Казнь Короля. Глава из романа

 Отрывок из незаконченного романа под названием "Первый большевик", об Оливере Кромвеле.
 
 
 
  …Тридцатого января, 1649 года, в Лондоне стояла холодная погода. Лужицы на улицах похрустывали утренним ледком и смог от множества каминов, разожжённых с утра, делал улицы и прохожих на них, похожими на мрачные декорации с привидениями.
  Часов после десяти взошло солнце осветившее жалкие лачуги бедняков на южном берегу Темзы и стены дворцов в Вестминстере. Толпы любопытных, несмотря на середину рабочей недели, потянулись в сторону Уайт-холла.
Помост для казни Короля, назначенной на два часа, выстроенный за одну ночь, красовался посередине большого пространства, постепенно заполняемого людьми. Ряды копейщиков, с длинными страшными пиками отделяла помост от толпы.
На площади стоял гул тысяч голосов, бегали и толклись под ногами крикливые дети, а их отцы и матери стояли в ожидании великого события переминаясь с ноги на ногу...

  …Король, обессиленный ночными кошмарами проснулся рано, нехотя встал с постели и камердинер помог ему одеться.
Умывшись и попив кофе, он подошёл к камину погрел зябнущие руки, сел в кресло и стал читать Библию - Евангелие от Матфея, главы в которых описывалась смерть Христа.
Часто, отвлёкшись от чтения Чарльз, долго и неподвижно смотрел на потрескивающий огонь, на язычки пламени, серо-оранжевые, в свете наступившего дня.
Поёжившись он приказал принести ему вторую теплую рубашку, неспеша одел её и наглухо застегнув камзол, вновь сел. Охранник приставленный к нему полковником Томлинсоном, казалось совсем не мешал ему о чём-то сосредоточенно думать. Король просто не замечал его, погружённый в трагические переживания всего происходящего...

  Он вспоминал суд, речь Бредшоу – провинциального судьи, который волею судьбы и Парламента стал чловеком, решившим его судьбу! Всю речь он слушал невнимательно, но часть её запомнил:
 
 «Существует договор, заключенный между королем и его народом, и обязательства, из него вытекающие, обоюдосторонние. Обязанность суверена защищать свой народ, обязанность народа — верность суверену. Если король однажды нарушил свою клятву и свои обязательства, он уничтожил свой суверенитет». «Были ли вы заступником Англии, кем вы по должности обязаны были являться, или ее врагом и разорителем, пусть судит вся Англия и весь мир»!

- Этот мужлан – шептали дрожащие от гнева губы Короля -  пытался доказать пристствующим, что не я – Король, Владыка Англии, продолжатель тысячелетней линии наследственной монархии, а непонятно из какого сброда состоящий «народ Англии», который якобы является верховным главой страны, определяющим её законы!

 …До последнего дня Чарльз надеялся, что Смутьяны не посмеют его казнить, что помощь и освобождение вот-вот придут.
  Ещё три дня назад, когда ему зачитали страшный приговор, он ещё ждал и надеялся, что верные люди спасут его от смерти, и только сегодня ночью осознал, что жить ему осталось всего несколько часов.
  Но вместо страха, в его душе вдруг появилось равнодушие и беседуя с кардиналом Юксоном - своим духовником, Чарльз много говорил о судьбе невинно осуждённого Иисуса Христа, вспоминал тяготы походной жизни, предательство и эгоизм придворной челяди, передавал через кардинала советы и наставления семье, которая жила в изгнании, в Голландии.
  - Я сожалею, - говорил он Юксону- что буду умирать не видя родных, знакомых лиц. Но все мы умрём, поменяв нашу земную жизнь полную суеты и страданий на жизнь загробную, где нет ни политики, ни войн, ни предательств!
  Юксон слушал и молча кивал головой и когда огонь в камине вспыхивал ярче, то его кардинальские одежды поблескивали серебром и золотом.
Это почему-то беспокоило Короля и он невольно отводил глаза от румяного лица своего священника.
  Помолчав какое-то время Чарльз произнёс:
"Я хочу побыть один!"- и кардинал тихо ступая удалился...

  "Когда это началось?- уже в который раз спрашивал себя Чарльз. Почему это произошло со мной и в моей стране, Англии?»
  Он вспомнил далёкую юность, своего наставника и друга герцога Букингемского, который учил его фехтовать, стрелять из лука и мушкета, возил далеко от Лондона на большие охоты, советовал как выбирать стильную одежду и обувь, грациозно и с достоинством кланяться и принимать поклоны.
Его отец Джеймс, в отличие от герцога был равнодушен и часто груб, а бедная матушка тиха и молчалива - только герцог был добр, общителен, вежлив. красив, смел...

  И вдруг все кончилось - герцога Букингемского убил какой-то полусумасшедший фанатик, и так легко, весело начавшаяся юность внезапно оборвалась.
С той поры он не любил посторонних людей, доверял только своим близким, народ презирал и считал его тёмным стадом животных, далёких от искусства и заботящихся только о деньгах и благе собственного живота.
Парламент же он всегда не любил, потому что тот мешал ему умно управлять страной, которая дана ему в наследство от Бога!
  И он долго не мог понять, как это сборище полу крестьян, полу солдат , полу торговцев может вмешиваться в его государственные дела, которые он не отделял от личных дел.
Когда они - Парламент, стали ему мешать в его начинаниях, он их просто распустил по домам, считая Парламент неким предрассудком, доставшимся ему неудачным наследством!
Это была неприятная сторона жизни...

   Но была и приятная: женитьба на красивой молодой женщине, потом дети, охота, искусство...
Красивые картины, много картин. Художники, неловкие, но услужливые. Друг и почти член семьи, тоже знаменитый художник Ван Дейк. Наряды на которые с восхищением смотрели женщины, и с завистью мужчины...
- Когда-же, когда неприятного в соей жизни, стало больше чем приятного? – спрашивал он сам себя и не находил ответа.
  Вспомнил он и стычки с Парламентом, милостиво собранным им после десятилетней паузы. А ведь мог бы и не собирать!
Потом этот полусумасшедший Джон Пим, посмевший его, Короля, обвинить в расточительстве!

 …Со временем, то ли от возраста, то ли от возрастающей неприятной стороны жизни Чарльз стал раздражителен и заболевал нервными расстройствами, которые тщательно скрывал от придворных и даже от близких.
"Дурная наследственность»! - рассуждал он , вспоминая развратного и необузданного отца, который впадал в ярость от малейшего сопротивления его воле...

  …Потом Смутьяны из Парламента, подняли народ на войну и он, несколько лет вместо дворцов Лондона жил в военных лагерях, в заштатном Оксфорде, а потом и просто в жалких лачугах, где скрывался от этих негодяев, временно одержавших над ним победу.
  Чарльз презирал их вождей Ферфакса и Эссекса, но особенно ненавидел этого выскочку из Кембриджа - Оливера Кромвеля, сектанта и врага не только королевской власти, но и англиканской церкви!
  Когда же он, Король, увидел это носатое, грубое лицо, коренастую фигуру и вызывающий взгляд то понял, что перед ним враг и антипод. Король тогда обозвал его Анабаптистом и оказался прав!
Поэтому, во время Гражданской войны, Чарльз надеялся разбить армию Парламента и переманить на свою сторону их полководцев, а Кромвеля повесить.
И это ему почти удалось, но Кромвель разгадал планы, изгнал лорда Манчестера из армии Парламента, разбил королевские войска при Нейзби и выследив, воспользовавшись предательством знати, захватил самого Короля и осудил на смерть, конечно не сам, но с помощью запуганных им судей!
Хотя очевидно, что именно он всегда стоял за их спинами и подписал обвинение третьим по счёту из судейского состава.

Суд конечно был смешон и незаконен, потому что судил Его – Короля, якобы королевскм судом?!
Король пытался защищаться, не признавать этот дурацкий суд, говорил, что его может осудить только палата Общин и палата Лордов – он знал, что члены палаты лордов все покинули Лондон.
Но судья Бредшоу не слушал его возражений и однажды, даже удалил из зала суда – через несколько дней суда, все уже воспринимали Короля, как обычного подсудимого – былого страха и трепета перед бывшим Владетелем, не осталось!

  …Часы пробили двенадцать и во дворце Сент-Джеймс, в котором помещался пленный Король, началась какая-то суета.
В спальню заглянул полковник Томлинсон, небрежно поклонился Королю, что-то прошептал на ухо часовому и ушел, стуча каблуками и звеня шпорами.
  "Хам! - подумал Чарльз и оторвавшись от горестных воспоминаний, удалился в маленькую часовню и там, в углу за ширмой, встал на колени и глядя снизу вверх на фигуру Христа, на деревянном распятии напротив, стал молиться:
"Господи! Прости мне мои прегрешения, мою усталость и моё равнодушие в прежние годы, когда я не находил времени среди занятий искусствами и придворными развлечениями уединиться и молиться тебе Боже, прося благодати и благословения!..
Спаси и сохрани мою семью, жену и детей от происков врагов наших! Прости и моим врагам их грубость и неразвитость - воистину, не ведают, что творят!.."

  За ширмы вошёл кардинал Юксон и встал поодаль стараясь не мешать молитве Короля.
  Вскоре однако раздалось лязганье шпор и вошедший полковник Томлинсон почти гаркнул, приказывая: - Через полчаса надо отправляться!
Король поднялся с колен и Юксон стараясь отвлечь Короля предложил:
"Может быть, вам государь надо подкрепиться? Дух силён, а плоть немощна - пробормотал он привычно, но Король согласился и подойдя к столу с закусками, выпил немного вина и съел кусочек белого хлеба...

  Потом в коридоре затопал сапогами многочисленный конвой...

  Король в последний раз оглядел спальню, яркие огоньки углей в камине, блеск солнечного света отразившегося в оконном стекле...
  "Пора - подумал он. - Да воздаст господь Смутьянам сполна! А мне даст силы перенести казнь, как перенёс её он Сам!»
Чарльз широко перекрестился и в сопровождении Юксона и своего старого слуги Херберта, под аккомпанемент топанья сапог полуроты конвоя, твердо зашагал к выходу...

  Ровно в два часа по-полудни, Король Чарльз взошёл на эшафот в сопровождении кардинала Юксона, двух полковников распоряжающихся казнью и чуть отставших палачей в полумасках и кажеться даже в париках.
Кардинал морщил лицо, сдерживая рыдания и не глядя на побледневшее лицо Короля шевелил губами, шепча молитвы.
Король невольно вздрогнул, когда толпа увидевшая его тысячегорло охнула и раздались крики: "Ведут! Ведут!".
  Заплакали, запричитали сердобольные женщины. Кому-то в задних рядах сделалось плохо.
Мужчины стояли молча, хмурые и мрачные. Наступила тишина и даже дети притихли. Один из полковников выступил вперёд и торопясь, невнятно прочёл приговор. "За измену... народа и Англии....казнить... через отсечение...

  Народ вновь охнул "О- о-о-х-х-х".
Кардинал подошёл и дал поцеловать Королю большой, литой золотой крест.
   Палач и его помощник стояли рядом, широко расставив ноги и заложив сильные мускулистые руки за спину. Когда полковник окончил читать приговор, помощник передал палачу чёрную повязку и тот подойдя к Королю сзади, ловко и быстро завязал ему глаза…
Люди в толпе замерли. Палач словно актёр-протагонист, казалось упивался своей бесстрашной силой - взяв Короля под руку он подвёл его к плахе, помог встать на колени и поправил поудобнее голову!
  Солнце пробившись сквозь белое облако, ярко озарило сцену казни и вновь скрылось...
Палач молодецки повёл плечами, подбросил чуть вверх потом поймал топор примериваясь, а помощник палача подошёл к Королю со спины и чуть надавил двумя руками вперёд...
 "Боже!!! Прости ме..."

  Палач, чуть привстав на носках взметнул блеснувший под солнцем топор и с хаканьем опустил на шею Короля!
 Полностью отрубленная королевская голова со стуком упала вниз и через мгновение, из шеи фонтаном хлынула кровь...
  "А-а-хх,- взвыла толпа и закричали в истерике женщины - кто-то упал в обморок, кого-то держали под руки!
Мужчины отворачивались стараясь не смотреть друг другу в глаза.
Палач бросив топор на помост вынул из-за пояса красную тряпку, схватив за длинные волосы голову с открытыми ещё глазами, вытер капли крови с лица и волос и показывая её толпе, поводя рукой со страшной ношей то влево, то вправо, но сказал традиционную фразу - «Вот голова его!» - ему запретили это говорить!

  Глухой вой страха и отчаяния пронёсся над площадью и солдаты подгоняемые короткими злыми командами принялись вытеснять народ с площади!
 
   
 
 …В этот день в пабах Лондона было многолюдно и шумно - все обсуждали казнь Короля.
В пабе "Львиная голова", что на Холборне, неподалёку от Друри Лейн, тоже было тесно.
Сидевшие в тёмном углу солдаты, приехавшие со своим ротным за провиантом для Армии, разместившейся временно в Сафрон Уолдене милях в шестидесяти от столицы, разговаривали громко, с вызовом поглядывая на компанию робких мастеровых, примостившихся в противоположном углу.
  Горбоносый, тощий и высокий Билл, с большим шрамом через всю щеку громко говорил: - Я помню битву при Нейзби. Рубка была настоящая и в начале нас потеснили!
- Мои друзья - Джек, Гарри Трумен и Вилли были убиты или ранены, а потом затоптаны конями принца Рупперта и казалось, что пришла наша погибель!

  Двери паба растворились и сопровождаемые клубами холодного воздуха в помещение вошли два констебля. Потирая озябшие руки они осмотрелись и заметили группу пьяных разгорячённых солдат - их возбуждённый вид, кажется напугал служителей порядка и потому, потоптавшись у порога, констебли вышли проклиная про себя и службу и неспокойные времена, когда закон потерял силу, а на место закона пришла сила оружия!
  Подбодренный "отступлением" сил правопорядка, Билли хлебнул ещё несколько больших глотков из кружки.
 - Эх! Какие это были ребята! – зычно продолжил он - дрались с приспешниками Короля как звери!
- И тут всем показалось, что мы проиграли битву, но вдруг, вначале медленно, потом всё быстрее кавалеры Руперта сстали разворачиваться и побежали!
И тогда я подумал: «Бог нам помогает!»

  Разгорячившись он стукнул кулаком по залитому элем столу:
- И наш Старик, наш Генерал, как всегда знал что делать! Он повернул нашу конницу и ударил во фланг ихней пехоты.
Тощий победоносно оглядел товарищей, которые слышали эту историю много раз, а некоторые сами были участниками той битвы и потому, слушали невнимательно, разглядывали двух проституток у стойки и обменивались замечаниями.
Робкие мастеровые тихонько оделись и незаметно ушли, опасаясь скандала.
  - Благодаря Богу и нашему Оливеру, мы повернули Фортуну к себе передом и тут ей уже было не отвертеться.! - продолжил Тощий и захохотал, и все солдаты оценив шутку Билли, подхватив веселье загоготали.
  - Ах Билли! Ах развратник! Да накажет тебя Бог! Если бы наш Старик тебя слышал, он бы наказал тебя. Все знают, что Генерал Кромвель пуританин. Он бы приказал тебя оштрафовать!
  Все ещё громче засмеялись.
  - Он , Старик своих не выдаёт!- отбивался довольный Билл.
- Мы за это его и любим. Он за простых солдат горой стоит!
  - Так!... Это так! - понеслось со всех сторон...
   - Сегодня Королю отрубили голову и это справедливо - продолжил тощий, схватился за саблю и лицо его перекосила судорога.
  - Пусть кто-нибудь мне возразит!
  Он выхватил её из ножен, а потом вновь вложил ее с о стуком.
  - Я верю в Господа Бога и знаю, что без его поддержки Парламент не бы победил Короля. Тут воля Божия! - как говорит наш Старик.
  - Король покусился на нашу свободу – почти задыхаясь от восторга продолжил Билли – он захотел сделать нас своими рабами и убил многих наших товарищей, а потому, защищаясь, мы вправе убить его самого!
  Сидящие за столом вскочили.
  - Виват Кромвель! - кричали они все вместе и в разнобой.
  - Да славиться наш Господь! И да провалиться в преисподнюю Папизм и свора его прислужников. Теперь мы Свободны!!!

  Солдаты вывалились из паба около полуночи и поддерживая друг друга, горланя песни двинулись в сторону своих казарм...

 
 
                24.09.2004г. Лондон. Владимир Кабаков



Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте "Русский Альбион": http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal