Ансамбль раненых душ, гл. 1 Огнепоклонник

Глава 1. Огнепоклонник

  –  "Аллилуйю" Генделя играть вам не буду, –  твёрдо заявил пианист Сева и захлопнул нотную папку с духовными произведениями так резко, что спящий на крышке рояля кот по кличке Чимароза гневно приоткрыл левый глаз и угрожающе дёрнул рыжим хвостом. – Я принципиально против всего церковного.

   – Оооо, – вздохнули девушки-музыкантши. Они быстро переглянулись  и синхронно тряхнули длинными гривами – светло-русой и медно-каштановой; отложили блок-флейты и изящно опустились вдвоём в старое кресло, ободранное поколениями обитавших в квартире котов. Яна скорчила "страшную"  рожицу за спиной Севы – она умела моментально превращать своё хорошенькое лицо в жуткий ведьминский оскал.

     – А с чего вдруг? – спросила Яна осторожно. Сева-Евсей – как его мама, интересно, решилась на такое редкое имя для своего чада? – оставался пока фигурой неразгаданной. Как с ним общаться? Можно ли задавать личные вопросы?

   – Я –  огнепоклонник, – коротко пояснил Сева и сразу, естественно,  получил у двух подруг соответствующее  тайное прозвище.

  – Ты поклоняешься огню? – спросила Вика озадаченно.
    – Нет. Огонь поклоняется мне, – туманно высказался молодой человек, ставя на пюпитр первую страницу  концерта Телемана ля минор для двух блок-флейт, струнного оркестра и баса континуо. Функции баса континуо и струнного оркестра в данном случае  выполнял старый концертный рояль,
терзаемый длинными пальцами пианиста.
   Суровым выражением лица Сева пытался показать, что дальнейшие расспросы нежелательны, но девушки не слишком испугались: вид у парня был  добродушно-придурковатый, – благодаря пегим,  торчащим под немыслимыми углами волосам.

   Репетировали в пропахшей кошатиной гостиной пожилой преподавательницы музыки Хлои Марковны.  Полки с нотными папками занимали здесь почти всё пространство – даже худеньким Яне с Викой  приходилось пролезать к своим пюпитрам боком.
     В потрёпанных нотных страницах уютно гнездились паучки, таракашки и прочая безобидная многоногая мелочь. Каждый раз, выходя из квартиры, девушки с опаской отряхивали платья – боялись занести в свои жилища незваных гостей.

    Крошечный коллектив можно было бы назвать "Раненые души", но молодые музыканты не собирались признаваться даже себе, насколько они морально покалечены, а потому для своих будущих афиш избрали название простое и нейтральное: "Voces Aurorae" – "Голоса зари" .
     Из всей компании лишь Сева был профессиональным музыкантом – учился играть на фортепиано с такого раннего возраста, что впоследствии не мог вспомнить, как жил в эпоху под названием "до музыкалки".

    Бабушка Элла водила внука в группу подготовки к школе искусств лет с четырёх.  Сева смутно помнил  свои первые выступления – триумфальный танец на новогоднем празднике в костюме ноты "соль" . Противная Светка в костюме ноты "ля" дразнилась за кулисами, пыталась отдавить ему ногу. Сева сначала отбивался, потом убежал и спрятался за висящими в гардеробе пальто: девочек бить ему было категорически запрещено – и  как, скажите,  спасаться в такой ситуации?

    Или, чуть позже, воспоминание в ту же копилку: позорное исполнение песенки  о любимой маме на восьмое марта – он безнадёжно сбился на середине и отчаянно заревел на весь зал. Весёлые, нарядно одетые зрители – мамы, папы, бабушки – на миг показались ему злыми волшебниками: вот сейчас они вытянут свои длинные цепкие лапищи с кривыми когтями, схватят и уволокут беззащитного мальчика к себе, в непроглядную тьму зрительного зала.  Но тут на сцену прибежала мама, обняла сына и нашептала на ушко выпавшие из памяти слова. Песенку допели вместе – мама сильно фальшивила, но малыш в её объятиях был счастлив и неуязвим.  С тех пор Сева никогда не ошибался на концертах, учил всё на совесть.

    Он прошёл весь путь музыканта – районную  школу искусств, музыкально-педагогическое училище, фортепианное отделение Института Культуры. Солистом-исполнителем не стал – да и не стремился, если уж честно, – не хотел столь большой ответственности,  но своей работой в качестве педагога по общему курсу фортепиано и аккомпаниатора вокалистов в музыкальной школе был вполне удовлетворён.

  В ансамбле Хлои Марковны Сева играл "для души": ему просто нравилось бывать в этом вопиюще безалаберном жилище.
 
    То была Истинно Петербургская Квартира, со всеми её атрибутами – высокими лепными потолками, книгами, прочно забивавшими таинственные подкроватные глубины, чахлыми фикусами на пыльных подоконниках,  котами-пиратами, от которых, приходя в гости, нужно было с порога прятать ботинки в специальный шкафчик. 

   Если уж совсем честно: Евсей скрывался в этой квартире от своей чудовищно искривившейся судьбы; отсиживался допоздна, бесплатно аккомпанировал всем ученикам Хлои Марковны – лишь бы не идти домой, в свой персональный ад.