Решётка из дождя

Сегодня уже 7 сентября 2008 год. Сижу с лайками в тайге. Дождь не позволяет выйти в село.

Решётка из дождя
С замком из памяти
Закрыла до утра
В глухом лесу
Без жалости.
Слетает с ивы лист,
Вращаясь, мечется.
Протяжно плачет гусь,
Прощаясь с родиной.
Покрыло горный пик
Снегами с проседью.
Шугой забило плёс.
Река ревёт и бесится.
Слагает сердце стих,
Упрямясь, корчится.



Похоже, что високосный год сложен во всём: и урожая нет – ни ягод, ни грибов, ни дичи, - вообще, - пусто! Ни одной копалушки, ни одной тетёрки не попалось! Один лишь рябчик выпорхнул!- И рябцов немного! Они держатся в ручьях, в глухих логах и в кустарнике. Только там и сохранилась молодь – выводки, убереглись от засухи, от жары, от дождей.
 
- А может, ажиотаж вокруг птичьего гриппа вовсе не лажа?!.. - И птица пала. Вот второй год лес и пуст! – ни уток, ни глухаря!..- Ну, понятно, - уток перебили на юге, чтобы те не разносили заразу, а глухарь – то, куда подевался?!.. – Точно лес вымер. – Все птицы поперевелись?!.. - Не только я, да и все охотники так говорят. - Совсем пусто! – опустела тайга. И не только вблизи села, но и в глубинах урмана пусто.


***

Какая-то псина, сбежавшая от охотника, похоже, километров в десяти севернее меня, непрерывно лает, делает вид, что отчаявшись, деловито облаивает зверя. Всё ближе и ближе подбирается к палатке, не отваживаясь подойти вплотную. Ей, похоже, давно надоело одной гавкать, гоняться неизвестно за кем.

Промокнув до внутренностей опустевшего живота, она издали чует запах жилья и жареных пирожков, дыма печи, человеческой еды, - давно мечтает передохнуть в тепле. А просто так наведаться в гости – облом! – собачья гордость не позволяет. Вот и гавкает, который час, - всё ближе и ближе подходя к нам. Мои собаки давно не обращают внимание. Спокойно спят, прячась в тепле от дождя. Они ведь не какие-то доходяги, - бесхозные псы, - у них есть хозяйка, заботящаяся об их хвостах. – Чтоб те, не дай, Бог! не вымокли или не пересохли излишне у костра, когда дрыхнут, не заботясь о сохранности своей шкуры под дымом и в тепле очага.

Свесила ноги с постели. Поискала босыми носками холодные раздолбанные кроссовки. Они, естественно, стояли носами к ложу, как там соизволила их бросить. И вот, - расплата! - теперь их нужно повернуть на стовосемьдесят градусов, чтобы просунуть ноги в холодную и отталкивающую пустоту.

Проделала эту дурацкую, неизбежную процедуру и дошлёпала до печи. Подёргала закрывашку дверцы. Та упрямо клинит, не отворяясь, Вместе с ней лишь поднимается вверх и сама - лёгкая жестяная печь совместно с трубой. Пришлось повозиться и  ухитриться отворить дверцу печушки.

Дрова прогорели. – Так быстро горят дрова, -словно в трубу вылетают! Подгребла угли ближе к дверки. Так новые дрова быстрее подхватятся пламенем. Положила поверх кругляши берёзовых поленьев. Они - сырые и раскисшие. За лето успели подгнить, а не просохнуть, намокли и поросли древесными грибами. Но всё таки загорелись. Их береста подхватилась пламенем.

- Псина во сне тоскливо вздохнул. – О чём это он?.. «О пирожке, что не достался», - напомнила мне совесть проступок и подлянку в отношении пса.


***

Чужая собака лаяла уже почти «во дворе» у нас…

***

В наушниках зазвучали звуки знакомой песни. Стало тоскливо на сердце. И на глаза навернулись слёзы. - Опять! Как ни пыталась гнать тоску и душевную боль прочь те возвращались неожиданнопри звуках знакомой песни, при знакомом запахе, при случайном дуновении ветра. И просто, стоило отвлечься от дел на секундочку, положить голову на подушку, как память уносила в боль. Волна одиночества, боли, безысходности завладевала всем телом и мыслями.

…Чужая собака перебежала за лог и гулко, надсадно оттуда залаяла.- Неужели, кого-то гонит?!.. – Сохатый?!.. Вдруг, - вовсе не пустолайка! А хорошая псина. - Надрывается, держит лося?.. А я-то, - дрыхну тут!..

Быстро спустила ноги на жерди сколоченного вместо пола настила. Дотянулась до просушенных тёплых болотников. Спешно, стараясь не шуметь, сняла портянки и суконные стельки. Они развешены на проволочках над печкой. Натянула джинсы, поверх гамаш. Спешно просунулась в хэбэшную куртку энцефалитки, накинула кепку.- Похлопала по карманам…. - Спички, компас - на месте!..

- Дэта?!..

- Есть или нет?!..

- Некогда! – надо спешить. Если держит лося, он стоять долго не станет. Без дэты пока обойдусь. Авось, - ненадолго!..

Задрала энцефалиту снизу до груди, зацепила патронташ на пояс. Подцепила охотничий нож.- Немного будет сухим, - не успеет намокнуть, пока энцефалитка не промокнет насквозь. Потом всё равно намокнет, но уже на теле. Вскинула ружьё уже на ходу. На ходу и перезарядила дробовой патрон на пулю. Собачата, увидев хозяйку в полном вооружении, вмиг сорвались с лежанок и в доли мгновений спустились в заросли непролазного тала, похожего больше на фонтан, нежели на лесную растительность.

Осторожно спустилась по скользкому раскисшему глинистому склону вслед за хвостатыми к ручью. И отважно шагнула вслед за убежавшими лайками в кусты. Враз, лавиной, обрушилась со всех кустов, трав, деревьев вода. Не прошло и минуты, как одежда промокла.  Собачата, подбежав к гостье, уже лаяли втроём. Заспешила к ним на призыв. Всё же мало надеясь что-то путёвое там обнаружить. Только собаки звали, – нужно идти. Среди собак заведено: какая-нибудь молодая непутёвая хвостатая особа сбивает с постелей ухажёров и уводит с села в тайгу за собою, а там, точно угорелая носится, лая на всё, что шевелится, чирикает и, - не шевелится, и не чирикает, и просто – лишь бы полаять, привлечь к себе внимание нормальных рабочих лаек – псов. Бывают такие гадкие особы, которые стаей носятся по лесу, гавкая, и уводят порой от охотника, вскружив гормонами, голову даже умному псу.

Подумала: «Рюкзак всё же нужно было взять! - Кто его знает, а вдруг, - всё-таки лось!.. И придётся идти по следу – крутить. А там уйдешь, неизвестно куда и насколько, и ночевать придётся, - под какой - то кедрой... - Не одни сутки можно крутить по топям».

- Оплошность!.. - нельзя так опрометчиво
поступать!- Легкомысленно!Там, где вышла на сто метров от жилья, можно и не найти обратную дорогу, - проблуждать по дождю и выйти, - чёрти где. А потом надо возвращаться ещё…

Идти непросто: кочки, вода между ними! - Скользкая раскисшая!… Стволы упавших сгнивших деревьев. …Кусты, сплетённые в непролазные сети из прутьев. И потоки воды отовсюду! -Лишь неосторожно прикоснёсся к стволу берёзы или ольхи. Листва опавшая, прикрыла коварные ямы. Гнилушки ломаются от сырости. И с шумом валюсь в ямы, переполненные до краёв дождевой и болотной водой.

После первой пары шагов сапогом, расправленным болотником, прочно увязла в трясучей болотине. Благо там негде утонуть. Но начерпать грязи в смеси с водой, вполне реально. Зацепившись руками за кусты, и вызвав поток воды обрушившейся сверху, с кустов, с усилием извлекла своё тело и ногу и сапог на хлипкую кочку. Если б не собачий лай, то в хмарь дождя можно мгновенно потерять ориентацию, не будучи и в ста метрах от жилья лесного.

Выбравшись из очередного лога на склон под покров сырых сосен, стараясь не хрустеть ветками, что кругом разбросаны, поспешила к собакам на зов. Метров с двадцати приметила серую псину. Та лаяла, глядя вверх на сосну. - Что и следовало ожидать: «Не лось!». - Это лаяла типичная пустолайка. Может, сидел тут, когда-то рябчик, да давно сошёл. А серая маленькая сучка гавкала от души. Увидев приближение человека, метнулась в чащу ещё и перепуганная чёрная тень, – её ухажор! – Так и есть! - Парочка! - Вот и гавкают. Резвятся. Бегают по лесу. И дождь им не помеха. Подошла поближе к сосне. Осмотрела со всех сторон:

- Пусто! - Что и следовало ожидать.
Мои собаки подбежали, посмотрели и убежали, всё же, также наивно надеясь, что приблуда держала сохатого. Разочарованные, убежали в сторону, надеясь выгнать.Непрошенные гости, увидев хозяев этих мест, мгновенно исчезли – испарились, перепуганные нашим появлением.

Развернулась и пошла домой – в лесное жилище. Дождь лил без перерыва. По пути попадались волнушки, путики, и даже нашла два красноголовика. Нанизала грибы на гибкий тонкий прутик кедра с иголками на конце, чтобы нести без рюкзака удобнее. Грибы не спадали с веточки. Каких-то десять минут прогулки напрочь развеяли сонливость и депрессию дождя. Нопромочили одежду до нижнего белья и далее.

Дружка лихо обогнал хозяйку и грелся уже в тепле палатки, – под нарами, заняв первым лежанку Бима. Бим же, видя подобную наглость, воспользовался своим преимуществом  и сделался сопроводителем хозяйки, брёл следом за мной, не отставая и не опережая, подчёркивая тем самым верность, - не то, что некоторые предатели!.. Он терпеливо дожидался меня, пока я нашла тропу среди ставших сизыми от капель дождя кустами, елями, мелкими кедрушками.

Перед палаткой Бимка осторожно повернулся, вопрошающе глядя в глаза, чтоб я восстановила справедливость и прогнала наглого Дружка с его места. Он ведь не чета ему: смотался от хозяйки, не мочил лишнюю секунду свой хвост в ручье лога, пока я выпутывала ноги из пойменной няши смешанной с кустами.

И то справедливо не только с его точки зрения, но и по разумению охотничьей этики. Поэтому я не окликнула, останавливаясь, его, когда зашёл в палатку и направился было под нары, но оттуда послышался угрожающий рык Дружка. Бим стоял в нерешительности, да обида и досада ответили тихим, но вполне ясным рыком. Бим ждал справедливого вмешательства в их разговор хозяйки. Ситуация теряла контроль, ибо Дружка не ждал помощи от меня, а лишь пинка под хвост за недозволенность проникновения в жильё хозяйки. – Без приглашения.

Постаралась быть справедливой. И поступила по своему: рыкнула на обоих псов, и втолкнула Бима под нары к Дружку на его законное место. На что Другу пришлось отойти вглубь. Ссора на том утихла. Мира в собачьем братстве не настало. И столь тесное соседство двух боевых кобелей – драчунов! не устраивало Бима. Полежав полчасика, якобы в неудобной позе, он избрал тактику исправления ситуации.

Воспользовавшись хитростью, Бим протиснулся к  хозяйкиной ноге. Нос, лапы, хвост оказались в поле зрения вожака стаи. Всячески пытаясь умилостивить моё сердце умиленным взором карих глаз, потрагиванием лапой лапы – моей ноги, и иными чисто собачьими жестами дружелюбия, внимания к хозяйской персоне. После пяти минут подобного ритуала он выполз из-под нар и примостился возле печи, в недозволенном для него месте, полагая, что достаточно задобрил хозяйку и заслужил разрешения.
В итоге улёгся перед печкой в ограниченном пространстве между настилом и столом, растянувшись.

Пожалев, настелила меховушку на настил и прилегла сама отдохнуть. Бим оценив заботу, занял предложенную меховую лежанку, свернулся колечком,  вздохнул с облегчением глубоко и прикрыл глаза . Через минуту разморенный теплом от печи и меховушки, глубоко уснул, улетая в собачьи охотничьи сны, мечты о лесе, где море дичи, которая  вся летит прилежно прямо в пасть, в худшем случае – под выстрел хозяйского ружья.


***

В палатке сумрачно. Свет проникает через полиэтиленовую плёнку крохотного окошка – дыры, вырезанной с северо-запада в полотняной стене палатки. Освещение слабое. И освещается только рядом стоящий стол. Сидеть в замкнутом пространстве лесного балагана надоело. Голова побаливает от дыма, что временами из-за влаги выбрасывается через дверцу и щели печи, жестяной трубы в палатку. Лесное жильё не приспособлено на длительное сидение в нём. Оно для того, чтобы переночевать и колесить по тайге дальше днями, утрами и вечерами. От сидения и вынужденного безделья можно свихнуться. Оттого и развлекаю себя написанием дневников, маюсь  сочинением стихов, на сочинение которых «тяма» нет.

Слезаю с нар, подхожу в сотый раз к печке. Подбрасываю берёзы. Она дольше горит, да и с сухостоем в дождь напряг. Потрепала мимоходом Бимку за ухо и по горячей морде. Выглянула в щелочку дверного полога на улицу. Дело давно шло к очередной ночи. Дождь, зарядивший с утра, не собирался останавливаться. Ливень переходил в капель, а та – в сплошную взвесь воздуха с водой.
Разочарованная тоскливым видом, плотнее прикрыла для тепла вход. Залезла на прогретую постель из стопы спальников, мехового одеяла, перешитого здесь же из овчины старого тулупа, самодельных подушек на утином пуху. Неизбежно надвигалась вновь ночь.

Сырая хмарь сумерек вечера и дня плавно перешла в кромешную сонную тьму. –То осенняя особая тьма предзимья: вытяни вперёд руку, поводи перед самым носом, перед глазами и ничего не увидишь, как ни пытайся напрягать зрение. Лишь можно ощутить едва уловимое движение воздуха тонкой чувствительной кожей лица. А когда пытаешься пальцами прикоснуться к своему лицу, то точно слепой, определяешь их местонахождение в пространстве возле носа только по устойчивому чесночному запаху, сочетающемуся с ароматом грибов, горечью дыма, хвои и дров, по едва ощутимому теплу от прогретых за часы сидения в уюте дождевого заточения рук.

Спать надоело. Спать не хотелось. Хотелось чего-то необычного. Хотелось музыки, огней, света, солнечных лучей или, хотя бы – звёзд. Хотелось на бал. Хотелось кружиться в вальсе – танцевать под музыку, только не под пение дождя. Грезились голоса людского праздника, веселья, радости, беззаботности. Хотелось одеть красивое длинное шёлковое платье, завить волосы, подкрасить ресницы, одеть золотые серьги с александритом и встать на изящные шпильки, выпрямив спину, взметнув голову от осознания собственной стройности, красоты и женской силы. - И не здесь, - в этой забытой богами глухой деревенской дыре, а в просторах города, - На родине, среди родных запахов Урала, не в дикой далёкой Сибири. Хотелось идти по городским улицам, освещенным фонарями, с тенями не сосен, а алых клёнов. Хотелось блеска реклам, стука трамваев, мечталось посмотреть кинофильм на большом экране уютного кинотеатра – в уютной мягкости кресла. И грезился этот миг тайны, когда гасятся огни и взор устремляется на экран в чужую сказку жизни. Хотелось фруктов - винограда, ароматных яблок, а не приевшейся клюквы и черники. Хотелось мороженного и вина в хрустальном бокале…

Вздохнув подумала: несбыточная мечта! – Далёкое прошлое и несбыточное будущее. - Чего ещё?! – Хочу Солнца! - Пусть завтра с утра дождь прекратится!


***

- Дождь, кажется, на секунду притих,  – хоть чуть-чуть...

Накину куртку, взяла сырую пилу и топор с отсыревшим скользким топорищем. Обошла палатку. Уже второй год обшивала её брёвнами для тепла, строя каркас – стены избушки. - Вода с полиэтиленовой крыши ручьями стекала на землю. Чтобы брёвна не гнили, подложила распорки из жердей под полиэтилен крыши. Вода стекала с внешней стороны и не попадала, не подтекала в палатку. Сейчас открыла край полиэтилена и принялась надпиливать долго и нудно паз пилой, что раньше была двуручкой «дружба два». - Знаменитая на весь мир «дружба два». Теперь о таких люд и не знает. Она распилена на две части поперёк, чтоб управляться не вдвоём, а одной, без напарника.

Сосна - твёрдое дерево и плохо поддается пилению. Зубья пилы не совсем хорошо отточены. И силы быстро иссякли. Осторожно подрубила топором спилы. Сделала два паза под укладку поперечного бревна. На большее не хватило сил. Собрала инструмент и вошла в палатку. Достала мешок с кислым дрожжевым тестом:

- Для пирожков начинки нет. - За грибами не сходить. Придётся ладушки мастерить– просто жарить кусочки теста, скрученные баранками и восьмёрками.

Нашла большой кусок лиственичной коры. Расколола, распрямила. Получилась толстая доска. Постелила её в углу между столом и стеной палатки. Постелила поверх старую телогрейку и предложила Биму перейти в это место. Он охотно, не мешкая, перебрался в тёплое местечко, в уютный уголок. Сразу вернулся калачиком, уткнул нос в пушистый хвост. Ему давно мечталось об этом местечке, да хозяйка никак не позволяла. А причина кроется в прогоревшей печи, что выкидывала искры и угольки. Могла поджечь шерсть пса. Вот и не устраивала  псу постель, но теперь печь другая – новее, не успевшая сильно прогореть, проржаветь от влаги.

- Как приятно сидеть в теплонатопленной палатке! Слушать потрескивание дров в печи! Оранжевый свет свечи... - Слушая хорошую музыку и беспрерывный стук дождя. Можно и с ним свыкнуться, да лишь ночью – не днями. Он мешает заниматься лесными делами, по велению каких я тут и нахожусь…


***
День на удивление показался длинным. Длиннее тех, что прежде. Я даже свыклась с мельканием дней, с их вспышкой – сгоранием. И медленное течение времени стало давно необычным явлением. А сейчас, при звуках музыки, прикрыв глаза, ощутила желание танцевать. Намиг увидела себя со стороны… - танцующей в зале. Как редко такое происходило наяву! Раньше редко случалось. В геологической среде не так много танцующих. А душа и сущность жаждала танца и музыку, и огромность зала, где можно кружиться в вальсе бесконечно- лететь. Только вальс никто не танцевал! - Лишь единственный взрослый геолог. Да и его быстро от выпитого алкоголя сносило с ног. Главное успеть было его пригласить на вальс, пока ноги держали. Вальс, точно  в сказке! - Ощущение неземного полёта. И постоянно тоска – на всех праздниках! –Там только водка льётся рекой и еда дыбится горой! А потом толпа мнется, едва ногами под какую-то муру, перебирая. И почему-то не выносит надух хорошую музыку, под которую у меня распрямляются крылья, а душа взлетает в синеву небес, унося над горными долинами, словно в сказку, - точно в фантастический мир Космоса из частых моих снов, где всегда полёт. Где я лечу над неизвестными долинами, над океанами, скалистыми горами.

В геологии не была ни одного партнера, столь же одержимого музыкой и стремлением взлететь в танце. Никто не умел танцевать вальс. Пытались некоторые лишь перебирать ногами, изображая непонятно что, чтобы столь же кружилась голова. Вкружении музыки радовалась душа. Так редко включали хорошую музыку на праздничных гулянках! А потом, вообще, пошла пошлятина с пошлыми играми, - все касаемые междуножья. Поражало, насколько серьёзно, казалось бы умные, степенные люди участвовали в пошлятине, в пошлых соревнованиях, даже не будучи еще беспробудно пьяными! Смотрела на них со стороны, разочаровываясь навсегда, видя совсем иную сущность, которая впоследствии и вылезла тщательно скрываемым челом жестокости, похоти, жадности.

Потом я просто незаметно уходила с «гулянок», отметившись для приличия, поставив «галочку», что не отрываюсь от коллектива. А, когда всё рвануло в стране, в «конторе» в тартарары и пьянки перестали контрольными, и вовсе перестала их посещать. Да и её героям со мной было не интересно, ведь трезвый пьяного не разумеет. Только невыносимо постоянно хотелось улететь подальше от этого земного сборища в чистоту гор и леса. Лишь в тайге отдыхалось от деградации в пьянь и разврат, в алчность уже бывших друзей.

Вспомнилось, - как-то сказала бывшей коллеге: хорошо, чтоэкспедиция развалилась- меньше пьянок! А женщина в возрасте ухмыльнулась, сказав: было ж весело! Я поразилась её словам. Не прошло и года, как от беспробудной пьянки умер её единственный сын, а ранее – мужа парализовала и тот вздёрнулся. Осталась одна, никому не нужная. Видела её недавно – не жилец. Одинокая, никому ненужная. Попивает тайно. Жалко! А подумала: вот и расплата за весёлую жизнь. Не держала ни себя, ни семью- прожигала жизнь в застольях – вот и финал. А сколько вреда принесла семьям, спаивая мужей, да и жён!

- Вихрь танца! И летит душа в потоке звуков, улетает, исчезает, возносится ввысь, отрывается от пола, от земли, от бренности бытия, забот и тревог и летит, летит, летит. Полёт столь воздушный, столь великолепен и прекрасен, желанен, что нет сил не осуществить его хоть раз и затем – не страшиться повторять вновь и вновь. И мечты о том! Они рядом идут. Хочется забыть невзгоды, - неужели никогда не взлететь?!.. - разве справедливо?!.. А есть ли справедливость, там, где не каждый способен видеть звездопад?!..

- Подумаешь, – звездопад?!.. - ну и что?!.. –Просто падают и падают точки!.. А отчего-то хочется загадать желание, и непременно, чтобы то исполнилось. Да что же загадать?!..


***
Как не хочется просыпаться в мир. А блуждание по сонным мирам приносит не душевное облегчение, - ни радости, ни желанного результата. Там, в бесконечных мирах снов, видимся лишь отрывками и всё реже, и реже. И даже там- в других мирозданиях, в других восприятиях, мы не находим долгожданного душевного покоя. Там тоже бесконечный хаос из людских лиц. Они всюду преследуют нас своим мельтешением, нетактичностью, вторжением в наши чувства и в наш мир, где мы бы хотели оставаться собой. Но нас нет ни там, ни тут. И ты всё реже и реже приходишь мыслями ко мне. В тех клочках мыслей уже царит пустота, разочарование, недоверие и боль. Боль свыклась с нами. И серый, серый дождь бесконечности, надоедливый. Он запер нас в своих водных решётках и не отпускает в путь к дому, не позволяет вернуться в прошлое, от него не уйти в будущее – к свету дня.



Текст набран на комп с лесной тетради 13 октября 2021 года.

Решётка из дождя