Фамилия. Глава 30

               
Нюрка  Симакова, она же Анна Максимовна Быкова  прочно вошла в нашу девчоночью жизнь.  После  её приезда  к нам в  Новый  Кошкуль   я первой из сестер побывала у неё  в  гостях. Потом   старшая сестра Тамара  жила у неё некоторое время, когда вдруг надумала переселиться на Урал. Средняя же Людмила дважды навещала её,  пока  училась в  Свердловске в университете.
 
Тамара старше меня на семь с половиной лет. Она родилась в июле 1941-го. А мы с Людмилой – уже после войны, когда домой вернулся наш папа. Мы ещё учились в школе, когда Тамара стала учительницей. Кстати,  все мы – три сестры – начинали свою трудовую жизнь именно с этой профессии. В окрестных деревнях катастрофически не хватало учителей, и районный отдел  народного образования брал на работу сегодняшних выпускников.  В июне сдал экзамены,  отгулял   выпускной вечер, а в сентябре  уже встал за учительский стол. Вот и Тамара, неплохо  знавшая немецкий язык,  начала преподавать его в восьмилетней  школе недалекой от нас деревеньки под названием  Старый Конкуль.

 Едва закончился учебный год, как Тамара со своей коллегой Галей Топорищевой, с которой   работали и жили  вместе, и стали неразлучными подругами,  решили, что педагогической деятельности с них  хватит и пора предпринять что-то другое. И захотелось Тамаре поехать на Урал, увидеть седые древние горы, посетить сказочные места. Николай  в это время  готовился к службе в армии, тётя  Нюра оставалась одна, если не считать дочку Варю, которая жила отдельно со своей семьей.  Коля попросил маму принять девчонок на время. Тетя  Нюра, конечно, согласилась.  Она обладала очень доброй душой, никогда ни в чем никому не отказывала, если человек нуждался в помощи. Возможно, в этом случае, у неё и были  какие-то  потаённые мысли  и надежды, но никто об этом не ведал. Отговаривать Тамару  излишне никто не стал, а отец и вовсе махнул рукой: делайте, что хотите. Именно таким манером он порой отстранялся от важных  семейных  решений.

И девчонки уехали к тёте Нюре в Каменск–Уральский. Был конец   июля, и тетя Нюра попросила свою давнюю знакомую  – агронома –  взять  девушек  на временную работу в плодопитомник.  До учебы в училище, куда они поступали, оставалось еще время, чтобы немного подзаработать деньжат. Тамару назначили старшей, Галину – её помощницей:  «начальницы» ходили по всему питомнику, наблюдали за работой, следили за порядком. Работали до сентября.

Хотели  подружки приобрести в строительном училище специальность плиточника-мозаичника, но Галю не взяли из-за медицинских показаний.  И тогда Галина ушла в торговое училище, а Тамара  решила учиться на токаря. Потом долгие годы недоумевала: и зачем мне это было нужно?  Так  обстоятельства разлучили девчонок, но ненадолго. Когда закончили учебу, стали жить в одном общежитии в одной комнате, в которой дали место Тамаре,  а Галя стала проживать в ней нелегально. Работа токаря не нравилась, даже тогда, когда  Тамару перевели в отдел конструкторского бюро, куда брали далеко не всех, а согласно каким-то биографическим данным. Отдел секретный, работа секретная, детальки  вытачивали по заказу... Но душа  хотела чего-то иного,  только не скрупулезного выполнения чужих задумок и конструкций. И уже начал грезиться учительский стол, уже поднимались в памяти немецкие слова и фразы...

Галина еще училась в торговом техникуме, собиралась замуж и Тамара поняла: надо возвращаться. Два года жизни на Урале  остались позади. В Старом  Конкуле молодую учительницу встретили уже как свою.  А еще через год Тамара поступила в педагогический институт на факультет иностранных языков.

А тётя Нюра  снова осталась одна. Пока девчонки были там, они частенько её навещали.  Николай после службы в армии  строил Ташкент.  Галя, выйдя замуж, поселилась с мужем в соседнем бараке на той же улице, где жила тетя  Нюра, иногда заходила к ней. Почему я так подробно рассказываю о ней?  Просто хочу в этой главе  сказать главное, что я в ней поняла. Помнится, когда я,  девятилетняя девочка, гостила у неё, она время от времени просила меня написать письмо моему брату Константину.  Сама писать стеснялась, почерк у неё был корявый,  грамотность сильно хромала: у тёти Нюры образования едва ли набиралось четыре класса. А Константин  окончил  институт, работал учителем математики. Я помню его красивый бисерный почерк. Тётя Нюра диктовала мне, а я писала, не совсем вникая в то, что мне  говорили. Поэтому даже и не помнила содержимого этих писем. Единственное, что осталось в памяти, –  фраза  из письма брата,  которой он попенял тёте Нюре, что она заставляет маленькую девочку писать такие серьёзные взрослые и, по сути, чужие ей письма. Мне кажется, именно тогда тётя Нюра перестала просить меня об этой услуге.

Много лет спустя, я поняла, почему она так привечала всех нас. Она просто всю жизнь любила нашего старшего брата.  Я была очень похожа на него. В детстве, когда я на что-нибудь обижалась и смотрела исподлобья, мама, смеясь, говорила: «У-у, глаза-то как выбурила, – чисто Костя!». Наверное, тётя Нюра  потому и попросила тогда привезти именно меня к ней в гости.

Не знаю, как складывались их отношения в ту пору, когда  они оба жили в нашей деревне, когда Косте было всего лет 17, а она, 24-летняя женщина, вдруг влюбилась в него. Возможно, тогда вся деревня её осудила за то, что совратила мальчишку, забеременела... Возможно, именно тогда она и уехала на Урал с дочкой и долгое время не давала о себе знать. Пока сын не захотел познакомиться с родными   дедушкой и бабушкой.

Как сказал в романе «Отцы и дети» тургеневский герой  Базаров: «Она мать, – ну и права...».

На снимке Каменск-Уральский, 1960 г. Фото из Интернета.