Карлсплатц

фрагмент главы из хоррор-сюр-шванк-романа "4-ро в Reno, не считая фантомов"

п/гл. Писакам–нарциссам помешанным
     – Ну что, долго будем ещё пилить? – спросил Бим Нетотов-Несётов сволочь-сорокинским голосом…

     Обаньки! Очень интересно нам (любителям-биографам и исследователям творчества ОНО К.Е.Полутуземского и 1/2Эктова ) это прилагательное-метафора «сволочь-сорокинский».
     Потому прерываем «речь Бима на Карсплатце» (по первой версии) именно на этом «сволочь-сорокинском» месте, добавленном в 2024-м году, и вставляем ниже самый ранний и не обработанный последующими перфекциями текст Кирьян Егорыча Полутуземского-Брульониста, найденный нами в Вайбек-машине (web.archive.org) и не печатаемый до нынешнего издания бумажно нигде.
     Текст представляет собой «приклеенный» авторский комментарий к собственному же тексту, будто бы расшифровывающему тональность бимовского голоса, звучавшего при пересечении им Карсплатца, и якобы списанного на диктофон «с натуры». На самом же деле секретик вовсе в другом, но об этом чуть позже.
     Отметим, что якобы натурная хронология «приключенческой проходки» К.Е.Полутуземского (Егорыча) и П.С.Нетотова-Несётова (Бима) по Байернштрассе, закончившаяся выходом на Карсплатц, была  прописана в брульоне, но выщерблена из книги. Это право авторов – выщерблять или оставлять. Писать для себя-участников путешествия в стенографической манере это одна история (мемуарно-протокольного назначения), а писать нечто вроде художественного романа (а это всегда «обман» в разной степени разбавленности «правдой») это уже сильно другое.
     Но дело даже не в этом. Неловкость произведённой (и нами сейчас, и «ранешной» авторской заплатки), ничуть не нарушает метамодернистской манеры ломать и переворачивать всё, что ломается и переворачивается ("оплочено" говорится в таких случаях). А, может быть, даже подчёркивает манеру нынешнего русского метамодерна, выскочившего из западного и отечественного постмодерна не будучи осеменённую якобы родителями хоть сколько-нибудь научно доказанным образом, или с применением средств уголовно-процессуальной экспертизы: понятно дело, что о какой-либо сперме, тем более преступлении, нет смысла говорить. Есть смысл лишь «поиграться» этим.
     Собственно, заплатка (неоднократно пришиваемо-отдираемая) во всех случаях выполнялась наспех, презирая и без того извилистую линию повествования.
     Если некую запутанность текста обосновывать почётным ярлыком «это таки постмодерн, а не хрен вам собачий», то действительно всё происходит по утверждённым правилам, предусмотрительно вшитым в любые разновидности модернов их создателями, обоснователями и интерпретаторами.
     В нашем случае собственно художественно-изобразительная ткань «заплатки» – это такие навесные мимикрийный литературно-критические вскрики, ругательства ли, с примесью сарказмов... И в этом смысле они представляют несомненный интерес.
     Это примерно так же, как некогда Сергей Сергеевич Хоружий, составляя комментарии к шедевру Джеймса Джойса «Улисс» в книге «Улисс в русском зеркале» в один прекрасный момент не сдержал собственного порыва и, почувствовав себя ничуть не слабее переводимого им писателя , принялся изъясняться в манере «потока сознания», максимально изощрённо, достойно и показательно применённого Джойсом в эпизоде №18 своего романа.

     Итак:
     …– спросил Бим Нетотов-Несётов сволочь-сорокинским голосом…
     …сволочь-сорокинском голосом… стилиста первой категории, постмодерниста козявочного, гомофоба редкого.
     И не то чтобы томно-вкрадчивым как у невзорыша-любителя лошадок, болтуна и наворотчика гнуси, безусловного русофоба, ничуть не хуже первого, и как бы новостным свежачком кидающимся, в интернете безостановочно зудящего…
     А также ласково-расчленённым голоском по-серебренниковски, русофобски по сути, то есть бездушно, формалистически и бестолково соответственно, походя, но громко, раздражающе народ, пишущегося в великаны искусства порнографического, наипошлейшего по сути. Кирпича, кирпича.
     Ну да: в печурке-сказке испечь, лопаткой-сопаткой подать  – туда и сюда, положить и вынуть, точь-в-точь як-как у бабы-яги вайкульной наружности. И этой лайме порцию нежного кирпича выдать. Заслужила.
     А вот и суть сорокинского… шедевра, ясенпень: на завтрак-обед-процедуру, за стол дубоваго образа с узорчатой скатерью славянского вида, а то и с шалавными мотивами, уселися псевдолюди, красиво прописанные картонки; а тексты и лица точные, будто по учебнику классического рисования и с букваря советского безошибочного сделались (нынешний букварь – никакого сравнения): сальватор дали с босхами, гузели, чеховы с толстыми, и сам гоголь колька позавидуют – так разукрашены-сфотканы персонажи евойные, его значит авторства, ага. Грабли повыложили, кто-то с салфеткой на шее – принято так, за приборы схватилися-незапылилися: подавайте де Настьку, пора настала кушать.
     Кукарекнула сорока кукуевой красоты, железно-уморительно-поедальным скрип-писк-мотивом кучерявого криво-жёлто-зубого венедикта-веника – денег на починку области рта что ли Сорос не дал? и прочих охальников ой-ой-ой-режима: пора, да пора,  лицемерно-счастливой Насте сумасшедше сексуально согласной садомазо скушанною бысть. Ну вы помните читывали эту шедевр вродебаловства апосутимерзость плутовство замануху великаго (он таким себя считает, вот же ещё один димка-сапожник с пузом нашёлся) срамника-извращенца (мы так считаем) составителя-сочинителя стыд позор буквописания, однако классическим манером сразу и не понять сколько туда говна подмешанного со сладчайшим ядом, ибо ну оченно похоже на: ещё чуть чуть и бу нин, ещё под дать и на боков, под туман ить шмелёв, под лизнуть луна чарский, под толкнуть горький в самгине, пере вести селин на войне, оза ботиться – вирд и жиния в замке, вулф в домик! птичья фамилия у него самого. А чё стесняться, скажи фамилию! А не стесняемся вовсе: не хотим и всё! Нет рекламе! Ну мы говорили: ну тот-нетот самый-несамый этот-да-не-совсем случай-происшествие всемирно-литературнаго гуано-жанра, с поеданиями, обжорством и тому подобной некроцивили, есть такое наследие, человечества, блин: вот, рабле это: зря его бахтин возвеличил… в жанр возвёл, смеховая культура, мол. Ну да, культура. А не антикультура, нет? Слова-то можно было лучше выбрать… вместо того чтобы сразу в цари записывать сволоча противново, в передовики сочинительскаго мастерства-ремесла.
     Ах, пятая колонна, вот в чём дело, оказывается. А мы-то думали – само-собой это делается, по наитию как бы, правда-мол она в теле не задерживается, мол. А через поры, через каналы выпрыгивает-выдавливается самой невинной природой наружу. Так-то оно местами и так, но выплеснуть можно через ситечко, мозговое воспитанное обществом, нормальным, а можно и по прямой кишке, ну, для доходчивости, свежее чтоб продукт выглядел… Ну да, в Советском Союзе, да, так и должно было быть-случиться накануне-то, чего хотели… Вроде естественного прогресса, будто такого рода прогресс естественнен, с миром слиться, в едином порыве… Экстаза и взаимной любви, ну-ну. Маразматики вы, бля, мечтатели кремлёвские от сохи…
     Ну так и вот, вернёмся к пиршеству. В день-ночь её, ну настенькинаго совершеннолетия, ага.
     Вопрос: траханая-нет? Целка-вот, пишет выдумщик наш физиологист и каннибалист. Целочка, говорит, вкуснее в жареном-то виде… А родственники-сволочи-позорники, вот что у них на уме? вот что за фантазии-отрыжки тошнотно-блевотные у писателя грёбанаго, да? За что родственников так подставил, велел им Настеньку скушать, а что такого, говорит? Напротив, мол, всё по плану. По его плану, господа хорошие. А мы ему не господа хорошие, а быдлочитатели, быдловерующие всему, чему в нас пичкают: ну нету в большинстве из нас ситечка, фильтра то бишь. Разбаловали нас в Советском Союзе разжёванными истинами, мол при коммунизие всё спишется, и даже плохие людишки, ну вы понимаете: бандитики милые, начальство хитрюжное, лентяи на корню, и прочая мерзота обратятся в невинных агнцев, ангелочков и фей нарциссных… А он им, пейсака, начальник – ну, людям картонным из книжки, на поправдашних похожих, но бумажных на самом деле: что хочет, то с ними и делает. Захочет – на луну отправит, а нынче велел-вот настенькой подзарядить желудки свои и мозгам хирючим и без того, беспокойным до неприличия, кровушки жизненной добавить – через вкусную девушку-то, дочку причём… вечер-утрешним-спозаранком… С поп-дьяк-провокатором, гапоном чоль балахоном? Ну да: впомощь и к назиданию, молитвы его больно хороши и в корень истины глядят. Вопчем, добра-со-злом пожелал идиёт-семейке пейсатель наш.
     Скушали-слопали ваще таким забавным образом зверо-свиньи, нарисованные пейсателем выпукло и с чуйством, Настю-девушку. Толпой. С кайфом. Губы вытерли. Пёрнули по раблезиански – как без этого: культура, смеховая, бля. А красавишной была девчонка, такой и запомнят… несмышлённой, или чересчур наоборот, что одинаково опасно: самоотверженной, накрученной… фанаткой, чёрт ея забери дуру: не фига себе клеймище-пятнище в биографии! Неужто не стыдно было отдать-завещать тело своё юное не троганое никем… сволочам отдаться, родственничкам, бля, отцу с матерью, не заслужившим подношения такенно сногсшибательно невероятного – скушайте, мол, пожалуйста, моё тельце, для моей посмертной пользы? Вот так, ****ь, номер; переворачивается мир от такой позиции настькиной. Сколько, *****, перебору! Писака-гадюка такой её нарисовал, детальками увесил-расписал, не пожалел ничуть кетчупа и приправ, каннибал и некрофил, расчленитель, джек, потрошитель, узурпатор и сукин пёс, самый наиприпоследний в очереди на похвалу хоть какую-нибудь. Со смаком нарисовал Настьку и семейку её с попом-дьяком, будто присутствовал при всём этом зверском пиршестве пещерной простоты, когда цинизмом даже не пахнет – настолько всё по-крокодильи естественно, с чавком и слюнями. Проверить его надо, стилиста этаго, на это самое… на гнусные склонности-наклонности, ведь ещё кого-нибудь испечёт в своей кухне литературной…
     Запчасти-девушки: ручки там, писечки-сисечки поджаристо-хрустящие, въехали да, носики-ушки и тэ и дэ, чего мне вот вам объяснять известное из чего де-мол составлен-собран человек-тварь, био-робот, киборг из органической плоти. Ничего не забыл. Отчего у русских человеков-тварей, ну у некоторых, самых хитрых чоль писателей, стокозь ненависти к людям, к телам их, отчего? Али не жалели, али чересчур казнили, али мало по соловкам разжижали, чо с народом случилося? Отчего из народа глиняного по сути столько дерьма писательского родилось? Что за фигня? Откуда столько желания дитю человеческому, подросшему слегка вверх, но не мозгами, судя' по всёму, высокомерностью  помазаться божественной, или сарказно-иносказательною что ли, а на самом деле это именно у них, именно изо рта воняет, аж пыщет жаром огненным, полыхает жжением, равно на страницы возвышенное такое дерьмо льёт… из жопы всамоделишно, анусом хулиганным ради приличия её назовём, а будто изо грязного рта, а он-то считает: рука его есмь отросток божества небесной лучезарности, а мозг от самого дьявола, имеющего ласку и справедливость будто, вот так представил исчадие – плод мозга своего, перекрученного с дерьмом сортирным... вместе с опарышами само-собой (это мы тут подзаразились от пейсателя описываемаго, а оно всегда так: сначала критикуешь вроде, бы, а потом бабах… и, ****ь, сам весь в говне. Делайте вывод, друзья читатели и писатели начинающие: осторожней с чужими текстами, ну!) И то достаток и победа будто – искусство, бля, похожеписания, а не гнусь противобожественная… правда и сам боженька, то есть писаки его ватиканские ничуть не мягче в смысле кровушки пустить антихристам, еретикам, да и невинным людишкам – кто попадёт под руку, того и наказать, и в книги засунуть, чтобы в назидание и для памяти – чтоб не сувались куда не зовут. Так что стилист наш с птичьей фамилией считает, видать, ну если ближе к земле спуститься с небес-то, чтобы бедный народ, высоте не обученный понял, что высокое это художество – его слово. Очень высокое. Не придумали орденов (креста? звезды? что почище? чё посолидней?) для такой его заслуги. Нету ему цены в мире. Вместо цены – колыхание нервов – психоделика то есть, и вера в наличие преисподни. Мы-то знаем: преисподня внутри самого художника, если мозги его умело до совершенства, до сверхприродной мимикрии ли, воспитываемой тысячелетиями и даже эпохами, правильно вращают пером его и кистями – тут у кого как. А высокому художеству якобы всё прощается – любой закидон (напомним гражданам не особливо памятливым историю искусства изобразительного и формулы их: «я так вижу» – это главная защита, уровень стопроцентного алиби), главное тут, чтобы ловко было… написано и придумано нештяк. Выпендриться им перед всеми надобно непременно, приёмчики чего долго думать? изумить сейчас вот, вот, ага, скоро, не напрягаясь… А что проще всего? А проще всего говна навалить. Не просто под дверь… тупого соседа, так каждый поросёнок сможет, а остроумно. Неожиданно. Внезапно и негаданно.
     А дале другая мысля накрывает остроумника художественнаго: а чёб прилюдно и не покушать-полакомиться им? Ну, изобразить то есть, в красках. А других накормить натурально, способом впихивания букв… в глаза ихние загребущие… желающие развлечений: страна-то дикого капитализма (может кто-то оспорит?) попортила людям предпочтения, у людей-то теперь в предпочтениях развлекуха и бабло, бабло и развлечения, алкухль и травки разные с грибами, похоть и ебля. А если ты не бандит, конешно, в вишенном или другим каким пиджачке – это как шеф велит, а человек среднего рода – не богат то есть, и не беден, а так – серединка наполовинку, и над тобой не каплют обязательства – семья там, детишки… то пошло бы это всё в тартарары – личность де превыше всего …, а жизнь мещанская – заблуда и тлен, продолжение рода – пошло оно в зад, вместо него похоть, которая с некоторых пор лгбт, радуга и свобода. Так что перед тобой будто жизнь вечная, и ты всё сможешь сам будто, ну если постараешься, и не упустишь… Но сначала развлечься экзотикой: успеть и не упустить… ширнуться, улететь, увлажниться… покамест молод. А там как приход позволит.
     А они соблазнительные буквы-то, считай брахманские письмена, друидские, руника колдовская, чёрная магия, если расположить буквы клёво. От них мистическая сила идёт, устная каббала своего рода, но переведённая в изображения. Трудно устоять. А слаб человек, он как рыба порой, а то и часто. Он доверчив, жрёт что ни попадя, верит всякой ерунде, а ежели она вкусно написана, а читать умеет  – советская бесплатная школа научила его, то о-о-о: конец ему – схватил наживку: ума-то у человека-рыбы совсем нет, ему-ей сначала хавка, а потом только поймёт, что на сковородку его-её готовят.

     ***

     Ну так вот когда горе-путешественники русо-вояжёры приплыли-подошли к Карлсплатцу, но не вбили покамест ни одной льдинки в грудь никому, опять этот с птичьей фамилией – он везде чёрт крампов… еврейской национальности явно, мстит… даже не знали, что можно и надо так проклятым фашистам для профилактики да, виртуально ну, назидательно во, любя человечество как факт, а куда деваться – жить всем хочется – люди такие, созданы невесть каким тяп-ляпом, не странно вовсе, что живут по чуть-чуть, а Библия всё врёт… на предмет шеть сотен там лет этому, ну. А другому по Библее-то Ветхой вообще тысяча. А в таком случа'е почто вообще умерли-то? Жили бы себе и множились как Бог советовал, но без блуда: впрок и по нечаянности. Но, какое, блин! Ибо трахались еженощно способом «я те дам» – пыль и пух до потолка, дети молчат, тараканы на потолок, крысы по норам разбегаются, будто война против их: то родители е-е-е-ибутся, выполняют программу, попробуй пискни – получишь… после того как. Молчи и наблюдай, запоминай-пригодится….

     ***

     В общем итог размышлений такой: память у них короткая у этих немцев: вот-вот полезут снова, пора, да. Льдины вбивать. Тут этот птичник сорокинский с метафорой угадал, не зная того, нечаянно.

     ***

     В обиходе улица, площадь ли она Штахус (Stachus, чист. нем.).
     – Да вот, вот, сейчас площадь только перейдём,  – сказал Егорыч.
     Он не в Дублине, облупленно по карте гугла знаемым им, и тупит, тупит, тупит в Мюнхене, знакомым поверхностно, зато живьём в таком-то году, когда его могли бы грохнуть некоторые, ежели бы знали, что он там рядом с ними, желающими ему мщения… да, был эпизод… отдельная история как говорится.
     …Аж не интересно Егорычу, ибо нечего ему там делать в этом скучном городе, и поехал потому что все поехали, вот и он поехал, механически. Тупит столько времени, которого бы хватило, с избытком и с пенкой поверху, и сердечко нарисовать, а то и два, и три, и пачку сердечек, и зачерпнуть ложечкой, и отправить девочке в ротик, а она связана, и ей велено молчать, потому что так показывали в кино, 800 тысяч наследство, убили не того, неожиданность вышла неожиданней желаемого, а его никто не переснимет кино-то, уплочено-снято, сертификат-лиценьзьон взамен: порно нет, а если и есть, то самая малость, и не порно, а говно и дерьмо, а на это запрета не придумано… ну, что нельзя какать кроту на голову. Но это будет через десять лет, а может и не будет вовсе, но всё равно догадаются – написать и снять мультик (снято уже, не беспокойся, глупый ты автор), а можно с живыми актёрами, представляю, как выглядит артист в костюме крота, – такой крот в десять раз толще реального. А он не такой, дерьма ему не надо, не показывайте кротов с говном на голове, а девочку освободите, кофе вылейти нахрен, вместе с сердечками и всей шелухой, которую ты сечас пишешь и напишешь ещё после, и допишешь, и поправишь, и расследуешь: истоки и проч.
     Потому что времени у тебя уйма, и это не роман, а правда, почти стенография, лучше потока соз…, нет, бессознания как у Джойса, 18-й эпизод, Молли Блум, отличнейший эпизод, магический эпизод, каббала, искусство чародейства, незабвенная поэтому Молли, а за ней и Джойсу перепало. Славы хватило на всех…
     А кто не читал Джойса, так он просто лентяй и немного глуп… и не надо хамить.
     Так и эта книжка…, кажется, будет хороша. Пусть не вся, но местами точно.
Потому что никто ничего не курил и не нюхал, поток сознания у него трезвее трезвого. Не старался он порой ни грамма, не пыхтел. Просто так устроена голова брульониста, который сегодня в Мюнхене, почти с оказией, а ведь и не особо-то хотел, просто подумал: «есть возможность – хватай её, другой не будет, а мало ли сколько из этого выжмется пользы, надо только её хорошо придумать…». И ведь придумал. Потому и читаете это всё.