Расстрел Чудотворца

   Тело Отца Гавриила тёмным пятном лежало на выцветшей траве. Часть рясы слегка колыхал ветер, попутно беспокоя поредевшие желтоватые вихры. Правой частью лица священник припал к земле, оставив стороннему взгляду полуоткрытый левый глаз, часть лба, багроватый нос и щеку, от которой спутанными нитями седая борода уходила в сухую траву, сливаясь с ней воедино. Ещё сегодня утром Отец Гавриил был жив. Ещё сегодня утром он глядел в дымное небо, пил колодезную воду, стоял у иконы Николая Чудотворца и молился... Ещё сегодня утром его пальцы складывались для крещения, мысли устремлялись к Богу, а глаза созерцали весь земной кромешный ад и ничтожное мракобесие, которое творилось вокруг... Ещё сегодня утром! А теперь он, как старый мешок с рваным трепьём, валялся у стен родной церкви, с тремя дырками запёкшейся крови в районе груди и живота.
     Рядом с ним, как груда нарубленных, хаотично брошенных поленьев, лежали расстрелянные тела его односельчан. Было их человек двадцать. Практически, все из них были преклонного возраста, повидавшими и хлебнувшими горечь жизни. И лишь одна девчонка лет двенадцати, как молодая берёзка среди елового леса, выделялась своим худеньким телом на фоне тёмных платков и юбок убиенных. Её распахнутые голубые глаза смотрели в небо, как в душу, задаваясь, как казалось, одним простейшим вопросом: "За что?" За что сожгли её дом, расстреляли бабушку с дедом и срезали под корень её жизнь, жизнь двенадцатилетней девчонки?! Что она видела? Кому она мешала?
     — Лотар, вы здесь? — крикнул немецкий унтер-офицер, подходя к раскрытым дверям церкви.
     — Здесь, Герберт!
     Унтер-офицер вошёл в церковь, и кроме Лотара увидел ещё двух своих сослуживцев, Йохана и Бруно.
     — Какого чёрта вы здесь забыли? — с лёгким пренебрежением спросил Герберт.
     — А что ты предлагаешь, пойти и посмотреть, как догорает это ущербное селенье? — произнёс Лотар, сидящий на пустом ящике из-под фаустпатронов.
     — Или вы пришли замаливать грехи, ангелочки? Это ведь советская церковь, так? — посмеиваясь продолжал Герберт. — А то пойдите, стащите балахон с того старика, он, наверное, ещё тёплый, да помолитесь за фюрера, за победу, и за то, чтобы я поскорее обнял свою Эрну!
   — А что тебе здесь девок не хватает? —
   с приторной улыбкой спросил Лотар.
   — Хватает, конечно, то старухи восьмидесятилетние, то, как та соплячка,
что меня за руку укусила.
    — Не знаю, Герберт, по-моему, ты той столетней фрау с палкой очень даже понравился! Как она на тебя смотрела! А ты в неё очередью... Жили бы вместе ещё сто лет! — сказал Лотар и разразился скулящим смехом.
    — Да иди ты к чёрту, шутник хренов!
    — Хватит чертыхаться, вы всё-таки в храме, — произнёс невысокий ефрейтор,
рассматривающий иконы.
     — Йохан, закрой рот! — рявкнул Герберт.
     Ефрейтор обернулся, спокойно посмотрел в сторону Герберта и снова повернулся к иконе.
     — Что ты там рассматриваешь, Йохан? Знакомого встретил? — продолжал острить Лотар.
     — Это Святой Николай, покровитель путешественников.
     — А ты что в поход собрался? Крестовый или семейный? — не переставал скалиться Лотар.
     — Знаете, а я против войны! — отряхивая рукав, сказал Йохан. — Человек живёт один раз и жизнь настолько коротка, что надобно ли подвергать её риску? Мне вот через месяц будет сорок лет, я гораздо старше вас, а, кажется, что и не жил.
     — Так ты начинай жить-то! Вон там дом ещё не прогорел, сбегай, потуши, да оставайся здесь. В церковь будешь ходить, скотину заведёшь, — как-то через губу бросил фразу Герберт.
     — Нет, я серьёзно, — продолжал Йохан, подходя к товарищам. — Лотар, вот скажи, тебе нужна эта война? А тебе, Бруно? А тебе, Герберт? Ты же только что говорил про свою невесту, про Эрну, так почему ты здесь, на чужой земле, а не в её объятьях?! Зачем крушишь всё на своём пути? Знаешь, когда ты выстрелил в ту девчонку, я сразу вспомнил свою Агну. Они, наверняка, ровесницы, может, моя Агнушка чуть старше. Я моментально представил, что это моя дочь падает, как срубленный стебель на землю, смысла которой она ещё не успела постичь! И так мне стало больно в ту минуту, больно и страшно. Так зачем мы здесь, Герберт, ответь мне?
     — Замолчи, проповедник! А то за такие слова можно рядом лечь с той девчонкой!
     — Нет, правда, а ты на что подбиваешь? — вклинился в разговор до сих пор молчавший Бруно.
     — Ни на что, абсолютно, — всё также спокойно ответил Йохан. — Я просто многого не понимаю.
     — А я понимаю! — с вызовом произнёс Герберт. — Я здесь для того, чтобы очистить планету от советской мрази! Для того, чтобы Эрна была счастлива! И, наконец, для того, чтобы отомстить этим русским за гибель Юргена, Пауля, Генриха...
     — Но ведь они погибли уже после нашего прихода, Герберт! Неужели, ты не слышишь, что ты говоришь?!
     — А мне наплевать! Я буду мстить любому, кто встанет на нашем пути! И мне всё равно кто это, та малолетняя девчонка или рота советских солдат. За жизнь Юргена я буду мстить без разбора! И не только живым, но и мёртвым, и даже их чёртову богу! — на этих словах Герберт достал пистолет и выстрелил в икону с изображением Николая Чудотворца.
     — Не гневи ты Бога! — как-то через грусть сказал Йохан.
     Герберт посмотрел на ефрейтора, затем прицелился и выпустил всё до последнего патрона в лик Николая. Трещина, которая вертикально проходила через икону, от попадания пуль стала чуть больше. С правой её стороны от иконы отлетела большая щепка, да так, что теперь Николай Чудотворец смотрел на мир одним глазом, как и убиенный Отец Гавриил, всё также с полуоткрытым оком лежащий около стены церкви.
     — Побереги патроны, — сухо пробасил Бруно.
     Герберт ухмыльнулся и вышел из церкви.
     Через день колонна немецких солдат двигалась по просёлочной дороге. Когда
первая машина поравнялась со старой, лежащей вдоль дороги сломанной сосной, раздалась пулемётная очередь. Перед машиной и позади колонны, кидая вверх землю, разорвались связки гранат. Это были партизаны. Завязался бой. Силы были не равными и партизанам, посеявшим страх и хаос в немецкой колонне, пришлось, отстреливаясь, уходить в глубь леса. Немецкая колонна не была разбита, но понесла значительные потери, касающиеся, как личного состава, так и техники. В той кратковременной и неожиданной схватке немцы потеряли четырнадцать человек, двумя из которых были жених Эрны и отец Агны.

               23 мая 2024 года