Некоторые замечания к реконструкции Швейцера

               
    Швейцер был и остается важным деятелем во всей истории «поиска Иисуса», и влияние, оказанное им на направление исследований в ХХ веке, несравнимо ни с каким другим.
Портрет исторического Иисуса, воссозданный Швейцером, библеисты  называют гениальным, хотя и несколько устаревшим. Но и ему присущи некоторые недостатки, которые в конечном счете, привели «Поиск» к тупику : созданию множества портретов прототипа евангельского Христа. Швейцер так же не смог отойти от своей  системы взглядов на «исторического» Иисуса,  опуская все те материалы , которые ей, как он считал, противоречат и выделяя то, что ему представлялось наиболее существенным.

     Ш. обратился  к  нескольким источникам:эсхатологическим и  мессианским ожиданиям иудеев-современников Иисуса, отраженных в апокрифах и пророческих текстах ВЗ как  к контексту, в рамках которого Ш. пытался понять своего Иисуса. Другой источник- тексты НЗ, в которых однозначно говорится деяниях Иисуса. При этом Ш.  в основном обращался к Ев. Марка, делая некоторые дополнения из Ев. Матфея, и игнорировал Ев. Луки и Иоанна. Что касается первого, это скорее всего, связано с тем, что  Лука, говоря о Царстве, переносил его наступление  в неопределенное будущее, что  противоречило взглядам Ш.
    Ш. также  игнорировал  евангельский рассказ о 12-летнем Иисусе, считая его неисторичным .
    Ш. не сомневался  в том, что Иисус происходил  из последнего поколения рода Давидова, аргументируя свою т. зрения   такими «доказательствами», как  слова женщины-хананеянки; слепого нищего ; приветствия толпы при входе в Иерусалим. 
    Проблема в том, что Швейцер с самого начала предполагает, что Иисус считал себя Мессией, даже если это представление у него еще не получило полного развития и выражения, а затем находит тексты, которые это подкрепляют.Ш. изобретает маловразумительную линию о двух «ролях» Иисуса -Мессии и Сына Человеческого: Мессии  «сейчас» и сверхъестественного Сына Человеческого после преображения с наступлением Царства Божьего.
В версии Швейцера мессианская роль Иисуса состоит лишь в том, что ему приходится возвещать близкое наступление Царства и попутно учить людей, отказываясь исполнить то, что ожидалось от Мессии.

Швейцер    считает, что такой ход мыслей возможен, но в то же время объясняет , что Иисус хранил при себе это знание – мессианскую тайну – по мотивам, почти недоступным нашему пониманию. В представлении Швейцера Иисус мог скрывать свое мессианство, поскольку, возвестив о нем публично, рисковал бы проявить себя в глазах окружающих либо политически замотивированным, либо душевнобольным.

      Однако загадка, с которой сталкивались и продолжают сталкиваться все исследователи «исторического Иисуса», состоит в том, что самым ранним титулом, присвоенным ему, был, вероятно, именно титул Мессии.  Напр., апостол Павел называет Иисуса «Иисусом Христом», отчего титул «Христос» становится почти частью имени Иисуса. Это указывает на то, что титул Мессии начали применять очень рано, возможно, еще во времена служения Иисуса

Вначале Ш. говорит, что Иисус «мог В КАКОЙ-ТО МЕРЕ считать себя Мессией: он думал, что ему предстоит войти в Царство преображенным ангелом, и полагал, что войдет туда как Мессия и Сын Человеческий. И этот ряд предпосылок – «он мог», «в какой-то мере», «он думал»; титул Сына Человеческого, добавленный к титулу Мессии, – сначала предстают как возможности, а потом как-то неуловимо превращаются в несомненный факт.

     Ш. считал, что только те, кому дано войти в Царство, понимают притчи. К другим же обращены лишь слова о скором наступлении Царства и сопутствующий этому призыв к покаянию. Таким образом, люди, которые понимают притчи, тем самым показывают, что находятся в числе предопределенных избранников, и требования, изложенные позже в Нагорной проповеди, предъявляются именно к ним: это поведение, ожидаемое от тех, кому предназначено войти в Царство. К тем, кому предназначено войти в Царство, обращены и заповеди блаженства;

      Образ Иисуса, избегающего толпы в попытке сохранить в тайне свое мессианство, делает его странным Мессией, который отказывается совершать дела Мессии и подчиняет все свои поступки и речи предопределенному плану. Швейцер полагал, что Иисус мог скрывать свое мессианство, чтобы те, кому не было предначертано оказаться среди избранных и войти в их круг через веру в Иисуса, не обрели спасения души. Но с чего бы Иисус вел себя так, если пришел даровать спасение тем, кто был его лишен?
 
    Ученики, отправленные на миссию, должны проповедовать всем о том, что Царство грядет, и очень скоро. По мнению Швейцера, Иисус разослал учеников проповедовать Царство, которое вот-вот настанет .Ш. обращает внимание  на то, что Иисус отправлял учеников на проповедь, как на великое испытание страданиями, предшествующими последним дням, после чего  должен явиться Сын Человеческий в сверхъестественном Царстве.

   И ничего этого не случилось.Убедить людей в том, что Царство приблизилось и что им надлежит покаяться и быть готовыми к его приходу, не удалось, миссия завершилась неудачей, и это вызвало кризис у Иисуса, ожидавшего, что парусия Сына Человеческого произойдет прежде, чем вернутся ученики. И когда они вернулись, Иисус, по мнению Швейцера, был потрясен. тем, что он совершенно неверно понял замысел Бога.

   Последние испытания еще не начались вопреки его собственным ожиданиям.  Он должен что-то совершить – «ради других… чтобы Царство могло наступить».

Но не странно ли то, что Иисус, жертвуя жизнью, ожидает, что это позволит прийти Царству? Разве это – не признание того, что Иисус неверно понимал божественную волю? И хуже того, не показывает ли Иисус этими словами, будто он может принудить Бога к тому, чего сам Бог явно не намеревался совершать?

   Ш. почти ничего не сообщает о суде над Иисусом. Иисус признал себя Мессией, и священники решили осудить его на казнь как «обманувшегося энтузиаста и богохульника». Швейцер не смог разъяснить, как он понимал оба этих обвинения.
   Пилат у Швейцера – просто  тайно потворствует священникам, соблюдая их интересы, и в то же время использует «множество народа», чтобы умиротворить широкую публику. Но мог ли иной претендент на роль Мессии оказаться на кресте, ничем не вызвав гнева Рима? Несомненно, любой, в ком видели предводителя народного движения, мог показаться угрозой для , и конечно же, любой, кто учинял беспорядки в Храме, пробудил бы гнев высокопоставленных священников.


Почему Швейцер столь кратко рассмотрел суд над Иисусом и его казнь? Можно ли объяснить это тем, что Швейцер счел важным лишь решение Иисуса пойти на смерть, а остальным достались второстепенные роли?

Удалось ли Швейцеру создать целостный образ Иисуса? Есть ли там достойное доверия ядро?