О профанации искусства

О профанации искусства или как бороться с «искусствоведами»

       Исключительно в силу домашнего воспитания, то есть по независящим от меня причинам, я с детства люблю изящные искусства, причем эта любовь распространяется преимущественно на классические произведения, поэтому мое восприятие искусства остановилось немного за импрессионизмом, захватывая неоимпрессионизм, наби, фовистов, экспрессионизм, ну и отчасти кубистов. Таким образом, я игнорирую авангардное искусство 20-го века в его экстремальных формах, под которыми подразумеваю абстрактный экспрессионизм, дада, сюр, оп-арт и поп-арт, разнообразные перформансы и так далее. 21-й век даже не рассматриваю, поскольку ничего интересного пока не видел. Подожду еще лет 50, может что-то прояснится.
       Искусство вышеназванного периода я воспринимаю наравне с современной политикой как издевательство над здравым смыслом, а также как личное оскорбление. Для меня это не искусство, а профанация оного, и тех ангажированных искусствоведов, которые утверждают обратное, я бы отправлял переучиваться в детский сад, изучать рисунки не самых талантливых малышей, и напрочь запретил им нести откровенную чушь о том, что некий художник N сказал новое слово в живописи, расположив мазки на холсте под углом 35.5;, что свидетельствует о его гениальности, а значит его шедевры переживут нашу планету, сгоревшую в огне атомного пламени. Более того, с некоторых пор искусствоведами принято считать, что ежели некий автор назовет любой предмет произведением искусства, то так тому и быть, и мы все - хотим того или нет - обязаны это признать. Самые наглядные примеры это знаменитый писуар Марселя Дюшана и дерьмо в банке Пьеро Мандзони. Гнать надо в шею этих искусствоведов и, в подтверждение их проф. непригодности, хочу привести два примера из своей не слишком богатой художественными событиями жизни, и поверьте, я не выдумываю, а лишь делюсь впечатлениями.

Случай Первый

       Дело было году в 1982. В то время я учился заочно в одном питерском институте, и наслаждался этим городом в период длительных сессий. По сравнению с Киевом Питер был настоящим культурным центром, и я пользовался данными мне благами, разделяя их с некоторыми однокурсниками-единомышленниками. Однако время было застойное, новых веяний в искусстве мы почти не ведали, поэтому любая зарубежная выставка вызывала изрядный ажиотаж, и, конечно, голодный до «заграничного» советский народ валил толпами, хотя далеко не все в этих толпах были любителями искусства.
       Как-то раз я попал я на выставку современных западно-германских художников. Выставка была увлекательная, от нее просто веяло свежим современным европейским искусством, которое в те годы я еще воспринимал целиком, не сильно пытаясь сориентироваться в направлениях и течениях. Я наслаждался увиденным. В Киеве в то время такую выставку вообразить было невозможно. Возле одной не самой интересной картины стояла небольшая группа молодежи, очевидно студентов, возглавляемая юной болтливой гидом. В центре картины был изображен пожилой человек, в глазах которого горела ненависть, а по углам несколько настороженных бритоголовых молодчиков, смотрели в разные стороны, как бы оберегая его от возможного нападения. Кто-то из не самых сообразительных ребят спросил гида, что автор хотел сказать данной работой. Гид понесла какую-то ахинею о том, что таково, мол, внутреннее видение художника, отражающее его мироощущение, а уж каждый зритель по своему воспринимает, домысливает и трактует, как считает нужным, соглашаясь с автором или же возражая оному. Будучи человеком в меру корректным, я не стал ее сразу перебивать, подождал пока она закончит заумный монолог и сказал: «На этой картине все предельно просто и понятно. В центре изображен старый фашист, в петлице которого свастика, а по углам расположены, его охраняющие, молодые неонацисты – у них тоже свастики в петлицах, но современного вида. Иначе говоря – автор очень выразительно, хотя и несколько схематично, изобразил сборище неонацистов. Вот и все»
       Гид ошарашенно молчала, пока я не ушел.

Случай второй

       Году в 2010 мы с брательником и нашими супругами поехали на выставку в художественный музей соседнего города Милуоки. Очевидно выставка была хорошая, потому что на плохие мы не ходим, но за давностью лет забыл какая именно – в Милуоки часто устраивают хорошие выставки.
       После выставки мы, как обычно, решили в очередной раз осмотреть постоянную экспозицию, благо, что она не надоедает, ибо уровень музея высокий. Однако и этот музей, как любой другой, подвержен влиянию нашего гнилого времени, и на четвертом этаже выставлена большая частная коллекция, сданная в музей на хранение. Коллекция в целом неплохая, однако и в ней есть сомнительные изделия. Мы внимательно рассматривали работы, стоящие повторного изучения, размышляли над какими-то художественными нюансами, что-то обсуждали и о чем-то спорили, при этом не задерживаясь у откровенной халтуры, которуя хозяева коллекции приобрели ориентируясь, очевидно,  не на свой вкус, а исключительно следуя советам «специалистов» по удачному вложению денег.
       Однако возле одной из картин мы невольно задержались, поскольку ее тщательно изучала группа экскурсантов, во главе с гидом. Картина представляла собой полотнище, которую по горизонтали пересекали три широкие полосы разных цветов. Некий несмышленый гражданин поинтересовался у гида, что, мол, художник хотел сказать данным произведением, и гид, как заведенная, понесла чушь про художника, который ПЕРВЫМ показал, что можно вот так скомпоновать краски и далее еще какой-то сопутствующий бред. Некоторое время мы молча слушали, и совсем уж было собрались уходить, как вдруг мой не корректный брат – сноб и вечный критикан - перебил гида: «Так что же тут нового, это же флаг Нидерландов?» Последнее слово гида повисло в воздухе, она замерла с открытым ртом и так и стояла, пока мы не ушли.

       Ну и за что мне любить современное искусство и его «искусствоведов», которые всегда способны истолковать любую профанацию искусства?

На фотографии шедевр Пьеро Мандзони "Дерьмо художника"

Апрель 2021 – Май 2024