Голова

Ушибленное плечо саднило. Но более всего беспокоила левая ключица. Непонятно почему появилась эта боль. Он ведь упал на правое плечо. Да и травма – так себе. Но боль не хотела проходить. Стремясь уменьшить неприятные ощущения, Лукьян наложил давящую повязку на проблемное место.
 Его падение с лесов на строительный мусор случайно попало в поле зрения прораба. Тот испугался последствий и возможных осложнений со стороны контролирующих органов, быстро возник рядом с Лукьяном, намереваясь посмотреть и изучить ситуацию. Но, не обнаружив ничего достойного внимания, успокоился, принялся высверливать мозг Лукьяна упрёком о злонамеренном нарушении со стороны самого же Лукьяна основ техники безопасности. Выговорившись, прораб поостыл и на всякий случай отправил Лукьяна домой в короткий оплачиваемый отпуск до конца недели.
 Большинство из бригады позавидовали такому удачному для Лукьяна стечению обстоятельств, при котором он сможет, лёжа на койке, попивать пивасик за казённый счёт. Меньшинство отнеслось к этому событию равнодушно. Их это совершенно не затронуло. Вот только умудрённая жизнью крановщица пожалела Лукьяна, посоветовала на всякий случай наложить повязку на больное место. Этим советом Лукьян и воспользовался, отправляясь на ночной покой.
 За ночь повязка частично съехала в сторону. Но боль почти улеглась. Лукьян вознамерился поправить оказавшуюся полезной повязку и принялся её разматывать. Почти закончив это дело, он вдруг обнаружил неблагоприятные изменения, до этого времени невидимые из-за повязки. Левая надключичная ямка исчезла, а на её месте сформировалось некое подобие надключичного бугра. Этот самый бугор почувствовал вольницу, возникшую после прекращения давящего действия повязки, начал всё более и более выбухать. Кожа на этом бугре растянулась и стала прозрачной, как на пузыре, возникшем после ожога.
 Через эту прозрачность кожи Лукьян узрел нечто непонятное и пугающее, появившееся в глубине его тела. Ещё минута и кожа лопнула, выпустив на волю брызги липкой влаги. Изнутри на Лукьяна цепко и напряжённо взирали глаза. В этом взгляде незнакомых Лукьяну глаз таилась эмоция, которая возникает у человека, страдающего запором и пытающегося, сидя на унитазе, победить эту неприятную проблему. Ещё минута, и послышался звук, подобный тому, который возникает при откупоривании бутылки хорошего вина, но только более громкий и выпуклый.
 Из глубины Лукьянова тела высунулась совершенно незнакомая ему голова. Голова была покрыта влагой, похожей на ту, которой покрыт младенец, только что вышедший из чрева матери. Слипшиеся волосы бесформенными клоками стекали со лба, рот кривился недовольной гримасой. Глаза, уже успевшие сменить эмоцию, смотрели на Лукьяна с презрением и недовольством. А вот нос, хоть и немного кривой, ничего не выражал, кроме обычной банальности.
 В сознании Лукьяна пронёсся короткий и стремительный ураган непонимания происходящего. Сначала Лукьян заклеймил всякими малоцензурными эпитетами коварного прораба, который вероятно знал, но утаил от Лукьяна возможные последствия травмы. «А вот теперь, поди, докажи, что это производственная травма, а не просто какая-то зараза, выскочившая вследствие нарушения гигиены» – рассуждал Лукьян – «А не будь я дураком, и сразу же обратись в травмпункт, имел бы я основания наехать на своего кручёного работодателя. А теперь как быть?».
 Появились и другие мысли, но неясные и размытые, более всего походившие на лихорадочный аффект. Чтобы как-то справиться с нахлынувшей неожиданностью, Лукьян обратился к новообразованию, возникшему у него на теле:
 - Ты кто?
 - А ты чего вообще спрашиваешь? – нагло ответило новообразование – Смотри, какой любопытный.
 - Чего?! – не понял Лукьян – Высунулось тут что-то из меня да ещё хамит.
 - А с чего это вдруг это из тебя, а не наоборот?
 - Как так! – возопил Лукьян, сраженный наповал такой наглостью.
 Вдруг Лукьян почувствовал, как левая половина его тела перестала быть его собственной. Ощущать он ее, конечно, ощущал, но особым образом, как нечто хоть и очень близкое, но не совсем своё. Недолго думая, Лукьян начал правой рукой ощупывать левую половину своего тела. Тело было на месте, но обрело совсем иные тактильные ощущения, более свойственные руке, которую отлежали за ночь.
 - Ты чего это меня ощупываешь? – возмутился левая голова.
 Лукьян отдёрнул руку, и вдруг подумал: «Интересно. Эта говорилка слева, судя по голосу, мужик. А вот если бы из меня вдруг вылезла баба, то что? Сунулся бы я по привычке чего-либо почесать, а там раз! И девичья невинность. И как с таким в баню ходить?». Эта мысль позабавила Лукьяна, и он криво, но улыбнулся.
 - Чего лыбишься? – послышалось слева.
 - Да вот прикидываю, как с этим жить.
 - А хочешь, я тебя за ухо укушу, чтобы легче думалось.
 - Но! Но! – Лукьян ухватился правой рукой за своё левое ухо – Чего надумал. Ты вообще до этого, где был?
 - Изучал твой богатый внутренний мир. Да, к слову: я с утра не жрамши.
 Вдруг Лукьян неким непонятным для себя образом устремился к холодильнику, и извлек на свет божий полудюжину яиц, нагрел сковородку, предварительно кинув в неё увесистый кусок маргарина, и уже на финише, разбил туда яйца. Всё это напоминало бредовый бред. Лукьян, находясь в своём же самом теле, это тело не мог контролировать, и наблюдал за своими же действиями как бы со стороны. И вот уже левая голова, шустро орудуя вилкой, начала набивать себе глотку приготовленной яичницей.
 Странно это было, странно. Лукьян чувствовал, как пища устремляется в желудок помимо его воли, да и в добавление к тому, ещё какими-то окольными путями. В это самое время левая голова, поглощённая гастрономическим процессом, несколько расслабилась, и Лукьян, воспользовавшись этим, схватил в правую руку вилку и ополовинил оставшуюся яичницу. Левой голове это не понравилось, и она, как показалось Лукьяну, вознамерилась-таки вцепиться зубами в его ухо. Лукьян, уловив этот голодный порыв головы, показал ей вилку, и образным жестом изобразил, как этой вилкой можно выковырять глаз. Внутри цельного организма Лукьяна назревала гражданская война. Дело и впрямь могло дойти до всяких ненужных страданий и повреждений. Надо было решать эту проблему.
 Лукьян сел на койку, подперев голову рукой. Левая голова повторила этот жест зеркально. Посидев так некоторое время, Лукьян, осознав бесполезность этого сидения, подумал: «Сиди, не сиди, а толку в этом нет. Как я такой на работу пойду. Ага! А вот если бы мне зарплату удвоили в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, то тогда да!». Лукьян сначала увлёкся этой мыслью, но потом к ней охладел. Да и то верно: нет таких дураков, которые платили бы ему за какой-то нарост над ключицей.
 Поднявшись с койки, от нечего делать Лукьян зашагал из угла в угол, томясь неясностью. Пробовал вести беседы с головой. Но его левая голова по большей степени игнорировала Лукьяна и не имела склонности к дружескому диалогу. Но, в общем, в конце концов, между Лукьяном и левой головой возник контакт. Когда Лукьян поделился своими соображениями относительно предстоящих трудовых будней. Его же собеседник выказал своё нежелание трудиться на общее с Лукьяном благо.
 - И чего это мне напрягаться? – рассуждал голова – По ведомости всё равно платить будут тебе.
 - Ну а как быть?
 - А вот как-нибудь и будь.
 - Да пошёл ты!
 - Сам пошёл! – хамил голова.
 Лукьян задумался. На ум приходили извечные вопросы: Кто виноват? Что делать? Третий вопрос никак не мог обрести законченность формулировки, запутавшись в извилинах. Оставив безуспешную попытку сформулировать третий вопрос, Лукьян вернулся ко второму. Тут требовался совет человека бывалого. Но где такого найти? Левая голова так навряд ли чего путного посоветует. А друзья-приятели Лукьяна горазды были только на разные глупости и непотребства. Нет, ну насоветовать они могли чего угодно, только пользы от этих советов ожидать не стоило. Скорее всего, наоборот. «Может быть, обратиться к умудрённой жизненным опытом крановщице?» - подумал Лукьян: «Её совет с тугой повязкой возымел некий эффект. Не будь этой повязки, новоявленная голова вполне могла бы, вылупившись ночью, незаметно перегрызть мне шею, и - конец фильмы!».
 Оставалось только договориться с левой головой и предпринять попытку добраться до умудрённой опытом крановщицы с целью получения полезного совета или какого-либо нужного вспоможения. Но, вдруг, у Лукьяна прорезался дар красноречия, посредством которого ему удалось уговорить левую голову отправиться на поиск разрешения их неясной ситуации. А может быть и не красноречие Лукьяна сподобило левую голову предпринять вылазку. Возможно, и ему самому захотелось слегка размяться и посмотреть на людей. Посмотреть на людей - это конечно хорошо! Но показывать себя в полной красе было довольно рискованно. А вдруг отловят и отправят в какой-нибудь балаган или цирк шапито на потеху публике? Нет!
 Поразмыслив немного, Лукьян нашёл выход. У него имелся брезентовый плащ с чужого плеча, неизвестно каким образом завалявшийся в шкафу. Историю этого предмета одежды Лукьян толком вспомнить не имел возможности. Несколько раз даже пытался за ненужностью от него избавиться, но теперь плащ мог сослужить добрую службу. Лукьян мешковато накинул на себя плащ, левая голова, как могла, втянула себя в надключичную ямку. Со стороны выглядело вполне себе ничего: сутулый, слегка сгорбившийся человек. Левая голова вполне себе свободно созерцала окружающий мир через клапан плаща, не вызывая ненужных вопросов. Лукьян вместе с левой головой посмотрелись в зеркало. Отразился, как показалось Лукьяну, гламурный откутюр.
 Путь к умудрённой жизненным опытом крановщице занимал много времени, необходимого для преодоления неблизкого расстояния. Жила умудрённая жизненным опытом крановщица на другой стороне города в небольшом домике с садом, огородом и удобствами во дворе. Раньше Лукьян бывал у неё. Помогал вместе с мужиками тащить купленный ею в комиссионке тяжёлый и неуклюжий шкаф. За потраченные мужским коллективом усилия, умудрённая жизненным опытом крановщица расплатилась незамысловатым обедом, но обильной выпивкой. Шкаф, умудрённая жизненным опытом крановщица, мужики, а вместе с ними и Лукьян, все остались довольны. Теперь Лукьян двигался к известному ему месту с пересадками на общественном транспорте.
 Путешествие близилось к логическому концу, когда вдруг в салон общественного транспорта ввалился подвыпивший детина. Пьяные, или подвыпившие, люди ведут себя по-разному. Самый обычный вариант: выпил, закусил, уснул. Некоторых тянет на разговоры, длинные, вязкие, не о чём. Есть те, которых начинает тянуть к перемене мест и прочим приключениям, безобидным и развлекательным. Но существует особая категория пьяных, к которым вдруг возвращаются древние инстинкты.
 Существовали времена, когда люди ещё не изобрели историю. Да и незачем она им была. Один день от другого мало чем отличался. Утром проснулся, подкинул дров в костёр и - на охоту. С охоты - в пещеру, поел, если охота была удачной, и опять спать. К тому же все обитатели пещеры были совершенно одинаковые. Немытые, нечёсаные, одним словом - полное единообразие. Женщины и дети были общие. Детей, так и вообще, не считали. Сколько их под ногами вертится? Да и кто от кого появился на свет, пойди, разбери. В ночном сумраке пещеры все бабы казались одинаковыми наощупь. Да не понимали тогда обитатели пещер, отчего дети появляются на свет. Как уже было сказано: историю ещё не выдумали. И не могли древние люди связать одно событие с другим, разделённым дистанцией девять месяцев. Скорее всего, в их понимании дети появлялись вдруг, ни с того ни с сего. Как вдруг на деревьях появляются плоды или ягоды, или вдруг из леса навстречу охотнику выбегает добыча. Или не выбегает. Историю придумали гораздо позже, когда у людей появилась хоть какая-то личная, или частная, собственность. Вот сделал человек хороший лук. Дал поносить другому на день. А другой и не торопится отдать. Вот так люди и начали задумываться над тем, что было вчера или третьего дня. Так и зародилась историческая наука.
 Так вот, отправилось племя утром на охоту. Но неудачно. Вернулись голодные и не с чем. Что делать? А тут в пещере, у костра прохлаждается их приятель, который на охоту не ходил. То ли он приболел и решил немного отлежаться, то ли колено на досуге зашиб. Ходить больно. Вот он лежит и хочет есть. Все тоже хотят есть. От лежащего без дела всё равно нет ни какого прока. Его корми, пои, а он будет прохлаждаться у костра. Одним словом, эвтаназию изобрели ещё до того, как изобрели историю. И вот этого несчастного лежальца уже избавили от страданий и жарят на том же костре, у которого он прохлаждался.
 Много времени прошло с тех стародавних доисторических времён. Много чего изменилось, но кое-что сохранилось. Это к слову о первобытных инстинктах, которые возникают у некоторых членов нашего общества после приёма горячительных напитков. Появляется у таких непреодолимое желание творить эвтаназию по поводу и без повода. Именно к этой категории членов нашего общества относился подвыпивший детина, ввалившийся в салон общественного транспорта. Древний инстинкт понукал его к поиску особей малопригодных, с точки зрения детины, к продолжению жизни. Такими могли оказаться увечные-калечные, всякие нездоровые или просто выделяющиеся из общего единообразия. Публика, находящаяся в салоне общественного транспорта, осознав стремление подвыпившего детины, забилась по углам, попряталась за спинки сидений. А вот Лукьян не успел вовремя сориентироваться.
 Возможно, из-за неспешной сообразительности или депрессивного габитуса Лукьян сделался объектом внимания подвыпившего детины. Да и прямо сказать, стоит какой-то весь кривой и нездоровый. Явно тупиковая ветвь эволюции – остро нуждается в эвтаназии. Инстинкт инстинктом, но любое даже несложное дело нельзя начинать с кондачка. По этому поводу у подвыпившего детины имелся целый ритуал. Сначала надо вызвать особь на диалог, а там слово за слово, и понеслось, поехало.
 Слегка пошатываясь, подвыпивший детина подошёл к Лукьяну и наступил ему на левую ногу, и при этом ещё подналёг, стараясь усилить и без того интенсивное давление. До обрадованного слуха подвыпившего детины донеслись слова потенциального претендента на эвтаназию: «Ты это чего, свинья рябая, на меня навалился!?». «Чего!?» - Страшным рыком заорал подвыпивший детина, стремясь ухватить Лукьяна за воротник. Лукьян непонятным для себя образом избежал хватательного стремления подвыпившего детины, и уже оказался стоящим на некотором отдалении от оного.
 - Чего, чего! – орал из под плаща голова – Залил свои бесстыжие глазелупы и под ногами шныряешь!
 - Что ты сейчас сказал!? – надрывался подвыпивший детина.
 - Не расслышал? – орал из-под плаща голова – Козёл ты безрогий, да ты тупой и глухой единовременно!
 Вот такого ответа подвыпивший детина ожидать не мог. Да тут ещё нелепое обстоятельство сбило его с панталыку. Вроде бы говорил он с потенциальным кандидатом на эвтаназию, но у того при разговоре даже рот не открывался, и вообще непонятно откуда доносились обидные и оскорбительные слова.
 - Ты где!? – снова заорал подвыпивший детина, грозно вращая глазами, и при этом оглядываясь по сторонам.
 - Где? Где? – в ответ орал голова – В Караганде! – А, точнее, я у тебя в башке. Ха! Ха! Ха! Допился! Голоса уже слышишь, а вот черти с рогами, с горячими пирогами не мерещатся?
 Внезапно подвыпивший детина переменился в лице: глаза выкатились наружу, по физиономии тошнотворными волнами разлился ужас. Лукьян устремил свой взор в ту сторону, куда смотрел подвыпивший детина. Общественное транспортное средство, в котором находился Лукьян, на некоторое время остановилось возле светофора. Рядом, около перекрёстка, блистал своими рекламными вывесками магазин туристических и прочих товаров, связанных с активным отдыхом на природе. Возле этого магазина зазывала, облачённый в костюм лося с ветвистыми рогами, скакал вокруг костра. Впрочем, сам костёр был бутафорским. Что-то вроде вентилятора лежало на асфальте. Куски красной материи, дополнительно подсвеченные снизу, колыхались воздушным потоком, идущим из ветродуя. На несколько секунд зазывала застыл с распростёртыми руками, и как показалось Лукьяну, вдруг призывно поманил к себе подвыпившего детину. Последний, вместо того чтобы обрадоваться такому дружескому вниманию, внезапно сиганул в форточку в противоположную сторону от магазинного зазывалы. Однако этот лихой прыжок так до конца и не реализовался. Прыгун застрял на половине пути, едва ноги потеряли опору, остановившись в неустойчивом положении наподобие коромысловых весов, раскачиваясь внутрь и наружу.
 Водитель наконец-то обратил внимание на непотребную суету, выскочил из кабины, и забежал в салон через входную дверь. Лукьян, дабы избежать выяснения разных ненужных для него обстоятельств, скакнул на асфальт и зашагал прочь, при этом имея дополнительную финансовую выгоду. За проезд платить он не стал.
 - Ты чего это творишь!? – возмущался Лукьян, удаляясь от остановки.
 - Ничего – послышалось из-под плаща – Думал, что этот чудик тебе в бубен зарядит. Народ какой-то нервный пошёл.
 - Сам ты пошёл! – Лукьян не мог никак успокоиться.
 Место, где сейчас оказался Лукьян, располагалось недалеко от жилища умудрённой жизненным опытом крановщицы. Добираясь на общественном транспорте, пришлось бы объехать достаточное количество кварталов, а так Лукьян прошёл напрямую, сэкономив при этом время.
 Умудрённая жизнью крановщица уже была дома, но опередила  она его ненадолго. Как показалось Лукьяну, его появление не очень обрадовало умудрённую жизненным опытом крановщицу. Лукьян вдруг осознал глупость своего положения. Зачем он к ней припёрся? Что ему надо от неё? Да и вообще, какое ей дело до него? Скорее всего, эти мысли возникли и у умудрённой жизненным опытом крановщицы.
 - Ты чего пришёл? – прямо у входных дверей осведомилось она.
 - Да вот – замялся Лукьян – чего-то меня беспокоит.
 - Чего это?
 - Да вот и не знаю, как сказать – Лукьян остерёгся начать сразу же со своей двухголовости – Что-то неясное.
 - Это у тебя посттравматический синдром.
 - Чего?
 - У меня было нечто похожее, когда я с крана упала.
 - Я и не знал – удивился Лукьян.
 - Не знал, так и не знал. Я сейчас вообще не о том. Тогда я тоже не особо зашиблась, но вот после этого случая на кран залазить боялась. Пришлось бы работу бросить. Но нашлись добрые люди, посоветовали один способ.
 - Какой?
 - Да очень простой. Звуковая расслабляющая процедура. Есть у меня такая пластинка. Вот я её тебе сейчас поставлю, а сама по хозяйству пока дела поделаю. А ты пока посидишь.
 Умудрённая жизненным опытом крановщица усадила Лукьяна в старое ободранное кресло, вытащила откуда-то небольшой проигрыватель, поставила на него пластинку, а сама удалилась вглубь помещения. Пластинку Лукьян не разглядел. А впрочем, пластинка как пластинка: большая, чёрная, с красным лейблом. Проигрыватель шумел и пощёлкивал, скрипя иглой. Ничего не происходило. Лукьян начал рассматривать помещение, в котором находился. Всё казалось каким-то облезлым и обветшалым. Старые обои на стенах уже утратили свой первоначальный цвет, местами отклеились и торчали рваными краями. Рамы на окнах перекосились от ветхости и сырости, на стёклах там и тут виднелись трещины, заклеенные посеревшим от пыли скотчем. В углу стоял тот самый шкаф, который он с мужиками помог доставить из комиссионного магазина. Рядом со шкафом облезлый старый диван, посланец дремучих времён. Над диваном кривовато висел ковёр с благородным оленем. Гордый олень с раскидистыми рогами величественно стоит на фоне далёких гор и дремучего леса. Между далёким пейзажем и гордым оленем различима группа олених, призывно взирающих на оленя.
 Лукьян продолжил осматривать комнату. Да, обстановка не богатая. Ещё два облупленных стула и тёмный массивный сундук, ровесник дивана. Печь с разводами копоти на запылённой побелке. Местами штукатурка вовсе отсутствовала, обнажая кирпичную кладку с многочисленными трещинами. «С такой печкой и до пожара недолго» - подумал Лукьян: «Небось, вся изнутри светится, если затопить».
 Бабушка Лукьяна за печкой следила тщательно. Несколько раз в год, заделывала трещины в штукатурке глиной, белила печь известью. В конце лета вынимала специальные, предназначенные для этого кирпичи из дымохода, и вычищала накопившуюся в печных каналах сажу. Печь, по её мнению, являлась главным домашним атрибутом. От этой печи, и умения с ней обращаться, много чего зависело, тем более приходилось довольствоваться небольшой пенсией на двоих. Но бабушка умела справиться   с постоянной нехваткой средств, делала микроскопические накопления и даже, время от времени, радовала внука шоколадными конфетами. Хлеб и всякую разную сдобу она пекла сама. Ей казалось это проще и дешевле.
 Протопив утром печку, она вычищала из топки всю золу, закрывала вьюшку и поддувало. Ставила в топку большую чугунную сковороду с тестом посередине, скатанным как сказочный колобок. К обеду хлеб уже доходил. Запекшееся тесто превращалось в круглую хрустящую булку. Бабушка стояла у печи спиной к Лукьяну. Лукьян чувствовал аромат свежего хлеба.
 - Бабушка, а почему мы живём с тобой вдвоём? – Лукьян вдохнул знакомый ему аромат свежего хлеба – Мальчишки сказали, что мои родители нас бросили. А Васька из соседнего дома, что они умерли.
 - Не знают они ничего и выдумывают. Они сейчас далеко, очень далеко, и когда вернутся, ты уже будешь взрослым.
 Нет. Это было не воспоминание. Такого разговора до этого никогда не происходило, по крайней мере, Лукьян его точно не помнил. Всё это происходило прямо здесь и сейчас. Бабушка в её старой юбке, кофте и в платке, повязанным на голову, стояла спиной к Лукьяну. Её лица Лукьян не видел. Но ошибиться он не мог. Бабушка не имела большого разнообразия в гардеробе. Все её юбки, кофты и платки были одинаковые. Или Лукьян не находил в них различия? Ещё было зелёное пальто на все сезоны, красные туфли на лето и серые войлочные сапоги на зиму.
Бабушка  стояла рядом с ним, живая и реальная. Знакомый голос, фигура, и даже седенькая прядь волос, которая постоянно торчала из-под платка, обвивая левое ухо.
 - Бабушка, это всё неправда – продолжил Лукьян, имея в виду совсем не то, что сейчас сказала бабушка, бабушка давно уже умерла и никак не могла говорить с Лукьяном – Как это может быть?
 - Вот так, Лукьяшка, и может. Мы столько с тобой прожили, и ты никогда меня об этом не спрашивал.
 - Надо было?
 - Наверное, и не надо – бабушка по прежнему стояла спиной к Лукьяну – Но теперь я тебе сама расскажу. С твоим дедушкой я познакомилась, когда была студенткой, а дедушка профессором на кафедре. Вот так мы и познакомились. Но это совсем не то, что многие могут подумать. Молодая студентка и профессор. Пять лет - разница в возрасте не очень-то и большая. В это время я только поступила в университет, а твой дедушка уже получил государственную премию и считался известным учёным. Я тогда написала свою первую студенческую работу об использовании в пьезоэлектрическом радиоизотопном микроэлектрогенераторе аморфного тетрафторобериллата лития с изотопами лития двенадцать и бериллия восемь.
 Лукьян оцепенело открыл рот. Сколько он себя помнил, его бабушка работала счетоводом в колхозе. Она даже газеты читала редко, а уж наукой, так и вообще не интересовалась. А тут такие длинные и непонятные слова. Бабушка как бы почувствовала удивление Лукьяна, но поняла его по-своему:
 - Дедушка тогда тоже скептически отнёсся к моей работе. Долго объяснял мои недочёты. Мы разговорились… А потом я начала помогать в его работе. Ну, как умела. Понемногу мы сблизились. А потом родился твой отец. Говорят: на детях гениев природа отдыхает. Но это не о нём. В тринадцать лет он окончил школу с золотой медалью, в девятнадцать защитил докторскую. Недоброжелатели относят успехи детей к протекции влиятельных родителей. Дедушка, как человек рассудительный, давать повода для возникновения такого мнения о своём сыне не хотел. Я сохранила свою девичью фамилию, поэтому в документах сына упоминание о его именитом отце сохранилось, только как отчество. Он никогда не выпячивал своё родство, об этом знали только близкие люди. Когда твой отец стал самостоятельным человеком, мы с дедушкой оставили его и переехали в Мерзлотск. Там дедушка занялся практической деятельностью. В метеоритном кратере, находящемся недалеко от города, под руководством дедушки построили радиотелескоп и ядерный энергетический блок.
 А в это время твой отец достиг значительных успехов в развитии общей волновой теории материи. Он добился перехода корпускулярных объектов в волновую форму. Вначале сравнительно небольших, а далее и всё более, и более крупных, а, в конце концов, и живых организмов. Это позволило передавать человека в виде электромагнитных колебаний на неограниченное расстояние со скоростью света.
 С этой своей идей твой отец приехал в Мерзлотск. Дедушка тоже вдохновился этой идеей. В короткие сроки они построили капсулу, которую можно было, переведя в электромагнитный импульс, передать в глубины космоса, где бы она перешла в корпускулярную форму. Для этого перехода требовалось наличие звезды с определёнными свойствами. Благодаря этим свойствам электромагнитный импульс, перейдя к резонансу, смог бы обрести корпускулярную форму. В самой капсуле имелось устройство, которое позволяет отправить людей в виде электромагнитной волны обратно на Землю. Твоя мать вместе с отцом участвовала в этом эксперименте. Они вместе с другими добровольцами отправились к этой звезде.
 Когда всё было закончено, я вместе с тобой поехала в отпуск к морю. Но вскоре знакомые мне люди сообщили о следственной комиссии, которая неожиданно нагрянула в Мерзлотск. Завистники постоянно искали повод для дискредитации дедушки. Они сообщили в соответствующие органы о якобы имевших место хищениях и финансовых нарушениях. При ревизии выявили огромную недостачу. Но эти материалы и финансы были потрачены на строительство капсулы. Сама капсула уже отправилась к звезде, но в то же время осталась на балансе. Дедушку задержали до выяснения всех обстоятельств. Я хотела уже бросить всё и ехать к дедушке, но знакомые посоветовали мне затаиться на некоторое время до выяснения обстоятельств. Я отправилась в старый заброшенный родительский дом. Девичью фамилию я сохранила, поэтому все формальности с собственностью были легко улажены. Я устроилась работать счетоводом, а ты остался со мной.
 Через некоторое время до меня дошли тревожные новости. Дело, возбуждённое против дедушки, шло своим чередом, но другое обстоятельство встревожило меня куда больше. В координатах чёрной дыры, находящейся в районе звезды, к которой была отправлена капсула, обнаружили ошибку. Электромагнитный импульс вследствие воздействия гравитации чёрной дыры, с высокой степенью вероятности, исказился или изменил своё направление. Вот так вот, Лукьяша. Лукьяша, Лукьяша!
 - Лукьян! Лукьян! – умудрённая жизненным опытом крановщица дёргала Лукьяна за воротник плаща – Лукьян! Ты, что заснул что ли, трясу, трясу, а ты не отзываешься.
 - Что? – Не понял Лукьян.
 Сон это был или нечто другое, Лукьян не мог сообразить. Первую секунду его бабушка и умудрённая жизненным опытом крановщица слились в одно целое, и он не разделял эти образы. Постепенно бабушка отошла в нереальность, медленно гася своё присутствие в двуедином слиянии, оставив в бытие наличие только умудрённой жизненным опытом крановщицы. Это непонятное слияние и разделение образов Лукьян счёл за случайное видение, вызванное глубокой задумчивостью, и решил игнорировать разыгравшееся воображение.
 - Да я немного задумался – начал извиняться Лукьян, не решаясь ещё изложить истинную причину своего появления – У меня, наверное, не совсем посттравматический синдром. У меня тут такая штука.
 Лукьян решил двинуться в своём повествовании прямым путем, перейдя от экивоков к констатации фактов, расстегнул плащ, выставив наружу многострадальную ключицу:
 - Вот! Смотри – он ткнул пальцем в проблемное место.
 - Ну, и что там у тебя? – умудрённая жизненным опытом крановщица пыталась угадать смысл телодвижений Лукьяна.
 - Да вот же, смотри!
 - На нейродермит похоже.
 - Это как? – в свою очередь удивился Лукьян, стараясь ухватить зловредную голову за нос.
 Ничего не хваталось. Он с опаской осмотрел свою надключичную ямку. Ничего особенного он не увидел. Кожа, правда, изменила цвет, стала розоватой на вид и нежной, и мягкой наощупь, как у ребёнка. Лукьян подскочил, и приступил к ощупыванию себя в различных местах. Такие телодвижения начали не то пугать, не то раздражать умудрённую жизненным опытом крановщицу. Она ухватила Лукьяна за ворот плаща и поволокла к входной двери.
 - Знаешь что, – сказала она ему уже на пороге – Сходи ка ты к врачу, пусть тебя мазью помажет или ещё чего.
 - А к какому? – удивился Лукьян столь неожиданному финалу беседы.
 - Да к любому – Ответила умудрённая жизненным опытом крановщица и захлопнула дверь за спиной у Лукьяна.
 Лукьян даже толком и не понял, как оказался на улице. Шёл себе и шёл, даже не понимая куда. Осознав своё непонимание, он остановился. Постоял. И вдруг ощутил некую убыль в своём организме. Вроде бы и роста в нём стало меньше и веса. Штаны, так и вообще, едва не упали. Пришлось затянуть ремень до последнего отверстия, но всё равно этого оказалось недостаточно. «Придётся новое сверлить» - подумал он. Плащ вдруг принял образ чехла на автомобиль. Он укрывал Лукьяна, словно шатёр шапито. В дополнение к этому, ботинки болтались на ногах, как будто бы стали на размер больше необходимого. Но Лукьян, решив оставить такие непонятности без осмысления, поспешил к себе домой, стремясь обойти места, в которых можно было наткнуться на подвыпившего детину.
 Оказавшись у себя дома, Лукьян вдруг почувствовал прямо-таки волчий голод. Кинувшись к холодильнику, он с чувством облегчения обнаружил там достаточное количество яиц и едва начатый батон колбасы. Вот уже и яичница из полдюжины яиц зашкворчала, брызгаясь горячим маргарином. Вот уже закипел чайник, и кипяток соединился с заваркой. Вот уже колбаса, порезанная кружочками, расположилась по соседству с ломтиками белой булки. Не хватало собеседника.
 Лукьян включил телевизор. Вместо обычной спортивной программы на экране возникли две говорящие головы. Не то, чтобы Лукьян любил спорт. Он его вообще не понимал. Ну, может быть, футбол или хоккей. Там было всё более или менее понятно. Сам Лукьян даже в детстве мяч пинал. Но с хоккеем не сложилось. Стоять на коньках Лукьян умел, но катился только тогда, когда его кто-либо подталкивал. А с остальными видами спорта Лукьян вообще не дружил и не понимал их принципиально. Кто-то что-то кидал, куда-то бежал или перекидывал через сетку. За кадром бубнил комментатор. Звучали непонятные термины, полузнакомые фамилии, вскрики, ахи и охи. Но наблюдая за этой суетой, слушая шум и бубнёж, Лукьян мог на некоторое время уйти от повседневности, погрузиться в свои тихие мысли и даже уснуть, убаюканный шумом и мельтешением.
 На этот раз привычного шума и мельтешения не возникло. На экране появились два человека академической внешности. Тот, который располагался с левой стороны экрана, обращался к своему собеседнику «профессор», профессор, в свою очередь, называл своего собеседника «уважаемый коллега». Уважаемый коллега явно был хозяином студии. Вместе со своим гостем они вели особую словесную игру. Уважаемый коллега изображал из себя непонятливого человека, как двоечник в обучающих детских программах. Он как бы не понимал даже простых вещей, озвученных профессором, заставляя его вернуться назад и более простыми словами объяснить сказанное. Профессор, степенно и не торопясь, разъяснял свои мысли, если надо прибегал к бытовым сравнениям и пояснениям, которые в любом случае мог понять даже троечник, не окончивший школу.
 - Профессор – говорил уважаемый коллега – если следовать этой мысли, то наша галактика должна прямо-таки изобиловать разумной жизнью. Со всех сторон до нас должны долетать радиосигналы братьев по разуму. Небо должно быть испещрено космическими трассами, видимыми невооружённым глазом. И более развитые цивилизации должны нас посещать чуть ли не раз в год, как минимум. Почему молчит вселенная?
 - Уважаемый коллега – профессор скептически посмотрел на своего собеседника - Это почему у вас все должны? Проблемы с ипотекой?
 - Профессор, причём здесь это? Ну, допустим, устоявшийся речевой оборот. Можно сказать: судя по всему, скорее всего или, по-видимому. Суть от этого не меняется.
 - Сути это конечно не меняет, ну да если и меняет, то ненамного – Профессор как бы на минутку задумался – А почему, уважаемый коллега, вы считаете, что всё перечисленное вами не имеет места быть? Возможно, мы всё трактуем и понимаем неправильно.
 - А как это можно понимать неправильно – усмехнулся уважаемый коллега – Оно или есть, или нет. Это, как беременность. Я уж извиняюсь за такую тривиальность, нельзя быть немного беременной.
 - Насчёт беременности не могу ничего сказать, я вообще-то представитель другой области знаний. А давайте начнём сразу с последнего вашего высказывания о развитых цивилизациях. Как вы думаете, насколько они более развитые?
 - Это я не готов сказать. Я полагаю, что и вы наверняка этого не знаете. Наверное, достаточно развитые, чтобы лететь от звезды к звезде и далее по всей галактике.
 - А зачем им вообще лететь?
 - Ну, знаете – как бы обиделся уважаемый коллега – А зачем мы открыли Америку?
 - Вот вы прямо таки и открыли?
 - Это я фигурально выражаюсь.
 - А я бы так и вообще не стал бы открывать. Пусть бы пребывала в неясной неопределённости. Но я сейчас не об этом. Вот представьте себе, что эта цивилизация возникла за миллиард лет до нас. Миллиард лет! Десять тысяч лет назад мы бегали голыми по пампасам. Всего лишь десять тысяч лет. Да, и если честно говорить и сейчас некоторые представители нашего вида этим занимаются. А тут миллиард лет! И на что же будет похож контакт с этими братьями по разуму?
 - Я думаю, это будет торжеством гумманизма, духовным подъёмом – оживился уважаемый коллега – Они помогут развить нашу науку и технику. Сделают нас равными себе.
 - А зачем это им вообще надо? – удивился профессор – Я вот вспоминаю нашу историю. У нас, по большей части, было всё наоборот. Ну, ладно об этом. Вот я, буквально на днях, посетил одно учреждение. Там их начальник поставил на видном месте такую вот большую стеклянную ёмкость с муравейником. Муравьи в ней бегают по своим муравьиным делам, суетятся. Начальник считает, что наблюдая за трудолюбием муравьёв, его подчинённые заразятся трудовым подъёмом.
 - Ну и как заразились? – заинтересовался уважаемый коллега.
 - Не знаю. Не интересовался. Я вообще о другом. Наши братья, по разуму опередившие нас на миллиард лет, будут относиться к нам не сколько не лучше, чем мы к муравьям. Может и мы, как этот муравейник, выставлены в какой-то инопланетной конторе, и за нами лениво наблюдают. И знаете, что самое главное в этом случае для наших, так называемых, братьев?
 - Наше развитие и благополучие. Они стремятся, чтобы мы скорее приблизились к ним по уровню развития.
 - Да неужели? – профессор удивился больше прежнего – Самое главное для них, это чтобы мы не разбежались и не построили другие муравейники в непредсказуемых местах. Мы ограждаемся от муравьёв стеклом. И они, кроме стекла, ничего не видят. Но братья по разуму далеко продвинулись вперёд. Вместо стекла, они могут создать особый мир, даже создать специальные законы природы, которые не позволят нам как-либо развиться, или выбраться из так называемого муравейника. Когда мы им надоедим, они посыплют нас дустом, а вместо нас заведут условных хомячков или аквариумных рыбок.
 - Да, что же вы такое говорите, профессор! – возмутился уважаемый коллега – Вас послушать, так сплошная безысходность. Неужели нет другого объяснения молчания космоса?
 - Есть много других – успокоил уважаемого коллегу профессор – А вы как вообще представляете братьев по разуму?
 - Тут и представлять ничего не надо. Существует обоснованное мнение, что наши братья по разуму будут такими же, как мы. Это очень просто, посмотрите, как всё это обстоит на земле. В море живут рыбы. Но есть киты и дельфины, которые не всякий человек так просто отличит от рыб. До этого, ещё водились морские рептилии, тоже внешне мало отличимые от рыб. По небу летают птицы, а кроме них есть ещё и рукокрылые, а до этого водились птеродактили и прочие летающие гады. Тут тоже не всякий сразу разберёт, кто это пролетел. Так и разумные существа, если бы кроме человека на Земле появились другие мыслящие создания, то они так или иначе внешне походили бы на человека. Так как законы природы везде одинаковы, даже на других планетах, то и там разумные создания будут на нас похожи.
 - Да, что вы говорите!? – продолжал удивляться профессор – А я вот мыслю иным образом. По моему мнению, такие вот байки про схожесть придумали кинематографисты, чтобы сэкономить на гриме. Кому нос кривой приделали, кому уши большие или брови какие-то особые. Покрасили артиста зелёной краской – вот и получился инопланетянин. Да ещё до этого писатели приложили свои старания. Как можно описать страдания разумного микроба? Не у всякого фантазии хватит. К тому же описания любовной страсти между представителями различных галактических рас. Какая там любовная страсть? Да у них там женилки другой системы.
 - Профессор! – теперь удивился уважаемый коллега, – Какие такие женилки? А вы как представляете разумную жизнь?
 - По-разному представляю. Вот, например, разумные древесные черви. Живут в дуплах деревьев, строят там города. Приручили разных короедов, которые проделывают ходы через древесину, дятлов, которые долбят дупла, выращивают плантации грибов и плесени для разнообразия питания. Приручили земляных червей, которые роют подземные ходы от дерева к дереву. На самой высокой стадии развития своей цивилизации древесные черви начинают заниматься селекцией, приспосабливая всю окружающую природу под свои нужды. Выводят более развесистые породы деревьев. Заметьте, никаких машин и механизмов. Всё естественным способом, как говориться, никакой химии. Иные среды этих червей не интересуют. Космос для них   - пустое и бесполезное место, в котором деревья не растут. Черви слепы, и глухи, общаются между собой через прикосновения и через запахи. У них специальные железы, которые выделяют пахучие вещества.
 - Нет, профессор! – возмутился уважаемый коллега – Я знаю вас как авторитетного учёного, специалиста, и прочее, прочее. А вы мне рассказываете про какие-то пахучие железы. Я допускаю, что черви воняют, но общение тут при чём?
 - Уважаемый коллега – усмехнулся профессор – Вы же сами спросили меня как, я представляю гипотетических разумных существ. А вы вообще собачник или кошатник?
 - Вы, знаете, уважаемый профессор, я предпочитаю лыжные прогулки.
 - Тогда вам всё будет ещё понятнее. Прогуливаясь по лесу, вы, наверное, обращали внимания, как пробегающие мимо вас собаки, вдруг останавливаются возле дерева, задрав лапу.
 - А это тут причём.
 - Как причём? – ухмыльнулся профессор – Вы, наверное, думаете, что у них недержание? Всё у них в порядке. Это они так общаются друг с другом.
 - Я понимаю – согласился уважаемый коллега – это они территорию метят, дескать: «Здесь был Шарик. Другим не соваться!».
 - По сути, оно может быть и так, но есть нюансы – продолжил профессор – Другая собака по запаху может определить, кто был, когда был, в каком был настроении. А, может быть, вовсе не прогоняет неизвестного, понюхавшего дерево, а, наоборот, приглашает нескучно провести время. При этом у собаки другие органы прекрасно развиты. Можно полаять, повилять хвостом.
 - К чему вы это?
 - Да к тому – продолжил профессор – Если у этих самых червей нет других чувств, кроме осязания и обоняния, то насколько информативно может быть обоняние? Представьте микроскопическую каплю ароматического вещества, которую червяк воспринимает, как многотомный любовный роман или как учебник по тригонометрии. Нюхнул червяк учебник пару раз и пополз к своему профессору на экзамен. На входе в экзаменационную, студента обнюхивают, не притащил ли тот шпаргалку.
 - Что-то у вас, профессор, сильно фантазия разыгралась!
 - Ничего подобного. Вот представьте, вдруг эти черви, с непонятными для себя целями открыли радио. Шлют нам сигналы, в которых зашифрованы эти их различные запахи. Мы это будем воспринимать только, как шум. И никогда не поймём.
 - А что, других вариантов нет? – огорчился уважаемый коллега.
 - Конечно, есть. Но, мне думается, что нечто подобное будет и в других случаях. Я, вообще, считаю, что разумная жизнь на таких планетах, как Земля, развиться может только до определённого уровня, и то если повезёт. Вы уже, конечно, знаете о тех неприятностях, которые нам могут грозить в ближайшее время?
 - Да, наслышан – печально вздохнул уважаемый коллега – Но я думаю, мы справимся.
 - Будем надеяться - без особого энтузиазма сказал профессор – Жизнь на таких планетах, как Земля, очень уязвима. Случайный астероид или комета, взрыв ближайшей звезды, и - всё. Нечто подобное произошло и с Марсом, наличие там жизни в прошлом уже доказано. Ещё немного, мы обнаружим артефакты, свидетельствующие о существовании цивилизации на Марсе, возможно более развитой, чем наша.
 - А где, по-вашему, разумная жизнь может долго развиваться в безопасности.
 - На мой взгляд, наиболее благоприятные условия для жизни на ледяных спутниках планет гигантов. Под ледяным панцирем мало какие внешние силы способны побеспокоить тамошних обитателей. Спрятанные под толстым слоем льда, живут они себе спокойно, озабоченные только своими подлёдными делами. О существовании внешнего мира они и вовсе не имеют представления. Через толстую ледяную оболочку к ним мало что может дойти. Возможно, отголоски радиоволн сверхдлинного диапазона да ещё гравитационное воздействие газового гиганта. Но и это они могут трактовать в произвольной форме. Пожалуй, как и мы расцениваем происходящее в центре нашей планеты. Проникнуть внутрь у нас нет никакой возможности. Вот и строим гипотезы…
 - Вы забыли о нейтрино, профессор.
 - Ещё я не упомянул антинейтрино, тёмную энергию и тёмную материю. Да мало ли чего ещё, мало осязаемого, витает вокруг.
 - Так, по-вашему, нет никакой возможности узнать что-либо конкретное о разумной жизни в иных мирах? - уважаемый коллега изобразил лицом загадочность.
 - Возможность, конечно, есть, но меня она не очень радует. Я о такой возможности говорил и ранее. Вот представьте, каким-либо неимоверным стечением обстоятельств, разумная жизнь сумела избежать всех смертельных катаклизмов и развилась до уровня, при котором много чего можно достичь и много чего можно контролировать.
 - Надеюсь, это не вонючие черви?
 - А вы, уважаемый коллега, помимо ходьбы на лыжах ещё рыбалкой увлекаетесь?
 - Эх! Профессор, я бы не против посидеть вечерок с удочкой, да вот особенно в последнее время - никак. Так, всё-таки, что там насчёт развитых цивилизаций?
 - Я думаю, что любые формы живой материи могут развиться до очень высокого уровня. Чем плохи слоны? Я уточню, не наши слоны, что слоняются по прериям, а те инопланетные. Уважаемый коллега, чуть раньше вы рассказывали о сходстве различных организмов, живущих в одинаковых средах. Это когда в воде плещутся твари, похожие на рыб, в небе парят крылатые твари, и так далее. Так вот, представьте такую картину: обезьяны в силу различных обстоятельств так и не спустились с деревьев, а на их месте оказались слоны.
 - Профессор, без органа труда ничего сделать не получится. Одним словом, хоботом можно только брёвна ворочать.
 - Уважаемый коллега, эволюция - это вещь непростая. Представьте себе, как хобот с течением времени, в процессе эволюции из полой трубы развился в нечто похожее на швейцарский нож. Это будет посложнее человеческой руки.
 - Я об этом не подумал.
 - Я, честно говоря, тоже. Как-то случайно на ум пришло. Да, и вот эти слоны перестают бесцельно слоняться, начинают заниматься охотой и рыбалкой, далее переходят к сельскому хозяйству. А, может быть, прямо с сельского хозяйства и начинают. Селятся сначала в деревнях, затем строят города, и так далее. Постепенно, из добрых, простодушных созданий они превращаются в разумных и расчётливых тварей.
 - Профессор! – уважаемый коллега едва удержался на стуле – Почему вы так думаете?
 - А как ещё можно думать о тех, кто смог, несмотря ни на что, выжить сам, да ещё и при этом выжать всё из других. Вы сами, наверное, понимаете, что хоть вселенная и бесконечная, но она не резиновая. На всех не хватит. Как говориться: кто первый встал, того и тапочки.
 - Как-то всё у вас нерадостно, профессор – огорчился уважаемый коллега – Ну, а всё-таки, можем ли обнаружить присутствие таких развитых цивилизаций?
 - Я думаю, что да и довольно легко. Только не там ищем.
 - Профессор, я весь внимание. Поделитесь своими мыслями и рассуждениями.
 - Для меня всё очевидно и ясно – профессор изобразил лицом многозначительность. – Вот смотрите, человек, еще будучи в первобытном состоянии, стремился изменять окружающую его природу: вырубал леса, распахивал поля, перегораживал реки. Помимо этого стремления всё подстраивать под себя, он стремился и своё тело перестраивать согласно своим фантазиям. Например: удлинять шею при помощи металлических колец, изменять форму черепа, сдавливая его деревянными дощечками, прокалывать нас и уши, наносить на кожу татуировки.
 - Профессор, я начинаю терять ход вашей мысли.
 - Ладно, перейду сразу к выводам. За миллиарды лет существования представители сверх развитой цивилизации не только принципиальным образом переделают вселенную, но и отойдут от своей естественной биологической сути. На самой высокой точке развития они откажутся от своей атомарной природы и полностью перейдут в волновую форму. То, что мы называем реликтовым излучением, на самом деле и есть сущность высокоразвитой цивилизации.
 - Получается то, что шумит в моём телевизоре и мельтешит на его экране, и есть зелёные человечки, или высокоразвитые слоны, как вы их только что определили?
 - Ну, не совсем так – усмехнулся профессор – вам бы следовало настроить телевизор. А то, знаете, в этом мельтешении некоторые слабые голову улавливают ненужные сигналы. А потом идут и устраивают разные непотребства… Хотя в принципе вы правы.
 - Но современная наука считает реликтовое излучение отголоском большого взрыва.
 - Ну и что? – профессор снова усмехнулся – всего тысячу лет назад Землю считали плоской, а усомнившихся жгли на кострах. Я пришёл к выводу, что за миллиарды лет, прошедшие со времени большого взрыва, реликтовое излучение уже бы полностью рассеялось и поглотилось межзвёздным газом. Да и в естественном образовании чёрных дыр я сомневаюсь. Если бы они вдруг возникли естественным образом, то вся, окружающая нас, материя провалилась бы в их недра, и мы бы тут с вами не беседовали. Я вам скажу больше. Никакого большого взрыва вообще не было. Это вам не как в песне: кто был никем, тот станет всем. Из ничего что-то появиться не может. Оно, как в вашем примере с беременностью, или есть или нет. Да, время от времени во вселенной что-то взрывается. Беспокойное это место. Как небо в праздничную ночь, то там, то сям озаряется салютом. Не более того.
 - Профессор, я не улавливаю связи между реликтовым излучением и чёрными дырами.
 - А связь тут очень простая, уважаемый коллега, то и другое продукт жизнедеятельности сверх цивилизации. Как я уже говорил, на очень высокой ступени развития эта цивилизация перестанет существовать в атомарной форме и перейдёт в волновую форму, что позволит ей свободно перемещаться в любом направлении, пронизывая пространство со скоростью света.
 - Профессор, но мы знаем, что скорость света тоже имеет предел.
 - Да, уважаемый коллега, предел есть всему. Но вот эти самые, теоретически предсказанные, слоны создали чёрные дыры. Я точно не могу сказать для чего, но, вероятнее всего, это их транспортная система. Как наше метро. Теперь они уже не слоняются по пампасам, а снуют тут и там. Через эти свои ходы они могут пересекать вселенную из конца в конец за долю секунды. Прорыли ходы, построили убежища и целые города. Да, что там города. Целые миры…
 Лукьян  перестал жевать и прислушался к беседе говорящих голов. До сего момента он воспринимал эту передачу, как программу о жизни животных: то черви, то муравьи, то слоны. Лукьян не то, чтобы любил братьев меньших. Ни к кошкам, ни к собакам его не тянуло, но всякие передачи о животных его успокаивали. Особенно ему нравились те, которые повествуют о жизни в тёплых морях. Но тема радиоволн и чёрных дыр ему не понравилась. Недавнее видение с его бабушкой, вещавшей на подобные темы, оставило в сознании Лукьяна неясный беспокойный осадок. Лукьян переключил телевизор на другой канал, по которому обычно крутили кино. Но вместо фильма на экране возникла другая говорящая голова. Говоривший имел всклоченную причёску, несвойственную экранным обитателям, растерянный вид и бегающие глаза. Он вещал:
 - Утечку, произошедшую недавно из научных кругов, подтвердило большинство правительств. Это, в свою очередь, вызвало всеобщую панику, падение рынков и транспортный коллапс. В крупных и не очень крупных городах начались массовые беспорядки. Это всё могло привести к непоправимым последствиям. Но в самый критический момент Совет Наций создал авторитетную группу из членов правительств и ведущих учёных и специалистов. Как выяснилось, необходимые работы уже проводились продолжительное время, и только в самый последний момент мировой общественности стало об этом известно. У нас в студии…
 Картинка на экране телевизора исчезла, вместо этого возникло мельтешение и шум, наверное, такой, который описывал уважаемый коллега. Лукьян подождал некоторое время, и уже хотел переключить телевизор на другую программу, но картинка возникла снова.
 На этот раз на экране появился холёный, самодовольный тип, говоривший неторопливо, смакуя каждое слово, а порою растягивая его, как жевательную резинку:
 - Магнитные полюса Земли время от времени меняются местами. Предстоящая смена полюсов по нашим данным значительно запаздывала. Исследования, проводившиеся последние годы, подтвердили катастрофические явления, которые нам грозят. На этот раз смена магнитных полюсов  произойдёт совсем иным образом. На продолжительное, и неопределённое время магнитное поле Земли вообще исчезнет. Это приведёт к тому, что космическая радиация обрушится буквально нам на голову. Жизнь, в привычном виде, уже не сможет существовать на Земле. А значит, и всё человечество в ближайшее время погибнет. Но, у меня есть одна хорошая новость, которая вернёт спокойствие всем обитателям нашей планеты. Мы заранее предполагали такое развитие событий, и поэтому заранее сумели подготовить всё, или почти всё, для противостояния грозящей нам опасности. Нами разработаны пирамидальные магнитные синхронизаторы — устройства, которые создают локальное магнитное поле. Мы уже приступили к строительству ПМС - сети из шестисот шестидесяти шести синхронизаторов. Да, такое количество синхронизаторов позволит нам вообще обойтись без исчезающего магнитного поля Земли и пережить грозящую нам катастрофу. Финансирование этого строительства уже осуществляют все страны, независимо от численности населения и площади их территории. Это, в свою очередь, привело к невиданному росту акций ведущих строительных и добывающих компаний. Безработица достигла отрицательного значения, что еще, наверное, никогда не было в известные нам исторические периоды.
 На этом месте Лукьян снова переключил телевизор на другой канал. Тема глобальной катастрофы вызывала у него неприятное ощущение, а финансовыми и прочими рынками он никогда не интересовался. К великому удивлению на всех каналах, куда ни заглядывал Лукьян, показывали и рассказывали только о предстоящей катастрофе, её предотвращении и о ПМС - системе, её характеристиках и оригинальных решениях её создателей.
 Утомлённый бесполезностью поиска чего-либо стоящего в телевизоре, Лукьян его выключил. Стремясь отвлечься от невесёлых думок, Лукьян извлёк из давно заброшенных ненужностей стопку старых журналов. Когда-то Лукьян увлёкся разного рода моделированием и советами домашнему мастеру. В этих его журналах имелись разнообразные оригинальные идеи на тему, как из приготовленных к выносу на помойку предметов создать вещи необходимые и полезные на каждый день. Однако, несмотря на это своё увлечение, Лукьян так ничего своими руками не создал. Модели разных аэропланов и кораблей скрывали в себе большую трудоёмкость и зачастую неоправданную дороговизну. А разные полезные предметы, на самом деле, не являлись уж такими полезными и необходимыми, как это могло поначалу показаться. Почти все полезности уже успели освоить в промышленном объёме, а неосвоенные не несли в себе сколько- либо полезной необходимости.
 От нечего делать Лукьян так и просидел дарованный прорабом короткий отпуск, листая журналы, предназначенные для умелых рук. Изредка он подходил к окну, ожидая увидеть приближение космической кары. Но ничего интересного, кроме каждодневной обыденности за окном, не происходило. Изредка он включал телевизор, но там, кроме разговоров о ПМС — системе, ничего не возникало.
 А потом наступил день, когда следовало отправляться на работу. Работу Лукьян не очень любил, относился к ней, как к неотвратимой, мелкой, но докучливой неприятности. Но на этот момент у него возникло, хоть и слабое, но желание пойти немного поработать, а заодно и переговорить с мужиками о космических событиях. В положенное время Лукьян засобирался, намереваясь слиться в едином трудовом порыве со своей бригадой. Одеваясь, он заметил насколько его привычные вещи стали ему велики. Да, он действительно уменьшился в габаритах. Это своё уменьшение он приписал назойливому нейродермиту, который проявил себя таким непонятным образом. Уже одевшись, он подумал: «Я как будто напялил на себя вещи своего старшего брата». Никакого старшего брата у Лукьяна не было, и эта мысль о несуществующем брате показалась ему забавной. Подойдя к зеркалу, Лукьян осмотрел себя. Однако, ничего чрезвычайно экстремального в своём облике не нашёл: «Ну, подумаешь, выглядит, как будто бы купленное на вырост. Вот если бы я вдруг увеличился в размере, тогда, да. А так, легко и свободно, подумаешь, обувка немного на ногах болтается и всякие прочие мелочи».
 На подходе к месту своей работы Лукьян заметил некие изменения: построенное ранее было снесено, а на месте снесённого начали вырисовываться новые контуры. Помимо этого, серый бетонный забор окрасили яркой голубой краской, а за этим забором громоздились разноцветные морские контейнеры, поставленные штабелем. При ближайшем рассмотрении стало понятно назначение этого нагромождения. Некоторые из контейнеров были переделаны в бытовые и служебные модули, другие использовались, как склады.
 Пока Лукьян стоял, открывши рот, неизвестно откуда нарисовался прораб и, вместо утреннего приветствия, принялся напрягать Лукьяна поучительными наставлениями. Начал с техники безопасности, а потом вдруг перешёл на личность:
 - Какой-то у тебя вид зачуханный – говорил прораб – Ты, наверное, вместо того, чтобы заняться здоровьем, бухал всё это время. Надо было тебя оставить на работе.
 - Да не надо лишнего про меня выдумывать! – не то возмущался, не то оправдывался Лукьян – Я даже стакана пива не выпил. А к врачу сходить следовало.
 - Значит так – резко переменил тему прораб, которому в свою очередь не понравилось желание Лукьяна отправиться в лекарню – У нас теперь новое начальство, и начальство это у нас тут под боком сидит.
 Прораб указал в сторону морских контейнеров, окрашенных особым образом.
 - Это ты к чему? – осведомился Лукьян.
 - Это я к тому, чтобы ты чудить не вздумал. Твоя бытовка вот там – Прораб ткнул пальцем в направлении контейнера, зажатого между подобными ему – Иди туда, бригадир объяснит, что делать.
 Лукьян отправился в указанном направлении. Войдя внутрь, он увидел почти всю свою бригаду во главе с бригадиром.
 - Ага! Болезный нарисовался! – бригадир изобразил на своём лице радостную гримасу – Лёгок на помине. Давай быстро на склад за новой спецовкой.
 - Какой такой? – удивился Лукьян.
 - Да такой. Будешь долго шляться, я тебе в табеле часы вычту. А то бока на диване все отлежал.
 Только сейчас Лукьян заметил обнову у мужиков. Раньше все были одеты, кто как, а теперь имели единообразный вид, словно на воинской службе. Лукьян последовал указанию бригадира и отправился за обновками. На складе ему выдали всё необходимое, а главное в размер, да ещё и присовокупили каску, защитные очки, перчатки и респиратор. Полностью экипированный, Лукьян приступил к работе.
 Работа, надо сказать, была такая же, как и прежде, ничего нового. В перерывах мужики болтали о чём угодно, только не о грозящей катастрофе. Если же заходила речь о перемене магнитных полюсов земли, сразу же сыпались проклятья в сторону телевизионщиков. Из-за всяких разговоров на непонятные темы отменили трансляции ожидаемых футбольных матчей. По этому поводу мужики больше всего и негодовали. Были ещё разговоры о переходе на другую смену. Оказывается, работа на стройке шла в три смены. Соответственно ночью платили больше, и часть мужиков, позарившись на более высокие ставки, захотели работать ночью. В довершение всего Лукьян разузнал, какой такой объект возводился на месте снесённого. Выяснилось, что это пирамидальный магнитный синхронизатор. Этой новости Лукьян удивился меньше всего.
 Проработав несколько дней в обычном ритме, Лукьян обратил внимание на отсутствие умудренной жизненным опытом крановщицы. «Наверное, перевелась на более выгодную ночную смену» - вначале подумал Лукьян. Желая ещё раз с ней пообщаться, Лукьян стал наводить о ней справки. Мужики, выслушивая его вопросы, крутили у виска рукой, дескать, тронулся умом наш Лукьян, свалившись со строительных лесов. Никто не мог вспомнить эту крановщицу. Сколько Лукьян ни рассказывал им, как бригадой тащили к ней в дом шкаф из комиссионки, как она их в благодарность поила и кормила, никто ничего не вспомнил. Лукьян плюнул на эти расспросы, опасаясь, как бы они не вышли ему боком, и однажды после работы отправился к ней домой.
 Вспомнилась Лукьяну его последняя поездка к умудрённой жизненным опытом крановщице. Ему представлялось, как вдруг на очередной остановке возникнет подвыпивший детина. Но не возник. До нужного места Лукьян добрался без приключений. Но далее начались неясности. Оказавшись на нужном месте, Лукьян не мог ничего понять. Там, где раньше стоял дом крановщицы, появился длинный бетонный забор, окрашенный яркой голубой краской. Забор уходил в дальнюю даль, одним словом, в неясную неопределённость. Лукьян даже пощупал этот забор. Забор, как забор, ничего особенного. Лукьян, было, вознамерился пройтись до конца забора, но отказался от этого своего намерения, понимая полную бессмысленность этого. Через некоторое время своего задумчивого стояния Лукьян почувствовал, как его дёргают за штанину. Посмотрел. Рядом с Лукьяном возник пацанчик. Лукьян ещё не успел завести семью и детей не имел, да уж, если говорить честно, то и не планировал. Поэтому определить возраст пацана не мог. Ну, было этому пацану не больше семи лет, а может быть гораздо и меньше.
 - Дяденька – пацанчик продолжал дёргать Лукьяна за штанину – Вы тётеньку ищите?
 - А тебе - то что? – спросил Лукьян.
 - Да она вам одну вещь просила передать.
 - Какую?
 - Да вот – пацан извлёк из незаметной щели между забором и тротуарам клеёнчатый чемоданчик – Эту и просила.
 Лукьян взял из рук пацанчика чемоданчик, постоял некоторое время в задумчивости. События приняли непонятный для Лукьяна оборот. «Откуда взялся этот пацан? С чего это он решил, что я ищу умудрённую жизненным опытом крановщицу? Да и вообще, не подстава ли это?» - Думал Лукьян: «Не вышло бы мне всё это боком!».
 «А ты кто такой?» – обратился Лукьян к неведомому посыльному. Но того уже и не было рядом. Вдалеке вдоль забора, удаляясь с какой-то немыслимой скоростью, мчался неведомый пацан в компании с собакой неизвестной породы с голубым в белый горошек бантом, привязанным к хвосту. «Бобрик! Бобрик!» - кричал пацан обращаясь к своему хвостатому спутнику – «Давай за мной!». Догнать, удаляющегося в стремительном движении, пацана Лукьян навряд ли бы сумел, поэтому от погони отказался. Лукьян осмотрелся. Ни одного прохожего, проезжего или зеваки. Улица как будто вымерла. Да ничего необычного в этой безлюдности не было. Место, в котором оказался Лукьян, находилось далеко от людных улиц и примыкало к глухому забору. Помимо этого вечер уже стремился к ночи, а прохожие и зеваки стремились к мягкому дивану и простым радостям своего жилища. Сумерки начали сменяться непроглядной тьмой. Лукьян поспешил домой. Содержимое клеёнчатого чемоданчика лучше всего изучить в домашней обстановке и без лишней суеты. Других претендентов на это имущество не намечалось.
 Добравшись к себе домой, Лукьян первым делом вскипятил чайник и поджарил полдюжины яиц с колбасой. Отужинал. До этого времени клеёнчатый чемоданчик стоял себе, прислонившись к стенке, храня в своих недрах неизвестность. Лукьян даже опасался его открыть, неясное тревожное предчувствие не хотело проходить, застряв гнилой занозой в подсознании. Решившись, Лукьян поставил клеёнчатый чемоданчик на тумбочку и с опаской откинул крышку. Внутри клеёнчатого чемоданчика находился уже знакомый ему проигрыватель, в кармане крышки - знакомая ему пластинка. Логика событий требовала от Лукьяна поставить пластинку на проигрыватель и включить воспроизведение.
 Лукьян так и сделал, правда, не сразу. Некоторое время его мучили тревожные сомнения и туманные предчувствия. Лукьян подержал пластинку в руках. Чёрная, блестящая, на красном лейбле с одной стороны имелась крупная цифра «1», на другой стороне такая же крупная «2». «Первую я уже слушал, если это так можно назвать» - подумал Лукьян: «Значит надо продолжить со второй». Лукьян установил пластинку, опустил тонарм.
 Пластинка вращалась, из динамика доносились потрескивание и монотонное шуршание. Лукьян напряг слух, пытаясь различить среди шорохов и потрескивания что-то полезное для внимания. Внезапно включился телевизор. Лукьян вздрогнул от неожиданности. Как уже случалось несколько раз за последнее время, телевизионный сигнал отсутствовал, зато его отсутствие заменял шум и мельтешение. Лукьян повернулся на звук телевизора и вздрогнул ещё раз. Бабушка в её старой юбке, кофте и в платке, повязанном на голову, стояла спиной к Лукьяну. Её лица Лукьян не видел. Но ошибиться он не мог. Бабушка не имела большого разнообразия в гардеробе. Все её юбки, кофты и платки были одинаковые. Лукьян не мог ошибиться. Знакомая фигура, и даже седенькая прядь волос, которая постоянно торчала из-под платка, обвивая левое ухо.
 - Бабушка, ты это…
 - Да, Лукьяша, - не оборачиваясь, кивнула головой бабушка – Я много чего тебе должна была сказать, да не успела.
 - Так скажи теперь, нам никто не мешает.
 - Я не смогу. Скажу только самое главное. Я пришла к тебе не из прошлого, не из глубин вселенной, и даже не из параллельных миров. Я пришла к тебе из небытия, из того, что никакой человек даже представить не может, из того, что не существует и существовать не может. Нет, не было и никогда не будет слов, обозначающих это.
 - Тогда говори – вдруг испугался Лукьян, опасаясь, что бабушка пустится в ненужные подробности и самого главного так и не скажет – Только зачем мне это знать?
 - Ты, единственный человек в этом мире, который может быть предотвратит необратимое.
 - Чем больше ты говоришь, тем мне не понятнее.
 - Твой отец, перед тем как отправился в свою экспедицию, в самый последний момент вдруг осознал опасность последствий, к которым приведёт эта его экспедиция. Позднее его опасения подтвердились. Сигнал, отправленный к далёкой звезде, привлёк внимание к нам внеземных сил. Теперь они среди нас и нашими же руками готовятся столкнуть нас в бездну. Шестьсот шестьдесят шесть пирамид строятся не для того, чтобы защитить нас от космических лучей. Они строятся для того, чтобы превратить всю Землю в электромагнитный импульс и отправить его вглубь чёрной дыры. Но если хоть одна из пирамид будет неисправна, ничего этого не произойдёт. Следующую попытку быстро осуществить не удастся. У нас появится возможность всё изменить.
 - Что же мне делать?
 - Придумай что-нибудь. Ты как раз её строишь, попытайся. Есть и ещё одна вещь, которая может тебе пригодиться. Твой отец оставил тебе послание в нашем старом доме. В кладовке, в сенцах с потолка свисает зелёная электрическая лампа. В ней оставлена подсказка.
 - Бабушка, откуда в кладовке лампа? Там, отродясь, электричества не было.
 - В том-то и дело, Лукьяша, так ты не ошибёшься.
 - А как это отец мог оставить послание в лампе в нашем старом доме, когда он отправился в экспедицию ещё до того, как мы в этот дом перебрались?
 - Не спрашивай, Лукьяша. Однако я скажу тебе одну вещь, которую ты, наверное, не поймёшь. Ты добрый и хороший мальчик, всё делаешь честно и правильно, но только умом ты пошёл не в деда, не в отца. Так бывает. Но это ничего. В некоторых делах и ума большого не надо. Поверь мне на слово, есть такие вещи и сильные дела, следы от которых, как круги на воде, разбегаются во все стороны, и в прошлое, и в будущее.
 - Как это?
 - Да вот так!
 Лукьян опять-таки ничего не понял и, задумавшись, устремил свой взор в потолок. Потолок, как потолок. Давно не беленый. Вон, в углу даже паутина завелась. Внезапно телевизор перестал шуметь и мельтешить, возобновив вещание. На экране возник давешний диктор, повествовавший о неминуемой магнитной катастрофе. Теперь он был причёсанный, хорошо выбритый и, вообще, имел благолепный вид. Да и передача сама носила совсем другой, бравурный, характер. Диктор бодро вещал об успехах в строительстве ПМС - системы. Рассказывал, где и сколько пирамидальных магнитных синхронизаторов введено в строй. Лукьян на минуту даже заслушался, но вспомнил о бабушке. Бабушка отсутствовала. Сам Лукьян, между тем, восседал на диване напротив телевизора. «А не уснул ли я вчера, сидя на диване» - подумал он: «А была ли бабушка? Или это мне всё привиделось? А как же мой поход к умудрённой жизненным опытом крановщице?».
 Подумав это, Лукьян оторвался от дивана и направился к тумбочке, на которой стоял проигрыватель винила. Тумбочка находилась на обычном месте. Проигрыватель исчез. Какая-то неясная каша кубарем закрутилась-завертелась у Лукьяна в голове. Фрагменты воспоминаний натыкались на обрывки мыслей, соединяясь и разрываясь в беспорядочной последовательности. Умудрённая жизненным опытом крановщица, которая возникала то там, то сям, впоследствии безвестно растворившаяся в небытие вместе с домом и проигрывателем винила. Бабушка с её рассказами из дремучего детства. В те времена, когда Лукьян пешком ходил под стол, бабушка ничего подобного не рассказывала. И что это за такие вещи и сильные дела, следы от которых, как круги на воде, разбегаются во все стороны, и в прошлое, и в будущее?
 Лукьян решил отложить размышления на подобные темы на более свободное время и, так как утро уже торопило, собрался и отправился на работу. Стройка встретила его будничной суетой. В бытовке бригадир подбадривал находившийся там трудовой коллектив. Лукьян слушал речи бригадира, находясь в некой задумчивости. Происшедшее снова вылезло непрошеными думками в сознание Лукьяна.
 - А кто тут самый главный? – остановил Лукьян словесный водопад бригадира.
 - Как кто? – удивился бригадир – Начальство, надо знать. Голова у нас тут главный.
 - Это погоняло такое?
 - Что? – Сразу не понял бригадир, удивлённый, не ожидавший услышать от Лукьяна блатное словечко – Ты, что у нас с зоны откинулся? По малолетке, что ли? В документах у тебя чисто.
 - Ты, это чего про меня подумал? – в свою очередь удивился Лукьян – Я ни разу не это. А разве имя такое может быть? Голова?
 - Не имя, а фамилия у него такая – уточнил бригадир – а погоняло у него Наполеон. Мелкий он какой-то.
 Говоря это, бригадир боязливо оглядывался по сторонам, как бы опасаясь незримого присутствия Головы Наполеона в бытовке.
 - Я отлучусь, к начальству схожу – объяснил Лукьян свой интерес относительно начальства.
 - Иди. Небось, в ночную намылился? Иди, иди – бригадир махнул в направлении двери – Я твои прогулки из табеля вычту. Ты прогуливаешься, а нам за тебя работать.
 Эти, сказанные бригадиром, слова полетели уже в спину уходящего Лукьяна, который решительно направился в сторону конторы. По мере того, как контора приближалась с каждым шагом, решительность у Лукьяна с каждым шагом теряла свою силу. Порог конторы Лукьян переступил со значительным усилием. Войдя внутрь, он осмотрелся. Снаружи контора выглядела, как нагромождение морских контейнеров. Изнутри всё выглядело совершенно иначе. Переборки у контейнеров были срезаны, и образовавшаяся пустота оказалась заполнена всякими чрезмерными излишествами, выполненными в стиле лофт. Литые чугунные трубы различного диаметра и формы выстояли из стен там и тут, сверху сияли громоздкие светильники промышленного дизайна, многочисленные ажурные стальные лестницы разбегались на разные уровни помещения, в довершение всему пол, выполненный в виде стальной решётки, сиял снизу адским багровым пламенем. Лукьян двинулся по самому широкому коридору вглубь, надеясь там обнаружить искомое им начальство, и не ошибся. Коридор заканчивался железной стеной, испещрённой бессчётным количеством стальных клёпок необычно крупного размера. Дверь, имеющаяся в этой стене, больше походила на люк в банковское хранилище или дверь в противоядерное убежище. Над дверью висела табличка из ржавой жести, обрамлённая в виде рамки такой же ржавой трубой. На таблице вкривь и вкось неведомый писарь вывел корабельным суриком: «Голова Эдуард Платонович». Никакой должности и звания, только имя. Лукьян потянул за хромированное колесо, служащее дверной ручкой. Дверь на удивление легко открылась. Лукьян, не ожидая такой лёгкости движения двери, едва не упал, но сохранил равновесие, пребывая в неловкой позе.
 «Неужели я чего напутал?» - вначале подумал Лукьян. Комната, которая находилась за дверью, более всего напоминала слесарную мастерскую, заполненную соответствующим оборудованием. Но приглядевшись, Лукьян понял, в чём дело. Мебель и всё прочее создавали иллюзию рабочего пространства простого пролетария. Центральное место в этой комнате занимал стол, изготовленный в виде верстака. За столом сидела девица в рабочей спецовке, перед ней стояла пишущая машина, три громадных чёрных телефона и прочие вещи, необходимые для секретарской бытности. Телефоны удивили Лукьяна. Чёрные, громадные, с гофрированными шлангами вместо проводов.
 Пока Лукьян стоял, открывши рот, секретарша прервала полировку своих ногтей, и необычайно высоким голосом произнесла:
 - Вы к кому, товарищ?
 - Да я… - Лукьян сделал шаг назад чтобы прочитать табличку над дверью – Я к Эдуарду Платоновичу.
 - Его нет. А вы, товарищ, к нему записывались?
 - Девушка, а как вы трубку телефона поднимаете? – неожиданно для себя произнёс Лукьян – Наверное, двумя руками?
 - Не говорите ерунды! - ответила секретарша, но вдруг смягчилась и продолжила – А вы, товарищ, проходите, присаживайтесь. Эдуард Платонович, хотя и занятой, но поговорить с простыми людьми время находит.
 Девица жестом указала Лукьяну, куда следовало пройти и куда сесть. Кресло, на которое указала секретарша, Лукьян вначале принял за станину неизвестного слесарного аппарата. Лукьян уселся в это кресло, и оно оказалось на удивление удобным. Наверное, девице наскучило сидеть в одиночестве, и она решила приобрести себе собеседника в лице Лукьяна. Лукьян понял это с некоторым опозданием, и уже захотел дать заднюю, сославшись на одно неотложное дело, о котором он неожиданно вспомнил. За секунду до этого осознания, девица начала как-то особым образом ёрзать на своём стуле, открывать и закрывать рот, как-бы готовясь к длительной и интересной беседе.
 В то же самое время дверь, ведущая из коридора в приёмную, резко открылась, и в помещение быстрым шагом, почти бегом ворвался некто. Этот некто имел небольшой рост, щуплую и угловатую фигуру, более свойственную подростку, и непропорционально большую голову. «Голова!» - сразу понял Лукьян.
 - Эдуард Платонович! – взвизгнула секретарша – К вам посетитель! Примете?
 - Нет – ответил вошедший, но оглянувшись, вдруг изменил своё решение – Пусть войдёт. Переговорим.
 - Заходите, товарищ – сказала секретарша, обращаясь к Лукьяну.
 Лукьян поднялся из удобного кресла и направился за вошедшим через открытую дверь кабинета. Переступив порог кабинета, Лукьян удивился, неожиданной сменой стиля. Кабинет имел величественный вид. «Не иначе, как сталинский ампир» - решил Лукьян, рассматривая обстановку. Сверху, над всем помещением нависала огромная хрустальная люстра, занимавшая почти всё пространство от потолка до пола. И это пространство было немалое. Потолок едва просматривался где-то в неясной вышине, а нижние висюльки, как показалось Лукьяну, находились на расстоянии вытянутой руки. В недрах люстры сияли слабыми огоньками крохотные источники света. Громадное количество этих источников наполняло люстру ярким свечением. Яркий свет почти не давал тени шансов на выживание. Все тени, гонимые ярким сиянием, спрятались под огромным столом. Этот стол не уступал своей грандиозностью хрустальной люстре, споря с ней своим величием. Столешница, обтянутая зелёным сукном, больше напоминала футбольное поле, а не канцелярскую мебель. Покрытые дубовыми панелями стены, и тяжёлые синие шторы, полностью скрывающие окна, добавляли грандиозность пафосу. В дальней части комнаты, за краем грандиозного стола, возвышался в неведомые выси хмурый и огромный книжный шкаф. Мебель, предназначенная для восседания, ни сколько не уступала в своей грандиозности всему остальному.
 Разглядывая обстановку, Лукьян на короткое время выпустил из виду хозяина кабинета, а тот стоял недалеко от Лукьяна, и сам в свою очередь разглядывал посетителя. Лукьян перестал глазеть по сторонам и посмотрел на начальника. До этого момента Лукьян мог его видеть только со спины, немного сбоку. Находившийся перед Лукьяном человек, имел очень небольшой рост, но своим внешним видом стремился придать себя величие, стоял каким-то особым образом, подбоченясь и задрав подбородок, словно персонаж на старинном полотне, писанный с какого-то знатного вельможи, а то и царствующей особы. Спецовка, сидевшая на начальнике очень ладно, только при беглом взгляде могла показаться родной сестрой той, которую недавно выдали Лукьяну на складе. Это, как форма на солдате и генерале. Вроде бы и цвет тот же и фасон аналогичный, но никак не перепутаешь. Спецовку начальнику пошил и подогнал по фигуре персональный портной, который сохранив цвет и стиль, добавил от себя нечто, хоть и неуловимое, но шикарное. Вдобавок к этому, ткань спецовки имела совсем иное качество и цену, явно немалую.
 На какое-то мгновение Лукьян потерял стройность мыслей, не имея понятия с чего начать разговор. Немного подумав, он решил двинуться прямо с места в карьер, начав с вредоносной инопланетной сущности возводимой ими пирамиды, надеясь, что после убедительной истории, которую он сейчас расскажет, начальник вдруг прозреет, всё поймёт и выступит заодно с Лукьяном против инопланетного засилья. Однако, ещё не успев начать излагать эту всю правдивую историю, Лукьян застыл с раскрытым ртом. Лукьян успел окончательно разглядеть человека, с которым затеял разговор. Слипшиеся волосы бесформенными клоками стекали со лба, рот кривился недовольной гримасой. Глаза стоящего перед ним смотрели на Лукьяна с презрением и недовольством. А вот нос, хоть и немного кривой, ничего не выражал, кроме обычной банальности. Лукьяна прямо-таки передёрнуло, как от удара электрического тока. Лукьян ткнул своим пальцем в немного кривой и ничего не выражавший нос хозяина кабинета:
 - Голова! – зловещим шёпотом прокричал Лукьян.
 - Эдуард Платонович – присовокупил хозяин кабинета.
 - Я говорю «голова»!
 - Да. Голова Эдуард Платонович.
 - Да не Голова, а голова – продолжал сипеть Лукьян
 Тут Лукьян провёл ладонью возле своего горла, изображая жест означающий угрозу декапитации. Голова криво ухмыльнулся, но при этом изобразил мнимый испуг или растерянность:
 - Что же вы такое, товарищ, говорите?! И зачем эти угрозы?
 - Да какие такие угрозы! Ты, что забыл, как из меня вылез? А ещё целую сковороду яичницы сожрал!
 - Тебе, что яичницы жалко?
 - Да не в яичнице дело. Вот только куда это столько в тебя вместилось?
 - Если ты за этим пришёл, то ступай к себе работать. Стоимость яичницы к твоему жалованию я прибавлю.
 - А я не по этому поводу. Вообще, как ты из меня вылез? Я даже не заметил. А теперь, глядь, в начальство подался! Яичницу мне сулит. С тобой вообще надо разобраться.
 - Так ты утверждаешь, что я прямо из тебя вылез?
 - Ну, не знаю, вылез, не вылез, или ещё как-то выбрался. Но я разберусь.
 - Послушай. Как там тебя?
 - Лукьян
 - Так вот, Лукьян, горазд ты врать. У меня с тобой ничего общего нет. Ну, разве что оказались мы тут на стройке в одном помещении. И всё. Да и то, я в главке служу, а тут в силу различных обстоятельств руковожу на месте. Нет и не может быть у нас ничего общего.
 - Ладно! Я вообще по другому вопросу пришёл.
 - Интересно по какому?
 - Вокруг нас витают инопланетяне в виде радиоволн. Они нас всех посредством этих магнитных пирамид хотят в чёрную дыру затащить.
 - Значит, то, что я из тебя, как ты говоришь, вылез, не самое главное?
 - С эти разберёмся! – махнул рукой Лукьян – Вот с инопланетянами покончим, а потом будем думать, как нашу жизнь обустроить.
 - Так мне можно не беспокоиться?
 - Да уж, на время забудем о наших личных делах, как говориться: раньше думай о Родине, а потом о себе.
 - Ну, хоть на этом спасибо – с фальшивым облегчением вздохнул Эдуард Платонович. А от меня что надо?
 - Помощь и понимание.
 - Значит так! – Эдуард Платонович положил на стол несколько листов бумаги и карандаш – Пиши всё подробно, как я из тебя вылез, как яичницу сожрал, и главное об инопланетянах не забудь. Витают же они в виде радиоволн вокруг нас?
 - Витают!
 - Вот и хорошо!
 - Да чего же хорошего?
 - Ладно. Мне сейчас срочно надо присутствовать на площадке, оборудование принимать. Вернусь, решим, как мир спасать.
 При этих словах Эдуард Платонович посмотрел на часы, пристёгнутые широким кожаным ремешком к левому запястью. Лукьян сразу узнал свои часы. Наверное, Голова специально продемонстрировал обладание этим прибором для измерения времени, чтобы лишний раз поглумиться. Часы достались Лукьяну в наследство, пожалуй, как единственный ценный предмет. Первое время он их разглядывал и изучал. Часы очень большие и тяжёлые, своим размером и весом могли бы посоревноваться с настольным будильником. На задней крышке часов чётко просматривалась выгравированная надпись: «Помни!». Кто и когда выгравировал эту надпись, Лукьян не знал, да и смысл этого призыва Лукьяну оставался непонятен, хотя и сам Лукьян особо не стремился разобраться в смыслах. «Помни и помни» - рассуждал Лукьян: «Кому надо, тот пусть и помнит». Но часы были, несомненно, дорогие. Чего только ему за них не предлагали. Ещё в далёкой юности за часы предложили мопед. Лукьян очень обрадовался, но в положенное время обладатель мопеда не явился на обмен. Сгинул бесследно. Лукьян заподозрил в этом особый знак. Находились и другие желающие купить или поменяться. Но Лукьян интерес к обмену и продаже потерял. Хранил часы дома в жестяной коробке, периодически заводил, чтобы лишний раз не настраивать сложный календарь, который показывал число, день недели, месяц, год и даже фазы Луны. Других, даже похожих, часов Лукьян никогда не видел. А тут вдруг на руке этого мутного типа.
 «Ну, погоди!» - подумал Лукьян: «Я потом с тобой и с часами разберусь! Повылазили тут!» Голова в свою очередь словно уловил ход мыслей Лукьяна, отвратительно ухмыльнулся, и быстро вышел из кабинета, оставив Лукьяна наедине с письменными принадлежностями. Лукьян взял в руки карандаш, и уставился на чистый лист бумаги. «С чего начать? Стоит ли упоминать яичницу? А как быть с инопланетянами, витающими вокруг в виде радиосигналов? Их же никто не видит! Но они есть!» - У Лукьяна от этих думок вспух мозг. Извилины широкими проезжими путями разметались там и тут. По одному из этих проезжих путей ехала карета скорой помощи. За рулём сидел громадный, в человеческий рост, жёлтый и мохнатый утёнок. Не имея соответствующих конечностей, он умело управлял машиной. Машина летела вперёд, лихо объезжая изгибы извилин. Помимо умения управлять машиной без участия рук, утёнок обладал ещё одним талантом - талантом телепатии. С помощью телепатии он беседовал со своим пассажиром врачом психиатром. «Доктор» - мысленно обращался утёнок к своему пассажиру, пронизывая его сознание словно буравчиком своей телепатией: «Вам психи не надоели?». «Надоели» - слабым голосом отвечал доктор, из сознания которого утёнок выкачал почти всю силу: «Но деться мне некуда». «Так уж и некуда?» - спрашивал утёнок. На этот раз утёнок обращался непосредственно к Лукьяну. Лукьян это понял, ощутив в себе наличие вредоносной утиной телепатии. Утёнок не только проник в сознание Лукьяна, читая его мысли, но и рылся в этих мыслях, как в своём кармане. Но этим всё не ограничилось. Лукьян и сам просочился в птичье сознание. Радости это не принесло. Всё утиное сознание находилось в распоряжении липкой и ужасной своей непроницаемостью темноты. Темнота ощущалась не как нечто такое, которое можно созерцать, если в самую безлунную ночь, наглухо завесить окна, забраться под кровать, укрывшись с головой одеялом. Темнота, находившаяся в утёнке, являлась прародителем темноты вообще. Эта темнота жила своею тёмной жизнью, стремясь покрыть чернотой всё, куда бы смогла дотянуться. Как алчный рыболов, она закинула свою коварную снасть через утёнка, достигнув сознания Лукьяна. Лукьян проглотил наживку, и теперь бился в предчувствии неотвратимого ужаса, нанизанный, как бусина, на длинную нить из таких же жертв, как и он сам. Рядом с Лукьяном на этой нити болтался утёнок-телепат, мысли которого были злобными и примитивными. «Ага! Ага!» - мыслил утёнок: «А вот я тебя сейчас!».
 Лукьян понял, ещё секунда, и утёнок опустошит его, как только что опустошил несчастного медицинского работника. Пароксизм необъятного ужаса охватил Лукьяна. Он напрягся и с неимоверным усилием оборвал нить, соединявшую его с нехорошей птицей. Эта зловещая связь так же внезапно исчезла, как и возникла. Несмотря на эту разорванную связь, Лукьян ощущал присутствие этого утёнка на неопределённом расстоянии от себя. Утёнок жаждал настичь Лукьяна, но, видимо, темнота, укоренившаяся в нём, мешала утёнку узреть желаемую жертву.
 Лукьяну вся эта история сильно не понравилась. Некоторое время, находясь ещё под остаточным воздействием утиной телепатии, он пытался окончательно прийти в себя и собраться с мыслями. Без всякой понятной для него цели, он подошёл к окну, отодвинув тяжёлую штору, посмотрел в бодрую ясность начинающегося рабочего дня. Но увиденное за окном не очень обрадовало Лукьяна. Там, недалеко от входа, стояла карета скорой помощи, точно такая же, как та, которой рулил зловредный утёнок. Лукьян быстрым шагом вышел из кабинета Эдуарда Платоновича, имея желание скорейшим образом покинуть контору. Опасаясь столкнуться в коридоре с кем-либо ненужным для него, Лукьян тихонько приоткрыл дверь, ведущую из приёмной в коридор. Секретарша, обеими руками схватившись за гофрированный шланг, торчащий из телефона, с интересом наблюдала за Лукьяном. Лукьян, игнорируя интерес секретарши, вслушался в происходящее за дверью. За дверью шаркали и топали чьи-то ноги. Лукьян ещё немного приоткрыл дверь, и ему стали видны те, кто топал и шаркал ногами. По коридору шли четверо. Позади шествовали два здоровенных и каких-то недобрых мужика, облачённых в белое. Каждый из них имел в руках что-то похожее на конскую упряжь. Природа не обделила их ростом. Эдуард Платонович, идущий впереди на фоне этой двойки, более всего напоминал звезду цирка лилипутов. Но, тем не менее, вышагивал он с особым величием. В его осанке присутствовало нечто, более свойственное известному французскому императору, в своё время затеявшему поход на Москву и получившему от этой затеи геморрой на всю голову. Рядом с Эдуардом Платоновичем шла женщина одетая таким же образом, как и здоровенные мужики. У этой, довольно молодой, женщины на носу сидели огромные безобразные золотые очки, которые её сильно старили. Наверное, очки имели некий, известный только ей, смысл. За короткое время, пока Лукьян наблюдал за идущими по коридору, женщина несколько раз поправляла очки, и раза два снимала их, протирая идеально белым носовым платком. Эдуард Платонович говорил, обращаясь к своей спутнице:
 - Доктор, вы представляете, он заявился ко мне, утверждая, что я из него вылез.
 - И это всё? – докторша в очередной раз поправила очки.
 - Не всё. Помимо этого, он начал рассказывать мне, что вокруг нас витают радиоволны, состоящие из инопланетян.
 - Забавно.
 - И что вы думаете?
 - А что тут думать, обычная dementia praecox.
 - Что?
 - Обычное дело. По-вашему будет шиза.
 - Всё так плохо?
 - Не обязательно. Возможно, это просто наведённый психоз. В последнее время, ну вы знаете после чего, у нас просто эпидемия. Но не надо отчаиваться, наша клиника специализируется на подобных случаях. Мы его быстро на ноги поставим.
 - Не надо, доктор, торопиться. Мы ради своих сотрудников ни сил, ни средств не жалеем. Мы готовы оплатить лечение сразу на пять, нет, на десять лет вперёд. Нам важен каждый член нашего коллектива.
 - За десять лет, так за десять. Он у нас, как огурчик, будет.
 «Ничего себе!» - подумал Лукьян, плавно удаляясь от двери: «Вот тебе и садоводы-любители. Попадёшь к ним в весёлый огород, окажешься в компании с говорящими овощами!».
 - Товарищ, Эдуард Платонович просил вас его подождать – пискнула сзади секретарша со шлангом.
 - Да пошла ты!
 - Чего!?
 Лукьян не стал объяснять удивлённой секретарше смысл сказанного, а вместо этого метнулся в кабинет к начальнику. Некоторое время, стоя в растерянности, прислонившись спиной к двери, соображал, куда теперь податься. Кроме окна, другого пути не было. Окно легко открылось. Высота не большая. Очутившись за окном, на мягком песке, Лукьян, подскочив на ноги, метнулся куда подальше. Скоро за его спиной послышались шум и возня. Два здоровенных мужика, вооруженные чем-то похожим на конскую упряжь, одновременно сунулись в окно, но застряли, не рассчитав ширину. «Держи его! Держи его!» - послышались возбуждённые голоса. Но Лукьян уже удалялся от этой весёлой компании, минуя груды строительных материалов и торчащую из земли тут и там стальную арматуру.
 Смешавшись с уличной толпой, Лукьян на некоторое время почувствовал себя в относительной безопасности. Ноги сами несли его, позволив голове погрузиться в процесс мышления. Но с мышлением как-то не сложилось, и Лукьян даже не заметил, как оказался возле места своего жительства. Стоя между стеной дома и клумбой, засаженной сиренью, он разглядел за хилым кустом две непонятные фигуры. Одна неясная фигура говорила другой командным тоном:
 - Лейтенант Петров, ты, как участковый, должен всех помнить в лицо и ещё должен знать, кто и чего затевает. Как же это у тебя получается?
 - Виноват, товарищ начальник!
 - Я твою вину к рапорту не пришью. Вот, смотри, это опасный преступник, террорист. Действует в составе вооружённой группы. Сам к нему не суйся. Будешь наблюдать только со стороны. Как увидишь, сообщай лично мне немедленно!
 - Но, товарищ начальник, как же так? Я буду со стороны наблюдать, можно сказать, главное дело делать, а придут другие. Им потом и звания и награды. Можно и мне поучаствовать?
 - Отставить! Выполнять приказ!
 - Так точно! – лейтенант Петров вытянулся в струнку – Смотрите! Вот он сам!
 Лейтенант Петров указал пальцем в сторону Лукьяна, стоящего поблизости. Лукьян, уже наученный горьким опытом, перемахнул через клумбу, в два скачка достиг детской площадки, затем на его пути возникли верёвки с висящим на них постельным бельём. «Стой! Стрелять буду!» - кто-то орал сзади истошным голосом. Останавливаться Лукьяну не хотелось. Вот уже и мусорная площадка, трансформаторная будка, лабиринт из гаражей, потаённая дыра в заборе, спрятанная за густым кустом. Снова людная улица. На этот раз Лукьян задумался: «Куда идти?». Кроме бабкиного дома в заброшенной деревне идти было некуда.
 Во второй половине дня Лукьян выбрался из города. Передвигаться по шоссе он опасался, предполагая возможную засаду, поэтому двинулся напрямик, через поле. Миновав поле, он некоторое время шёл по просёлочной дороге. Когда-то это дорога соединяла город и множество крупных и мелких сёл. Но, после того как построили мост, основное движение пошло напрямик, минуя эту дорогу. Да и количество сёл поубавилось. Машины попадались редко. Проезжали мимо сторонники не очень комфортабельной, но зато спокойной и несуетливой езды. Таким попутчики не нужны. Когда Лукьян полностью потерял надежду и стал задумываться о том, как ему провести ночь на пустой дороге, его подобрала пара пенсионеров. Они ехали на каком-то неимоверно старом и ветхом седане. Багажник, прикрученный к крыше и заполненный несуразным хламом, возвышался, как горб у саблезубого пещерного верблюда. Салон, забитый разным содержимым, едва вместил в себя утомлённого длительной ходьбой Лукьяна. Лукьян оказался плотно прижатым к автомобильному стеклу мешками, ящиками, канистрами, баулами, сумками и всякими разными непонятными предметами, названия которых Лукьян не знал. Вполне возможно, что эти вещи вообще не имели названия. Скоро Лукьяну стало понятно, почему пенсионеры взяли его в попутчики. В силу неизвестных Лукьяну обстоятельств эта пара проводила большую часть времени в месте, в котором круг их общения был крайне ограничен, а поговорить хотелось сильно. И вот теперь Лукьян сделался для них свободной парой ушей, в которые можно вдувать что угодно. Беседа, которая развязалась по дороге, приняла странный оборот. Например: старуха спрашивала Лукьяна о чём-либо и, пока Лукьян собирался с мыслями, чтобы ответить, в разговор вмешивался старик, который уже как бы знал, о чём начнёт рассказывать Лукьян, от его имени начинал повествование, но на свой лад. То же самое происходило в случае вопроса со стороны старика. Начав говорить, старик и старуха уже не могли остановиться, и это несколько раз едва не закончилось скандалом. Стараясь избежать безобразных сцен, старик останавливал машину и начинал с угрюмым видом слоняться вокруг неё. Потом, когда оба успокаивались, снова начинался разговор, плавно переходящий в скандал. И так много раз подряд. К середине поездки, Лукьян почти ничего не сказал, но узнал все потаённые тайны этого семейства, заочно познакомился с бессчётным количеством родственников, в силу различных обстоятельств разбросанных по всей земле. Потом разговор перешёл к перемыванию косточек у всех тех, кому посчастливилось когда-либо побывать соседями у этих старичков.
 Лукьян уже не мог вместить в себя такое обилие всяких жизненных обстоятельств, и его голова уже трещала, готовая лопнуть. Но пенсионеры вдруг переменили тему. Разговор зашёл о грибах. Текущий год охарактеризовали, как грибной. Больше всего грибов уродилось в Залесье и Еловой Рёлке. Но тут пенсионеры не сошлись во мнениях. Дед снова остановил машину и начал шляться туда-сюда. Поехали дальше. И тогда инициативу перехватила бабка. Она начала рассказывать Лукьяну, какие грибы бывают вообще, и какие грибы можно обнаружить в этой местности. Прозвучало: строчок, сморчок, ежовик, весёлка, валуй и тому подобное. Иногда речь заходила о способах консервации или приготовления грибов. Войдя в раж, бабка причмокивала щербатым ртом и утверждала: «На самом деле, не бывает ядовитых и съедобных грибов. Один и тот же гриб может оказаться и съедобным, и ядовитым». Лукьян немного испугался, опасаясь, как бы дело не дошло до его насильственного кормления. Неожиданно он обнаружил отсутствие с его стороны ручки на дверце машины. Это открытие немного его напрягло. А старуха начала рассказывать о том, как начинают чудить люди, откушавшие грибов той или иной степени ядовитости. Этот, казалось бы, безобидный рассказ вызвал в Лукьяне целый шторм негативных эмоций. В наступающих сумерках лицо бабки выглядело ещё более морщинистым и, вообще, казалось похожим на строчок или, в лучшем случае, сморчок. Дед почему-то молчал, иногда глухо покашливал и громко сглатывал слюну. Со спины в своей старой обвислой шляпе он напоминал трухлявый, изъеденный червями гриб. «Ага!» - вдруг подумал Лукьян: «Сейчас завезут в волшебный лес, оплетут грибницей и буду я до конца века куковать с говорящими грибами». «Постойте!» - почти закричал Лукьян, я уже доехал! Мне выйти надо!». «Зачем выходить?» - спросил дед, как показалось Лукьяну, зловещим голосом: «Мы тебя до самого дома довезём». «Мне надо срочно по мальчиковым делам. Не в машине же…». Дед и бабка переглянулись. «Ну, хорошо» - ответил дед – «Я тебе помогу». Остановив машину, дед вышел из салона и, подойдя к пассажирской двери, открыл её снаружи, протянул Лукьяну руку, помогая выйти. Лукьян вышел, но дед продолжал цепко держать его за рукав. «Зачем вы меня, как маленького, держите?» - заподозрил неладное Лукьян. «Место тут такое, то булыжники, то палки под ногами. С непривычки можно зашибиться». «Ой! Шнурок развязался!» - Лукьян наклонился к земле. Дед немного ослабил хватку, а Лукьян из низкого старта кинулся к лесу. «Стой! Стой!» - заорал дед, метнувшись следом, однако, тут же свалился в кювет. «Это камень или палка ему под ноги кинулись?» - убегая, думал Лукьян: «И вообще, куда он меня везти собрался? Я, как сел в машину, даже слово им сказать не смог. Болтали они всю дорогу».
 В тишине вечернего леса слышался громкий плеск, издаваемый дедом, который кувыркался в кювете с грязной водой. Хлопнула дверца машины. Выскочившая на дорогу бабка истошно визжала: «Ах ты, старый мухомор! Простой вещи сделать не можешь». После непродолжительного молчания, сопровождаемого плеском воды, бабка закричала убегающему Лукьяну: «Милок! Ты куды? Вернись! Заблудишься! В лесу волки! Загрызуть!». «Ага!» - подумал, убегая, Лукьян: «Или волки загрызуть, или грибы до смерти уболтают. Выбирай, но осторожно».
 Место, в котором Лукьян расстался с пенсионерами, оказалось отчасти ему знакомым. В далекие времена, случалось забредать ему сюда в поисках грибов. К слову сказать, говорящие грибы ему не попадались, равно как и волки. В сгущающихся сумерках Лукьян узнал приметную сосну, возвышающуюся на горке. Когда-то в эту сосну попала молния. Но сосна выжила, несмотря на такой удар судьбы. Жизнь сосне сохранилась, но приняла чудной характер, выразившийся в её необычном облике. Сосна сгорбилась, потеряв свою высокую стройность, и стала похожа на согбенного старца с раскинутыми в стороны руками. Правая рука, или ветвь, указывала Лукьяну путь к тому месту, куда он стремился.
 В деревню он вошёл уже при бледном свете печального ночного светила. Жил ли кто в настоящее время в деревне, Лукьян не понял. С одной стороны, гробовая тишина и отсутствие, какого- либо света, кроме того, который испускали луна и звёзды, запутавшиеся в Млечном Пути, указывали на полное безлюдье. Но, с другой стороны, улица казалась вполне проезжей, не заросшей бурьяном. Да и тропинка, по которой шёл Лукьян, казалась хоженой. А вот уже и дом, к которому стремился Лукьян. Окна и двери заколочены досками. Рядом с домом, в покосившемся сарае, Лукьян нашёл монтировку. Да, и не очень-то он её искал. Торчала она, воткнутая в положенное место, где её оставил Лукьян. Отодрав доски от двери, Лукьян вошёл внутрь. Почти в полной темноте, добравшись до шкафа, Лукьян нащупал свечи и спички. В детстве, электричество воспринималось, не как нечто само собою разумеющееся, а скорее, как непостоянное благо. В дождливое лето неделями приходилось обходиться без электрического света. Умение ориентироваться в доме в полной темноте сохранилось у Лукьяна полезным навыком. При свете зажжённой свечи Лукьян осмотрелся. Ничего не изменилось, только немного обросло паутиной и покрылось пылью. Обстановка в доме его бабушки и сама планировка помещения мало чем отличались от дома, в котором жила умудрённая жизненным опытом крановщица. Такой же антикварный шкаф, такой же ковёр с оленями. Это открытие несколько обескуражило Лукьяна, но немного поразмыслив, он перестал считать это чем-то необычным. Тогда, когда построили эти дома, не существовало изощрённых архитектурных форм и особых дизайнерских решений. Всё, начиная от ночного горшка и кончая величественной плотиной, подчинялось единой инженерной задумке.
 Лукьян сменил направление своих мыслей. Вдруг ему захотелось есть. Да не просто захотелось, живот скрутило от голода с необычайной силой. Превозмогая тягостные спазмы, Лукьян начал рыться в шкафу. Тут ему повезло. Однако, не всё в жизни можно отнести к категории везения. Лукьян знал, где искать, и догадывался о предполагаемом результате. Результат оказался обнадёживающим: несколько консервных банок, примус, бутыль керосину и всякие сыпучие продукты, упакованные недосягаемым для мышей образом.
 Лукьян остановил свой выбор на банке гречневой каши с мясом, которую он прожарил на примусе. Плюс ещё сладкий чай с сухарями. Заморив червячка, Лукьян прилёг на диван, желая собраться с мыслями. Но это у него не получилось. Сразу, как он улёгся на диван и вытянул ноги, его обуял сон. Даже не сон, а обморок какой-то, прямо-таки чёрный омут. После такого насыщенного дня вполне могли появиться сонные видения различного рода. Благо, впечатлений хватало. Но ничего подобного.
 Лукьян проснулся также внезапно, как уснул. Всю ночь он пролежал неподвижно на левой руке, и теперь, после пробуждения, эта застывшая поза дала о себе знать неприятным онемением. Кое-как растерев руку и помассировав отлёжанный бок, Лукьян поднялся с дивана. Яркий дневной свет острыми лучами проникал через заколоченные ставни. Пылинки кружились диким хороводом в этих иглах света, озаряя блеском всё вокруг. Ненужная при дневном свете свеча сгорела почти без остатка, а рядом с лужицей застывшего в блюдце парафина стоял чайник. Лукьян допил холодный чай и похрустел сухарями. Покончив с завтраком, он задумался о своих планах на будущее. Самый простой вариант: сожрать все запасы еды, а потом затаиться в заброшенной деревне, питаясь сушёными грибами, ягодами, и шишками, одичать, отрастить когти на руках и ногах, покрыться шерстью. Но эта идея показалась Лукьяну контрпродуктивной. Существовала ещё одна зыбкая надежда.
 Влекомый этой надеждой Лукьян отправился в кладовку. Долго искать не пришлось. На самом видном месте с потолка свисала громадная зелёная лампа. О её существовании Лукьян не догадывался. Всё он знал об этом доме, но эта лампа в его воспоминаниях отсутствовала. Он осторожно выкрутил её из патрона, взвесил в руках. Тяжёлая. Раньше он подобных не видел. Уж больно крупная. «Наверное, такие в маяках светят» - подумал Лукьян. Вернувшись в дом, он попытался раскрутить каким-либо образом эту лампу, стремясь извлечь из неё содержимое. Но лампа раскручиваться не хотела. Помучившись, так и не добившись результатов, он разбил лампу о печь. Внутри разбитой лампы оказалась целая кипа бумаги, туго связанная бечёвкой. Размотав бечёвку, Лукьян начал читать. Написанный от руки текст читался легко, так как почерк писавшего почти не отличался от почерка Лукьяна. Вначале Лукьян пришёл в некое замешательство, приняв написанное за свои давнишние и забытые записи. Но быстро понял, в чём дело. Писавший представился его отцом, поэтому совпадения почерков Лукьян посчитал некой наследуемой особенностью.
 Письмо начиналось долгим лирическим вступлением, которое Лукьяну быстро надоело. Отец писал о том, как любит своего сына, то есть Лукьяна, и как тяжела для него разлука. Далее следовал фрагмент, посвященный смыслам. Отец писал о долге перед наукой и вообще перед человечеством. Затем отец писал, с каким тяжёлым сердцем он отправляется в экспедицию. В самый последний момент он усомнился в правильности своих расчётов, и предполагал неприятные последствия, как следствие своих открытий. Но всего этого можно избежать. В самый последний момент перед своим отлётом, он смог создать устройство, способное изменить прошлое. Отец, почему-то в своих мечтаниях, видел Лукьяна великим литератором, художником или философом. На этом месте Лукьян не смог удержаться, вспомнив как недавно он таскал мешки с цементом на стройке, и проржал минут пять. Успокоившись, он продолжил чтение. Далее отец перешёл к описанию устройства, которое он оставил Лукьяну. Всякие научные и технические подробности отец опускал. Зачем гуманитарию всякие точные науки? Принцип работы устройства сводился к следующему. Это устройство преобразовывало корпускулярную материю человека в электромагнитный импульс. Достигая пределов чёрной дыры, этот импульс под действием силы тяжести чёрной дыры совершал гравитационный манёвр, и возвращался на Землю. Уже на Земле под действием резонанса, электромагнитный импульс преобразовывался в корпускулярную материю. В процессе гравитационного манёвра возле черной дыры импульс проходит с угловым ускорением, которое, относительно наблюдателя на Земле, превышает скорость света. При разных углах взаимодействия импульса с гравитацией чёрной дыры возникают разные скорости. За счёт этого тело перемещается в прошлое на различные временные периоды.
 Лукьян прервал чтение и задумался. Думал он исключительно о себе. Взаимосвязь всего в этом мире его не очень беспокоила. Но возможность слегка поправить прошлое, не вдаваясь в подробности, его вполне бы устроила. Так как никаких других занятий не предполагалось, можно было бы изучить отцовский прибор. В письме отец писал, где найти его, плюс к самому аппарату прилагалась инструкция. Аппарат хранился на чердаке, в старом армейском ящике для боеприпасов. Лукьян, опять же, не мог вспомнить этот ящик, хотя в своё время излазил весь чердак.
 Когда Лукьян по приставной лестнице забрался на чердак, то сразу же обнаружил большой деревянный ящик, окрашенный защитной краской. Было чему удивиться. Раньше никакого ящика не существовало, да и сам Лукьян никак не мог упустить из виду столь заметный предмет. Откинув крышку ящика, Лукьян обнаружил нечто, похожее на рюкзак или парашют. С авиацией Лукьян никогда не имел дела. Он видел парашюты только в книжках и кино. Поверх обнаруженного в ящике предмета лежала тонкая ученическая тетрадь. Лукьян взял тетрадь и открыл на первой странице. Тот же самый знакомый Лукьяну почерк сопровождали рисунки, на которых стрелочками указывались детали устройства. Инструкция простая, но доходчивая, объясняла последовательность действий.
 Лукьян легко справился с этой последовательностью. Отец предостерегал Лукьяна от попыток вытащить аппарат из чехла. Лукьян не стал это делать, к тому же на чехле отсутствовали какие-либо застёжки и карманы. Проникнуть внутрь, не распоров чехла, не представлялось возможности. Застегнув лямки в нужной последовательности, Лукьян приступил к настройке аппарата. Нужное время прибытия назначалось с помощью часов, прикрепленных к лямке. Часы ничем не отличались от тех, которые достались в наследство Лукьяну. Только гравировка на задней крышке была другая. «Смелее» - прочитал Лукьян. «Смелее, так смелее» - подумал Лукьян: «А, с другой стороны, чего мне опасаться? Маловероятно, что эта хрень вообще заработает». Далее следовало зарядить устройство с помощью электрогенератора. С электрогенератором конструктор не заморачивался. Взял автомобильный электрогенератор, приделал к нему ручку от мясорубки - вот и весь инженерный полёт мысли. При вращении ручки зажигалась красная лампочка. С лампочкой, как и с электрогенератором, конструктор не заморачивался. Скорее всего, взял её от новогодней гирлянды. После того, как уровень зарядки доходил до нужного показателя, красная лампа гасла, загоралась зелёная, родная сестра красной, с той же самой гирлянды. Теперь оставалось только нажать на кнопку на пузе, и счастливого пути!
 Лукьян захотел увидеть себя в этом облачении. К сожалению, зеркала поблизости не оказалось, и Лукьян довольствовался своим воображением. Воображение нарисовало ему забавную картину. В этом своём прикиде, он более всего походил на невменяемого сказочного героя. «А ни махнуть ли мне в будущее? Если можно назад, почему нельзя вперёд?» - вдруг подумал Лукьян: «Там меня никто не ждёт. Возможно, там уже построили идеальное общество. Прилечу туда, скажу, что у меня потеря памяти. Может быть, даже примут меня за своего. Пристроят в санаторий, и буду я там жить- поживать, ну и далее, по списку. Жалко далеко не получится, дальше тридцать первого декабря девять тысяч девятьсот девяносто девятого - никак. Календарь на часах короткий. Зато, как раз к Новогодней ёлке, доберусь. Карнавальный костюм у меня уже есть». Лукьян подержался за ручку электрогенератора.
 Полёт фантазии прервал негромкий, но неожиданный и звонкий хлопок. Перед самым носом у Лукьяна из пустоты возник человек. Из одежды на этом неизвестном имелось какое-то тряпье, местами примотанное к телу скотчем. Из обуви - протёртые валенки размера на три больше нужного. Но головной убор блистал шикарной оригинальностью. Вместо шляпы на голову незнакомца торчало некое подобие Вавилонской башни. Это нечто всё время меняло цвет, испуская бенгальские огни всех оттенков радуги. Помимо этого, неизвестный головной убор издавал тихую мелодичную музыку.
 - Ты откуда?! – изумился Лукьян.
 - Значить так, чудило сказочный – незнакомец поднёс к носу Лукьяна чумазый кулак – Если вздумаешь двинуться в будущее хоть на полчаса, будешь иметь успехи в труде и большое счастье в личной жизни! Короче: жить будешь плохо, но недолго.
 Сказав это, незнакомец исчез без всякого хлопка или прочего шума, оставив после себя стойкий запах немытого тела и помойки. Лукьяну расхотелось путешествовать в будущее. Оставалось только в прошлое. «Куда?» - призадумался Лукьян: «Вернусь-ка я туда, откуда всё началось. Глядишь, буду жить долго и счастливо, а успехами в труде и прочими ненужностями пусть другие радуются».
 Время и дату своего падения на строительный мусор Лукьян помнил точно. Дней минуло совсем мало, такое не забудешь. За две минуты перед обеденным перерывом как раз и свалился. Такие вот ориентиры. Лукьян выставил на часах нужные показатели. В какую сторону вертеть ручку Лукьян не знал. Как оказалась, конструкция позволяла производить вращение только в одну сторону. Лукьян принялся вращать ручку от мясорубки неспешно, но основательно. Ещё раз, включив воображение, он представил, как он сейчас потешно выглядит: Папа Карло и Карлсон, который живёт на крыше, в одном лице. Крыша присутствовала в полном объёме. Лукьян вращал ручку, лампочка от гирлянды радостно сияла.
 Внезапно сказочная идиллия была прервана. С улицы через мегафон кто-то заорал страшным и натужным голосом: «Вы окружены! Сопротивление бесполезно! Выходите по одному с поднятыми руками!». Лукьян от неожиданности едва не вывалился из лямок. На цыпочках, стараясь не шуметь, он пробрался к потаённой щели, прильнул к ней глазом. Вначале он ничего не заметил, но через некоторое время он увидел, как несколько человек в камуфляже, с оружием перебежали с одного места на другое. Залегли, укрывшись в бурьяне. Вдалеке, поперёк улицы стояло несколько автомобилей военизированного вида.
 «Может быть, это учения у них?» - с надеждой подумал Лукьян: «Побегают, постреляют, и домой обедать». Эта надежда не продержалась и минуты. Знакомый Лукьяну голос, принадлежавший Эдуарду Платоновичу, звучал усиленный мегафоном: «Послушай, Лукьян! Терроризм это тяжкое преступление. Но ты же ничего необратимого не совершил! Ты ещё молодой, у тебя ещё жизнь впереди. Будешь сотрудничать со следствием, назовешь всех, кто тебя нанимал. Тебе же срок скостят!».
 «Ах ты, сволочь!»- едва не заорал в ответ Лукьян, но сдержался, подумав: «Если я хоть слово вякну, они весь чердак изрешетят. А тут и спрятаться негде. Ржавая жесть не спасёт». Как можно тише Лукьян перебрался к армейскому ящику. «Какое - никакое, а все-таки укрытие» - рассудил Лукьян, стараясь втиснуться в ящик. «Вот же, сука! Да чтоб ты яичницей подавился!!!». Как можно плотнее забившись в ящик, Лукьян, что есть силы начал вращать рукоятку генератора. Красная лампочка продолжала упорно гореть. С улицы послышалось: «Мы не намерены тут долго загорать! Выходите с поднятыми руками, или мы вас и так возьмём. Если кто уцелеет». Эти слова добавили бодрости вращению. Но зелёная лампа не собиралась зажигаться. Затянувшаяся тишина неожиданно оборвалась, прерванная оглушительными звуками стрельбы. Стреляли в основном в окна, но и на чердак много чего долетало. Пули прошивали кровлю, дробили стропила. Сердце у Лукьяна не просто колотилось, а гудело, как пчелиный улей. Перед глазами всё поплыло, в горле пересохло, на грудь навалилась неимоверная тяжесть. Лукьян уже не мог понять, загорелась ли зелёная лампа, или это бредовое видение морочило ему глаза. Не в силах больше ждать, Лукьян нажал на кнопку.
 Всё случилось неимоверно быстро, в какую-то миллионную долю мгновения. Если бы Лукьян мог думать со скоростью происходящего, он расценил бы случившееся, как прилёт пули в его голову. Даже не пули, а чего-то более разрушительного, так как не только голова, но и всё тело разлетелось ярким фейерверком на элементарные частицы. В следующую миллионную долю мгновения все частицы слетелись обратно, образовав голову и всё остальное. Далее наступило затишье. Лукьян ощутил себя, лежащим вне деревянного ящика, на твёрдой и неровной поверхности. После оглушительной стрельбы тишина давила на уши. Тишину прервал звук шагов. Кто-то двигался по направлению к Лукьяну. Лукьян, опасаясь всего чего только можно представить, приоткрыл правый глаз. Он лежал на куче строительного мусора недалеко от лесов, с которых только что свалился. К месту падения Лукьяна крался прораб. В сознании Лукьяна закрутилась карусель или центрифуга, разделившая его на разные фракции. В разных фракциях присутствовал разный Лукьян. Один Лукьян уже раньше падал на эту злополучную кучу, другой Лукьян бежал от преследователей и крутил ручку от мясорубки, третий Лукьян снова свалился на эту же кучу. Это всё обескураживало, но Лукьян не стал вникать в такие превратности бытия, с некоторым усилием соединился в одно целое, решив слиться с окружающей реальностью. Реальность в виде крадущегося прораба уже приблизилась. Пока Лукьян боролся за воссоединение себя в одно целое, прораб уже вытащил его из кучи, ощупав, приступил к чтению нотаций.
 События повторялись с удивительной предсказуемостью. Лукьян оборвал эту предсказуемость на том месте, когда прораб обещал ему короткий оплачиваемый отпуск в случае необращения его, Лукьяна, за медицинской помощью. На этот раз Лукьян отказался, помня об осложнениях, которые повлекла травма.
 - Да ты, что! – орал прораб – Всё же у тебя цело! Ты, что как девица! Сколько потом бумаги из-за тебя марать. Ну, смотри, тебе ещё работать и работать в коллективе!
 - Да какое там работать! – возмущался Лукьян – у меня вот тут болит. Да и вообще, мало ли чем это закончится.
 - Да постой ты! – орал прораб в спину удаляющемуся Лукьяну – Ну хочешь дам две недели?
 У Лукьяна действительно болело там, куда он указал прорабу.
 На приёме врач повел себя совсем иным образом, не так, как предполагал Лукьян. Сидел, строчил что-то у себя в бумагах. Тщательного осмотра не провёл. Попросил Лукьяна показать ушибленное место, заставил подвигать рукой так и сяк. Лукьян подвигал. Врач снова углубился в писанину. Дописав, обратился к сухопарой медсестре с крысиной внешностью: «Роза Мартовна, сводите его к рентгенологу, да пусть повертит его так и сяк. На травму не похоже, но уж лучше перебдеть, чем недобдеть. Вот помните в том месяце…».
 Роза Мартовна повлекла Лукьяна за собой по длинным извилистым коридорам. Лукьяну всё это не понравилось. Не понравилось такое отношения со стороны врача: толком не осмотрел, а уже диагноз поставил. Не понравилась медсестра, влекущая его за собой, какая-то недобрая, и неприятная. Не понравились извилистые и запутанные коридоры. «Зачем такое построили? Чтобы в случае чего простой человек не смог сбежать?».
 Зато рентгенологи занимались им долго, но с каким-то нехорошим интересом. Крутили так, и сяк, заставили выпить какую-то непонятную жижу.
 - Поноса хоть не случится? –поинтересовался Лукьян, проглотив предложенное.
 - Не боись – последовал ответ – Просерешься, ежели чего, с тебя не убудет.
 Других вопросов Лукьян задавать не стал, не желая начинать ненужные разговоры. В конце осмотра Лукьяна проводили к кабинету врача. Сам Лукьян обратной дороги найти не мог. После долгого ожидания возникла уже знакомая Лукьяну медсестра. Поманив Лукьяна пальчиком в кабинет, она закрыла за ним дверь.
 - Борис Борисович – сказала она – Это тот, который упал на стройке.
 - Ну, что – Борис Борисович потёр свой затылок тыльной стороною ладони – Травмы у тебя никакой нет, а вот полечиться надо.
 - Это как, доктор?
 - Кости все целы, да и ушиб пустяшный, но на снимке мы нашли кое-что.
 - Что?
 - Ну, как бы тебе объяснить – Борис Борисович опять потёр затылок – У тебя от грудной аорты отходит сосуд. Так, вот на этом сосуде, недалеко от аорты, у тебя образовалось аневризма.
 - Это как?
 - Ну, это как мешок с кровью. Если неожиданно лопнет. Ну, сам понимаешь…
 - Не понимаю.
 - Какой ты не понятливый. Если вдруг лопнет, тебя даже на скорой не успеют довести. А так, наложат на сосуд лигатуру, и всё в порядке. Операция пустяковая.
 - Какая такая операция? – испугался Лукьян – я не хочу операцию. Я домой хочу. Может быть давящую повязку наложить?
 - Это не ко мне – я тебя в стационар направил, а ты уже там с лечащим врачом договаривайся. Хочешь давящую повязку, или сразу удавку на шею, с ним и порешаешь. Вот тут распишись – врач положил перед Лукьяном синюю папку. Ткнул пальцем.
 - Доктор! – возмутился Лукьян, после того как расписался – вам эта бухгалтерия дороже человека. А у меня тут сильно болит.
 - Роза Мартовна – доктор сделал рукой неопределённый жест.
 Неожиданно Лукьян ощутил болезненный укол в шею.
 - Это для чего? – Лукьян потрогал шею.
 - Для того – ответил доктор – Сам же на боль жаловался. Всё иди! И кончай тереть место укола.
 Лукьян даже и не понял, как оказался в приёмном покое. Роза Мартовна передала его на попечение дежурной медсестре, а сама растворилась в извилистом лабиринте коридора. Медсестра приёмного отделения усадила Лукьяна на жёсткий стул, приказала ждать доктора. Ждать долго не пришлось. Скоро появился хмурый субъект, источающий запах перегара. Скептически посмотрев в сторону Лукьяна, он некоторое время изучал рентгеновские снимки, разглядывая их в свете неоновой лампы, меланхолично мигавшей с потолка.
 - Да – сказал субъект – Жди, я скоро.
 - Долго? – спросил Лукьян
 - А тебе куда спешить?
 Доктор удалился нетвёрдой походкой вглубь медицинского учреждения. Только Лукьян вознамерился предаться ожиданию, как вдруг возник давешний доктор. Вначале Лукьян даже его не узнал. Теперь доктор излучал бодрый оптимизм и радостное возбуждение. Родинка посередине его лба, едва видимая при первом появлении, теперь светилась рубиновым пламенем. Доктор радостно потирал руки, широко улыбался. Прежний запах перегара сменился запахом свежего крепкого алкоголя. В целом врач напоминал радушного хозяина, который после долгого и томительного ожидания дождался-таки дорогого гостя.
 - Ну, что? – доктор продолжил тереть ладонь об ладонь – Поехали! Он сказал, поехали! Он махнул рукой!
 - Куда поехали? – удивился Лукьян.
 - Как куда? В операционную, там уже стол накрыли.
 - Не хочу я на операцию! – заорал Лукьян благим матом.
 - Я тоже – доктор продолжал тереть ладонь об ладонь – Но люди уже собрались. Ждут. Нехорошо.
 - Как так?! Какие люди?! Без моего разрешения или разрешения моих родственников вы не имеете права!
 - Да ты же сам уже, где надо расписался. К чёрту эти формальности.
 - Где я расписался?!
 - Где надо, там и расписался.
 - Как?!
 - Я уж не знаю, как? Молча, наверное. И вообще, у нас тут не банк. Читать надо, прежде чем расписываться.
 Лукьяна прорвало. До этого он не предполагал наличия у себя настолько богатой юридической осведомлённости. Но чем дольше он говорил, ему всё более и более становилось не по себе. Вдруг он обнаружил источник этой своей осведомлённости. Сам он к этой осведомлённости не имел отношения. Его язык, помимо воли своего хозяина, разглагольствовал у него во рту. Лукьян не мог прервать поток словоблудия, так как язык совершенно его не слушался. Врач, который стоял возле Лукьяна, по-видимому, тоже заметил этот речевой феномен, заглядывал в рот говорившему с явным любопытством, как бы удивляясь: «Ну и ну!».
 Лукьян, намереваясь покончить с этой неприятной ситуацией, встал со своего жёсткого стула и уже направился прочь, как неожиданно у него подкосились ноги. Ещё раз попытавшись встать, Лукьян опять сел на прежнее место. Коридор, который проходил через приёмное отделение, невообразимым образом искривился, дав крен влево, да такой сильный, что Лукьян не смог удержаться на стуле. Лёжа на спине, Лукьян наблюдал за неоновой лампой, меланхолично мигавшей с потолка. Далее Лукьяна куда-то повезли. Сознание периодически включалось, а потом отключалось. Перед глазами проплывали всё новые и новые лампы, сопровождая поездку Лукьяна лукавым подмигиванием. Далее последовало невообразимое падение в сплошной мрак.
 Внезапно это падение прервалось. Лукьян оказался лежащим на кровати с давящей повязкой, наложенной на ушибленное место. «Приснится же такое!» - подумалось Лукьяну, находящемуся ещё в неясности сознания: «Вредоносная голова. Погоня. Мясорубка на пузе. И вдруг операция. Наверное, надо было обратиться к врачу, если такое померещилось. Вроде бы я голову не ударял». Во рту сушило, как после пьянки. Вспомнился пузатый чайник полный воды, стоящий без дела. Но с кровати встать не получалось. Крепкие ремни удерживали Лукьяна от излишней вольности. Да и знакомая комната вдруг растаяла в небытие, преобразившись в незнакомое помещение. Лукьян начал дёргаться, пытаясь освободиться от фиксации. Вдруг перед ним возник старичок, ветхий, небритый, в полосатой больничной пижаме и стоптанных тапочках.
 - Ты чего дёргаешься? – старичок с опаской смотрел на Лукьяна - Всё никак не угомонишься?
 - Где я? - шёпотом спросил Лукьян.
 - В палате.
 - А как я сюда попал?
 - На каталке привезли.
 Лукьян задумался: «Вот те на! Получается всё это не бред бредовый, а истина истинная. Только куда меня закинуло?» Дедок стоял рядом, созерцая Лукьяна. Лукьян снова шепотом спросил у него:
 - Пирамиды уже построили?
 - Кто и какие?
 - Инопланетяне, а пирамиды магнитные.
 - Не знаю, я тут недавно.
 - А конец света уже объявили?
 - Конец света? – дедок скривился – Тьфу на тебя. Кому уже объявили, а кого Бог миловал. Схожу-ка я за сестрой. А то ещё отвяжешься.
 Лукьян лежал, пытаясь разглядеть место, куда его забросила нелёгкая судьба. Ничего интересного: белые стены, цветастый линолеум на полу, несколько коек. В голову приходили разные думки. Лукьян перебирал их, рассортировывая по степени важности. Необходимый порядок важности никак не выстраивался. Но всё-таки самые главные мысли из общего скопа он сумел выделить: «Главное - следовать ходу жизни, поступая по обстоятельствам, и не задавать лишних вопросов». Излишнее правдолюбство совсем недавно ему чуть не вышло боком. Ну, ежели уж совсем честно говорить, то Лукьян несколько сомневался в реальности своих воспоминаний. Такое вполне могло и померещиться вследствие ушиба головы. Голову то ему рентгеном не просветили.
 Лукьян почти заснул, убаюканный своими размышлениями, как вдруг перед его кроватью возник врач, который встречал его в приёмном отделении. Врач находился в промежуточном состоянии между радостным возбуждением и хмурым недружелюбием.
 - Ты чего чудишь?
 - А чего это меня привязали? – возмутился Лукьян.
 - Оттого и привязали, что чудишь. Ладно – смягчился врач – к вечеру отвяжем, если кренделяки выделывать не будешь. Вообще после операции от наркоза и не такое случается.
 - Какая операция доктор?
 - Хирургическая. Ну-ка, покажи язык.
 Лукьян заподозрил подвох со стороны доктора, просившего показать язык. Вспомнилась Лукьяну вчерашняя безобразная сцена, когда язык без всякого дозволения с его стороны пустился в разглагольствования. Внезапно Лукьяну представился его же язык, как некто отдельный живущий у него во рту, замышлявший всякие козни против своего хозяина. Лукьян явственно представил этот самый язык: скользкий, похожий на раздутую жабу с маленькими злобными глазками. Стоит сейчас открыть рот, как оттуда на врача уставится злобное существо. «А вдруг, врач и язык, пока я находился в отключке, задумали нечто против меня? А сейчас врач просто валяет дурака, изображая свою непричастность. Вот я сейчас открою рот, а дальше что?» - со страхом подумал Лукьян. Лукьян судорожно сглотнул, затаившись в молчаливой паузе. Врач повторил просьбу с языком, показывая своё нетерпение. Лукьян боязливо открыл рот, уставившись на врача выпученными глазами, стремясь уловить момент, когда врач начнёт перемигиваться с его языком, или делать ему жестами скрытые намёки. Глаза слезились, челюсть начала дрожать.
 - Ну, всё. Закрывай – врач отодвинулся от Лукьяна
 - Доктор, какой у меня язык? – обратился Лукьян к врачу, желая поймать его на слове. Вдруг проговорится об их общих с языком задумках.
 - Длинный у тебя язык – ответил врач, как показалось Лукьяну, затаённо скрыв от Лукьяна правду – Ладно. Не будешь чудить, к вечеру тебя отвяжем. Дней через семь снимем швы, и домой. С уходом врача Лукьян немного успокоился. К вечеру его отвязали. На следующий день, он уже самостоятельно добирался до уборной.
Лечение шло своим чередом. Всякий раз, как только предоставлялась возможность, Лукьян отправлялся к телевизору за новостями. Новости между тем показывали вполне себе обычные, то ураган, то землетрясение, то всякие прочие природные и общественные события. Каждый день одно и то же. Магнитные пирамиды и надвигающуюся катастрофу не упоминали. Все события, имевшие место до поступления в больницу, начали представляться Лукьяну нелепым сном. Через неделю швы сняли, Лукьяна готовили к выписке. В самый последний день больничного лежания, врач выловил Лукьяна возле процедурного кабинета.
 - Знаешь – врач уволок Лукьяна в закуток подальше от любопытных глаз – О коллегах нельзя плохо говорить. Но иногда приходится.
 - Что-то не то отрезали? – испугался Лукьян, прикидывая какой части организма он недосчитается.
 - Ну, это тебе решать. Постой тут пару минут, я тебе кое-что покажу.
 Лукьян остался стоять у окна, с тревогой дожидаясь появления врача. Намёки на некие непонятные медицинские дела, а равно и прочие намёки и полунамёки Лукьяна пугали. Лукьян опасался наличия у него скрытого, но смертельного недуга. Вспомнился фильм, который Лукьян смотрел в незапамятные времена. О чём этот фильм был, Лукьян уже не мог вспомнить, но одна сцена врезалась в его память. Там врач обращается к своему пациенту и говорит: «Вам осталось жить максимум полгода. Я советую вам провести оставшаяся время, используя его для всяких удовольствий и развлечений. Деньги не надо беречь. Туда, куда вы отправитесь, они не нужны». Лукьян жил от зарплаты и до зарплаты. Случись подобный трагический излом в его судьбе, денег едва хватило бы на недельную пьянку.
 Врач возник неожиданно, с запахом свежего крепкого алкоголя, находясь в весёлом расположении духа, повлёк Лукьяна за собой. Пропетляв по запутанным больничным коридорам, они добрались до места, в котором Лукьян никогда не был. Впустив Лукьяна за широкую стеклянную дверь, врач сунул ему в руки белый больничный халат, медицинскую шапочку и маску. Лукьян с непривычки запутался в халате, кое-как натянул маску на нос. Врач дождавшись, когда Лукьян закончит, провёл его за собою, через следующую стеклянную дверь в другое помещение. Помещение, в которое вошёл Лукьян, оказалось просторным и почти пустым. Полка с медикаментами у стены, да массивный медицинский стол робко поблескивал хромированным покрытием в далёком углу.
 - Ты, знаешь – начал врач, своим видом показывая, что начинает издалека – Даже у нас в медицине случаются ошибки. Понимаешь, люди есть люди…
 - Доктор, я умру? – Лукьян решил срезать углы и двинуться к самой сути.
 - Конечно – ответил врач. Немного помолчав, находясь в некоем недоумении, и продолжил более жизнерадостным тоном – Ах! Ты об этом! Ты ещё многих переживёшь. Мне бы твоё здоровье.
 - Тогда к чему этот разговор. Почку я не продам.
 - На кой нам твоя обоссатая почка? Нужна была бы, я тебе давно бы её вырезал, в истории болезни написал бы, что она у тебя вся гноем пропиталась. Никто проверять не станет.
 - Как так!? – испугался Лукьян.
 - Ты мне голову не морочь! Говорю один раз, и лучше я, а то потом от других всякую чушь выслушивать будешь.
 - Ну, я слушаю.
 - Так вот – врач потёр ладони – Я уже говорил, что даже у нас бывают ошибки. Ну, не у меня лично. Прислали тебя на экстренную операцию, врач, который до меня тебя обследовал, вроде бы всё так достоверно изложил. Я ему даже поверил. Положили тебя уже на стол. Красиво ты лежал. Да! Начали операцию. Да, кстати, что он тебе про твою болезнь рассказывал?
 - Ну, он мне говорил, что у меня мешок с кровью – Лукьян ткнул себя пальцем в грудь – И этот мешок в любой момент может лопнуть.
 - Я, честно говоря, понадеялся на него как на опытного диагноста. А тут…
 - Да что же такое? – снова начал нервничать Лукьян.
 - Ты, наверное, слышал о сросшихся близнецах?
 - Ну, читал где-то. А что?
 - Очень редко случается когда один близнец оказывается внутри другого. Бывает, что человек всю жизнь носит в себе брата, или сестру, так и не знает об этом. Случайно на вскрытии обнаруживают. Бывает, когда внутренний брат даёт о себе знать ещё при жизни носителя. Умирает, начинает разрушаться, начинаются всякие воспалительные процессы. Но во всех известных науке случаях внутренний близнец подавляется организмом большого брата и почти полностью поглощается его тканями.
 История о каком-то абстрактном брате сразу не понравилась Лукьяну. Не понравилось ему и то, как врач эту тему развивал, постоянно потирая ладони, постоянно стреляя глазами из стороны в сторону, как будто бы опасаясь быть обворованным неизвестными злоумышленниками, или имел намерение прихватить себе, нечто плохо лежащее. Далее врач, увлекшись, понёс совершенно непонятную Лукьяну муть. Лукьян тщетно пытался разобраться в медицинской терминологии. Врач говорил и говорил, а сам потихоньку увлекал Лукьяна вглубь помещения, ближе к медицинскому столу. Погруженный в ауру из непонятных слов, Лукьян не знал, надо ли ему бояться, или наоборот гневаться.
 - Доктор, а можно ближе к теме – не выдержал Лукьян.
 - Можно – врач стоял возле самого стола – Ближе уже некуда. Вот, смотри.
 - Куда мне смотреть, доктор?
 - Сюда.
 Врач показал на стол. В центре стола, окутанная проводами и трубками стояла прозрачная ёмкость, на которую Лукьян сразу не обратил внимание. Лукьян готов был смотреть куда угодно только не туда, куда указывал врач. Лукьян робко осматривал шкаф с медикаментами, но боковым зрением он мог уловить какое-то шевеление внутри ёмкости.
 - Что же ты ближе не подходишь? – врач ласково манил Лукьяна к себе.
 - Зачем?
 - А ты ещё не понял? – врач радостно потёр ладоши – Посмотри, до тебя это мало кто видел. Ты знаешь, тогда в операционной мы сильно удивились. Удивились - не то слово. Сначала мы приняли это за инкапсулированную доброкачественную опухоль, соединённую с твоим телом пучками кровеносных сосудов. Аккуратно отделили её от тебя, перевязали сосуды. Отложили это в сторону, начали тебя зашивать. Вдруг, анестезиолог заметил, как это нечто шевелится. Мы сначала посмеялись, мол, за день коллега уже успел надышаться своими смесями. Оперировали мы с утра. Но анестезиолог наш юмор не оценил, подозвал меня. Я не стал спорить с коллегой, просто взял и распорол это нечто. Внутри этого мешка, оказался плод, очень маленький, явно недоношенный, но живой. Чтобы подстраховаться, мы вызвали бригаду неонатологов с их оборудованием. Не стали сразу вводить их в курс дела. Объяснили вызов неожиданными родами у нас в отделении, дескать, младенец находится в критическом состоянии. Те быстро приехали, поместили плод в кювету, но когда разобрались, случился скандал.
 - Какой скандал? – вяло спросил Лукьян, которому стало казаться, что с врачом случилась белая горячка.
 - Самый обыкновенный скандал. Родов-то не было, а вот плод возник невероятным образом. Забирать его они отказались. Оставили они его у нас до выяснения обстоятельств. Вот и думаем, как это дело разрулить. Официально оформить его не получается. Внятным образом его появление объяснить не получается. Но умные люди посоветовали оформить его, как подкидыша. Вдруг обнаружился у нас на крыльце. Местный участковый для пущей правдоподобности согласился выступить, как свидетель – врач снова потёр ладони.
 - А зачем мне всё это знать? – Лукьян начал пятиться к двери.
 - Да ты что? – удивился врач – Родная кровь. Давай, давай.
Врач повлёк Лукьяна к столу. Лукьян слабо сопротивлялся, желая избежать ненужного ему. Совершенно неожиданно он оказался стоящим возле стола и расположенного на столе прозрачного агрегата. Увиденное под прозрачной крышкой кюветы, более всего напомнило Лукьяну бройлеровского цыплёнка, лежащего в магазинном холодильном ларе. Синюшное тельце, обтянутое морщинистой и пупырчатой кожей. Необычайно длинная шея заканчивалась непропорционально большой головой. Слипшиеся волосы бесформенными клоками стекали со лба, рот кривился недовольной гримасой. Глаза, смотрели на Лукьяна с презрением и недовольством. А вот нос, хоть и немного кривой, ничего не выражал, кроме обычной банальности.
 Вдруг всё снова завертелось каруселью у Лукьяна перед глазами, центрифугой отсепаровывая из памяти казавшееся до этого момента или забытым нереальным сном, или видениями, вызванными операционным наркозом. Лежащий под прозрачной крышкой тоже, без всякого сомнения, узнал Лукьяна. Внезапно накатившая ярость мутной волной накрыла Лукьяна. Он захотел двумя руками сжать эту длинную и тонкую шею, так, чтобы хрустнули кости, лопнули жилы, и кровь брызнула из глаз. Тот, лежащий под прозрачной крышкой угадал намерение Лукьяна и порядком струхнул, презрение в его глазах сменилось ужасом, густая коричневая жижа растеклась по дну кюветы. От зловонья, которое при этом возникло, спасала герметическая целостность кюветы.
 - Ты, смотри, как твой братец обрадовался – врач тащил Лукьяна к выходу – Полюбовался и хватит. Я его тебе не должен был показывать.
 - Доктор! Я хочу! – Лукьян судорожно тянул руки к кювете.
 - А вот этого нельзя. Ты его усыновить не имеешь права. Мы, тут на всякий случай твоё дело изучили. У тебя нет ни жены, ни постоянной работы, а ему нужен особый уход – врач кивнул в сторону кюветы - И что ты с ним делать будешь?
 - Да уж найду что!
 - Ничего, ничего - успокаивал врач Лукьяна – Лет так через сорок в телевизоре на программе «Ищу родню» обнимитесь.
 Лежащий под прозрачной крышкой, осознав свою безопасность, показывал Лукьяну дулю, запачканную дерьмом. Затем согнул правую руку в локте, приложил левую ладонь, к локтевому сгибу изображая неприличный жест.
 - Ах, ты! – Лукьян никак не мог успокоиться.
 - Я тебя понимаю – врач цепко держал Лукьяна за штанину – у меня никогда не было брата. А тебе как повезло. К слову, наш невропатолог, она конечно баба с придурью. Но это тебя не касается. Так вот, она подробно изучила оболочку, оставшуюся после плода. Твой брат был соединён с тобой не только кровеносными сосудами, но и целым нервным пучком. Всё, что ты видел и всё что ты слышал, возможно, даже и твои мысли всё доходило до него через эти нервы. Сейчас лёгкие и гортань у него недоразвитые, говорить он не может. Но растёт твой брат очень быстро. Я думаю, что очень скоро он сможет не только говорить, но и писать, и читать. Ты на балалайке играть умеешь?
 -К чему такой вопрос?
 - Если ты бренчишь на балалайке, значит, и он тоже умеет. Вот сейчас, дай ему в руки инструмент, он камаринского сбацает. Да ты посмотри! Какой у него высокий лоб. Мыслитель. Одним словом - голова!