Не прерывая полёта

                Единственное счастье в жизни –
                это постоянное стремление вперёд.
                Э.Золя               



    Май бушевал. Понакрыл деревья и землю пышной зеленью. Воздух наполнил молодыми ветрами. Всё и кругом – яркими красками и смелыми предчувствиями.
    Я широко открыла окно и поняла, что этим майским утром мир стал другим. Как всё вокруг было залито ослепительными лучами, так и душа моя была залита ими же.
    Я собралась и вышла на улицу. Я шла твёрдо, залитая солнцем и снаружи, и изнутри. Мне казалось – да нет, не казалось! – что все мужчины восхищённо смотрят мне вслед, женщины открыто улыбаются, а дети, топая неуверенными ножками, просятся на руки, хотят, чтобы я согрела их теплом и любовью, которыми была наполнена моя душа. И никто из них не задал бы мне вопроса – да у них и мысли такой не возникло бы – через какие дебри раздумий и разочарований мне пришлось продраться, чтобы оказаться здесь.
В душе я чувствовала, что я поднялась высоко-высоко. Я ощущала себя богиней.
    … Помню, мне было шестнадцать, или чуть побольше, лет, - и я впервые в жизни взлетела. Нет, не на самолёте или воздушном шаре, а на собственных крыльях. Они отросли за одну только ночь, и это случилось только потому, что рядом был он. Он был словно ангел, сошедший с небес и превратившийся в мужчину моей мечты, мужчину из плоти и крови. Он часто брал меня на руки и кружил. Я прикрывала глаза в блаженстве. Я парила над землёй. А во сне я летала уже без него, посылая ему с высоты воздушные поцелуи.
    Наши души были настолько родственными, что я слышала, как в унисон бьются наши сердца.
    По шаткой лесенке я забиралась на чердак и доверяла своему дневнику всё, что не могла бы доверить тогда никому на свете.

   «Вчера я летала, летала с ним. Я чувствовала запах его загорелого тела, тела мужчины, желанного для меня. Он держал меня крепко своими загорелыми руками и делал всё для того, чтобы мой полёт длился дольше. Я зажмуривала глаза и сквозь щёлочки в них видела его восхищённый взгляд, полуоткрытые губы и удивительную улыбку, светившуюся на его лице. Почему больше ни у кого я не видела такой улыбки?
    Я хотела бы рассказать ему о том, что когда он со мной, в моём сердце расцветают розы. Интересно, что чувствует он при этом.
    И ещё хотелось бы рассказать о том, как озёрные капли прорываются из-под моих рук на зелёную траву, просто потому что он тесно сплетает пальца своих рук с моими.
     Мы ничего не говорили. Да как вообще можно говорить, когда хочется пропеть свои чувства романтической балладой?!»

    … Помню, мне исполнилось 24 года, - и я, такая успешная доселе, - впервые в жизни упала. Кто-то умелой и твёрдой рукой подрезал мне крылья. Я горько-горько плакала: никогда в жизни больше не смогу летать. Осознавать это было больно. Я выпустила на волю столько слёз, что они, слившись в реку, попали потом в Балтийское море, на берегу которого я часто потом сидела в одиночестве. Мне было о чём подумать и что-то решить.
    Я поняла, что никогда не увижу его. И, поняв это, навсегда распрощалась со своими иллюзиями. Моя душа прохудилась, в ней гуляли сквозняки – не помогали ни горячий чай с липовым мёдом, ни горячее молоко, ни шерстяной плед. Плед был такой нежный, мягкий и пушистый. Нам было хорошо под ним, словно в каком-то сказочном шатре, в котором я и он… И снова потоки слёз.
    … Потом я сказала себе: всё когда-то заканчивается, и нечего тешить себя пустыми надеждами. И тогда я распрощалась с иллюзиями и отпустила на волю себя, свои чаяния и надежды. «Хватит надрываться! Разве мне не хочется снова быть счастливой? Я должна ею стать! Я же ещё молода и, говорят, красива. Мне надо идти вперёд, не оборачиваясь назад».
    И Вселенная – а она чутко улавливала всё – мгновенно среагировала на мою целеустремлённость и решительность.
    И вот сегодня я проснулась и, выглянув в окно, каждой клеточкой естества ощутила: мир вокруг изменился. Изменилась и я, дав себе позитивные установки.
    Прикрыв окно, я достала свой девичий дневник и написала:

    «Моя любовь к нему, тихая, задумчивая, капельку капризная («ну почему ты такая вредная, Валечка?»), по-детски трогательная и не по-детски пронзительная. Я вижу себя в роскошных воздушных одеждах, с вольно распущенными волосами и босиком. Широко раскрыв руки, я несусь к нему навстречу, едва касаясь земли пальцами ног. А он стоит и улыбается. Мне кажется, что я знала его Вечность. Все улыбки мира воплотились сейчас в одной его улыбке. Он ждёт меня, широко раскинув руки. Он знает: сейчас я подлечу, и мы поднимемся ещё выше. И он не знает ещё, что жизнь коротка, что ему не суждено… Но что-то внезапно кольнуло его в сердце, и он медленно оседает на песок. А я, думая, что это его очередная игра, отпустив его руку, несомая неудержимым потоком воздуха, продолжаю свой полёт…
    И вот я живу без него уже десятки лет. Правда, я сейчас не летаю (вы же помните, что мне подрезали крылья). Но я творю. И если даже – не дай Бог! – болезнь прикуёт меня к постели, оставив мне только Память, я буду жить и творить, пока у меня не отнимут и её. Я буду молить высшие силы, чтобы это произошло попозже – ведь мне есть что сказать людям. И, пока существуют Память и Мысль, я медленно, но неуклонно продолжаю свой полёт.
    Я буду очень богатой, потому что арсенал моей Памяти велик, а Мысль – вообще бессмертна. И счастлив человек, который, не прерывая полёта, несёт её сквозь годы!»