортепианные произведения его умершего отца-композитора в целях популяризации и распространения его творчества, - буквально вцепился в Лену, ошарашив ее мгновенно последовавшим предложением не руки и сердца, но предложением записать следующую партию произведений. „У тебя все равно времени нет“ - оправдывался он передо мной, да и был прав, так как последний раз я уж очень тянула с записью. А я и была очень рада, что Лене подвалила такая неплохо оплачиваемая работенка.

Наша волшебная коробочка из под обуви с прорезью посередине и вся обклеенная нашими фотографиями и распечатанными на компьютере флайерами для сборов пожертвований, торжественно возвышающаяся у выхода на треножнике покрытом белым покрывалом, не осталась незамеченной и после ухода публики обнажила в себе богатые сборы, если делить на количество приглашенных. Далеко за полночь мы пили шампанское, курили на террасе и весело обсуждали удавшееся представление. Да, это был совершенно неожиданный успех!

Как правило, после веселого праздника наступает процесс отрезвления. Так и мы, поначалу опьяненные успехом, довольно быстро начали трезветь. То, что мы будем снова играть вместе, сомнению не подвергалось, но вот как, когда и что. Но можно смело сказать, что рождение фортепианного ансамбля состоялось 25 февраля 2017 года. Позже мы даже придумали имя, то есть это я его придумала, так как оно связано с одним словом в немецком языке, имеющим двойной смысл, а именно Fl;gel на немецком означает крыло и одновременно рояль. Наверно, потому что рояль похож на расправленное крыло. „Mit einem Fl;gel kann man nicht fliegen“ - „С одним крылом не полетишь“ - вот так мы назвали наш дуэт и все последующие выступления проходили и будут проходить, я надеюсь, под этим заголовком.

Подобный успех - это как наркотик. Стоит один раз уколоться и все - ты пропал, тебе хочется снова и снова испытать это кратковременное чувство необъятного счастья совместного музицирования, созидания момента, потому что музыка одномоментна. Вот она есть, звучит, она прекрасна, необыкновенные эмоции переполняют душу и сердце, истома и восторг охватывают тело и вот уже проступают сладкие слезы восторга, боли, радости, ностальгии по чему-то недостижимому, которое вот-вот поймаешь, и уже в следующую минуту все это исчезает как мираж в пустыне, всколыхнув в душе и взболтав как в миксере все давно забытые тайные надежды, мечты и сладкие дремы. Я говорю о нас. Именно это ощущение мы испытываем, когда играем вместе. И когда мы видим, что те же эмоции переживает публика, то такой совместный катарсис почище любого оргазма.

2017