Происхождение российской словесности

24 мая 2024 года.

Совсем ещё недавно «Слово о полку Игореве» ортодоксальные учёные считали подделкой, а теперь это произведение - общепризнанная историческая и культурная ценность. Вы держите в руках труд ещё более древний, более глубокий по своему содержанию и пока ещё не общепризнанный, но, я уверен, что эту книгу ждёт не менее удивительное будущее, чем «Слово». Велесова книга - это свод древнейших законов, бытовых правил, миропонимания и истории наших далёких предков, желавших жить в ладу с окружающим миром. ... Кто не помнит своё прошлое, у того нет будущего!

Писатель-сатирик Михаил Задорнов


Каждый год 24 мая в России и других странах отмечается День славянской письменности и культуры.
Важная дата в календаре любого литератора.

Когда автор этих строк стал раздумывать, с какого автора начать это повествование, то практически сразу на книжной полке увидел одну из книг В.В. Кожинова. Да, безусловно, В.В. Кожинов, обладая энциклопедического уровня знаниями о русской словесности, наверняка уже ответил на многие вполне естественные вопросы.

Прежде всего стоит обратиться к книге "История Руси и русского слова". Цитирую по электронной версии произведения.

Далее, слово всегда играло в отечественной истории неоценимо важную роль. Могут сказать, что правильнее было бы озаглавить книгу «История Руси и русской литературы». Но Слово является во всей своей мощи уже в русском героическом эпосе – богатырских былинах, которые веками сохранялись в устном и к тому же напевном бытии, и даже записываемые с XI века творения церковной словесности люди воспринимали главным образом из уст священнослужителей, а не из книг. Поэтому в сочинении о Руси уместнее говорить о Слове (прописная буква имеет в виду, что дело идет обо всем объеме русского словесного творчества).

...

В течение XVI-XVII веков «Русь» постепенно заменяется наименованием «Россия», которое исходит из византийского варианта произнесения («рос» вместо «рус»). В этой замене выразилось, по-видимому, стремление утвердить статус страны на всемирной сцене (название «Россия» было принято не только в Византии, но и, например, в Италии, тесные связи Москвы с которой установились с 1470-х годов).

...

Кроме того, стремясь к действительной основательности исследования, автор уделил очень большое внимание ряду сложных и спорных проблем, имеющих первостепенную важность для осмысления истории Руси, – в особенности, вопросу о времени возникновения и дальнейшей судьбе русского богатырского эпоса (страницы 88-118 книги) и об истории становления игравшего громадную роль в IX-Х веках Хазарского каганата (стр. 192-214).

...

Любопытны строки из незаконченных воспоминаний В. И. Вернадского, продиктованных им в 1943 году. "…передавал мне Георгий (сын-историк. – В.К.), когда он занимался масонством, что его уверяли масоны, что я был членом масонской ложи. И не верили, когда Георгий это отрицал".

...

Не кто иной, как Николай Михайлович Карамзин (который ещё в 1784 году, восемнадцатилетним юношей, стал членом масонской «Ложи Златого Венца») писал в 1803 году на страницах влиятельнейшего тогда журнала: «Иногда думаю, где быть у нас гульбищу, достойному столицы, и не нахожу ничего лучшего берега Москвы-реки между каменным и деревянным мостом, если бы можно было там сломать кремлевскую стену… Кремлёвская стена нимало не весела для глаз».

...

Между тем историческая оценка петровской эпохи дана, думается, навсегда самим Пушкиным, который не упускал из виду фигуру Петра на протяжении всего своего творческого пути.

...

Выше закономерно возникла тема масонства, ибо в его рамках во многом складывалось и развивалось новое, послепетровское сознание. И опять-таки приходится сказать, что русское масонство сегодня рассматривается многими как заведомо негативное или даже попросту чудовищное явление.
   Нет сомнения, что в истории масонства второй половины XVIII – первой четверти XIX веков (русское масонство XX века – это совсем иное явление, и прежде всего чисто «политическое») были безусловно «темные» стороны – «темные», в частности, и в смысле своей до сих пор неясной направленности, – например, полная подчиненность иных русских масонов, начиная с Новикова, зарубежным масонским организациям. Но, с другой стороны, уже сам факт, что на рубеже XVIII-XIX веков через масонство прошли не только упомянутый Карамзин, но и такие люди, как Кутузов и Сперанский, Грибоедов и Чаадаев, и, наконец, сам Пушкин, побуждает серьезно задуматься о причинах этого устремления.
   Разгадка, надо думать, в том, что в конце XVIII – начале XIX веков личность – в том числе личность государственного деятеля и деятеля культуры – для своего окончательного становления еще нуждалась в особенной структуре человеческих отношений, принципиально отличающейся от структуры государственно-сословной и церковной.
   Известен выразительный эпизод, изложенный виднейшим современным историком русского масонства так: «…в 1817 или 1818 году Александр I посетил ложу „Трех добродетелей“, наместным мастером которой был будущий декабрист А. Н. Муравьев. В разговоре… Муравьев… назвал Александра I по обычаю ложи на „ты“. Это очень не понравилось царю». Но это, без сомнения, очень понравилось тем уже высокоразвитым личностям, которые считали нужным войти в масонство. И здесь, полагаю, один из важнейших ответов на вопрос, почему Грибоедов или Пушкин не отказались стать масонами.

...

В связи с темой масонства уместно сделать краткое отступление, или разъяснение, так как, вполне возможно, найдется немало людей, которым придет в голову мысль, что я придаю русскому масонству слишком большое значение. Но, поверьте, такая мысль может возникнуть только от незнания реального положения дел. Масонство – принципиально «тайное» и к тому же мало изучавшееся в России явление. Роль же его была очень велика.

...

Пушкин и как художник, и как историк обладал этой чертой в высшей степени. В «Борисе Годунове» беспристрастно воссозданы и Борис, и Григорий Отрепьев, и все остальные; столь же беспристрастен Пушкин (о чем уже сказано) и в художественном, и в собственно историографическом воссоздании Петра и его непримиримых врагов.

...

Моя книга опирается в основном на известные очень узкому кругу людей работы русских историков, изданные в последние десятилетия, – работы, которые в той или иной степени «объективны». С ними я неразрывно связываю и осмысление судьбы русского искусства слова.

...

Понимание и ценностное восприятие Византийской империи в русском самосознании допетровского времени и, с другой стороны, в идеологии XIX-XX вв. – очень существенно, даже принципиально расходятся. Говоря кратко и просто, до XVIII века Византия воспринималась на Руси – в общем и целом – в самом положительном духе, а в последующее время для наиболее влиятельных идеологов характерно негативное отношение к ней. Правда, в конце XIX – начале XX вв. начинает складываться и противоположная тенденция (особенно ярко выразившаяся в течении евразийства), но она, в свою очередь, наталкивается на сильное сопротивление, и можно без преувеличения утверждать, что и сегодня очень широко распространена более или менее «отрицательная» оценка роли Византийской империи в истории России.
   Тут мне почти наверняка возразят, что дело обстоит не совсем так, ибо общепризнанно позитивное значение приятия Русью христианства от византийской Церкви. Однако, рассматривая проблему во всей её многосторонности, мы убедимся, что она значительно более сложна и противоречива.
   Во-первых, существует и в последнее время усиливается стремление переоценить уже и само по себе обращение к христианству, подавившему восточнославянские языческие верования, которые, по убеждению сторонников этого взгляда, воплощали в себе подлинно самобытные начала Руси.
   С другой стороны, многие историки – и это не случайно – пытались и пытаются доказать, что русские в действительности восприняли христианство не из Византии, но либо из Болгарии (см., например, работы влиятельного в своё время историка   М. Д. Приселкова), либо из Моравии (Н. К. Никольский), либо от норманнов-варягов (Е. Е. Голубинский); в последнее время была выдвинута ещё особенная версия об ирландском происхождении русского христианства (наш современник А. Г. Кузьмин).

...

 Чтобы признать справедливость этого утверждения, достаточно, полагаю, познакомиться с «позицией» основоположника ренессансной культуры Запада – Франческо Петрарки. Через полтора столетия после захвата Константинополя крестоносцами, в 1352 году, Византии в очередной раз нанесли тяжелейший ущерб генуэзские купцы-пираты (генуэзцы и венецианцы вообще сыграли главную роль в крушении Византии; турки в 1453 году захватили уже почти бессильный к тому времени Константинополь).

...

Здесь невозможно охарактеризовать всю многовековую историю взаимоотношений Руси и Византии, начиная с хождения в Константинополь первого (правившего на рубеже VIII-IX вв.) киевского князя Кия, который, по летописи, «велику честь приял» от византийского императора. Остановимся только на первом военном столкновении русских и византийцев. 18 июня 860 года войско Руси осадило Константинополь (сведения о более ранних подобных атаках недостоверны). Новейшие исследования показали, что этот поход был совершён под диктатом Хазарского каганата. Это неоспоримо явствует, в частности, из того факта, что в том же 860 году Византия отправила посольство во главе со святыми Кириллом и Мефодием не в Киев, а в тогдашнюю столицу Хазарского каганата – Семендер на Северном Кавказе (есть, правда, серьёзные основания полагать, что на обратном пути это посольство посетило и Киев). Отмечу ещё, что в одном из позднейших византийских сочинений предводитель похода на Константинополь (это был, очевидно, киевский князь Аскольд) точно определён как «воевода кагана» (то есть властителя Хазарии).

Информсправка. Вставка в публикацию цитат из В.В. Кожинова.

Семендер (Самандер) — ранняя столица Хазарского каганата (в первой половине VIII века). Крупный средневековый город на территории прикаспийского Дагестана.

По преданию, основан персидским шахом Хосровом I Ануширваном (531–579), построившим ряд крепостей на кавказско-иранской границе. В эпоху арабо-хазарских войн выступал как главный город хазар.

В IX–X веках превратился в крупный торговый центр. Отличительной чертой экономики было развитое виноградарство.

В 968/969 город был разрушен в результате похода русского князя Святослава Игоревича.

Первым, кто использовал термин «Русский каганат» и описал его как особое государственное образование, существовавшее до призвания славянами Рюрика, был 
С. А. Гедеонов. В своей работе «Отрывки из исследований о варяжском вопросе» он впервые собрал воедино все свидетельства о русском кагане (к тому времени уже были известны все источники, кроме софийской надписи, открытой в XX веке Н. П. Сычёвым) и сформулировал следующее заключение:
"Ни одно из начальных явлений нашей древней истории не утверждено на доказательствах более положительных, официальных, не зависящих друг от друга. Русский хаганат в 839—871 годах вернее призвания варягов, договоров Олега, Игоря, Святослава, летописи Нестора. Существование русского хаганата в IX веке (839—871 гг.) неопровержимый исторический факт".

По Гедеонову Южная Русь находилась в подчинении у хазар, и русский каган был наместником хазарского. Современный взгляд на Русский каганат как структуру изначально независимую и конкурирующую с хазарами утвердился в послевоенной советской историографии, начиная с работ В. В. Мавродина, Б. А. Рыбакова и М. И. Артамонова.

В российской историографии 1990-х — 2000-х годов получили известность авторские концепции Русского каганата.

Конец Русского каганата ряд авторов увязывают с захватом Киева вначале Аскольдом и Диром, а затем Олегом, и объединением с северными землями восточного славянства.

А. П. Новосельцев считал, что правитель русов принял титул хакан в первой трети IX века. Титул символизировал его претензии на независимость от Хазарии, а также отражал реальное положение русского правителя, под властью которого уже должны были находиться другие правители. В конце IX века после объединения южнорусских и северорусских земель титул хакан остался за князьями Киева.

Завершение информсправки

...

Нелегко или даже невозможно дать вполне определённый ответ на вопрос, почему в 860 году русские, уже почти захватив Константинополь, по своей воле сняли осаду и вскоре – пусть пока в лице немногих – обратились к религии византийцев. Но во всяком случае ясно, что в IX веке русские вели себя в отношении Второго Рима совершенно иначе, чем западные народы в V веке в отношении Первого и в ХIII-м – Второго Рима.

...

Очень характерно, что в России – под воздействием западно-европейских представлений – принято относить Византию к «Востоку», хотя Константинополь расположен западнее Киева и, тем более, Москвы…

...

862 годом (на самом деле событие, по-видимому, произошло несколько раньше) помечено в летописи известие о создании государственности Руси, и в этом акте, согласно летописи, вместе со славянами равноправно участвуют «уральские» (финно-угорские) племена ("Реша… – сообщает летопись, – чудь, словене, и кривичи, и весь…"). В Х веке в походах князя Игоря принимают участие и европейцы-скандинавы, и азиаты-печенеги, а среди высших лиц русского государства XI века представлены и те же скандинавы, и люди из различных тюркских и финно-угорских племен и т. д.

Да, еще задолго до монгольского нашествия существует и постоянно возрастает «азийский компонент» русской истории. Это, в частности, ясно выразилось в династических браках, имевших прямое и непосредственное государственное значение. Если сыновья Ярослава Мудрого обручаются с невестами из династий Запада (Франции, Германии, Дании, Норвегии и т. д.), а также Византии, то по меньшей мере трое из девяти сыновей Ярославова внука (и, вместе с тем, внука византийского императора Константина VIII) Владимира Мономаха породнились (в начале XII века) с восточными династиями – половецкими и ясской (осетинской), и с тех пор это стало на Руси прочной традицией.

...

Если сказать о сути дела со всей определенностью, русские – эти наследники византийских греков – как бы изначально, по самому своему определению были евразийским народом, способным вступить в органические взаимоотношения и с европейскими, и с азиатскими этносами, которые – если они действительно включались в магнитное поле Руси-России – и сами обретали, евразийские черты. Между тем в случае их выхода из этого поля они опять должны были в конечном счете стать «чисто» европейскими или «чисто» азиатскими народами; русские же не могут не быть народом именно евразийским.

...

Евразийская суть Руси ярко отразилась в летописном рассказе о том, как Владимир Святославич, не предрешая заранее итога, избирал одну веру из четырех – западного и византийского христианства и, с другой стороны, азиатских мусульманства и иудаизма (выбор – что было вполне закономерно – пал на религию «евразийской» Византии). Притом, в данном случае не столь уж важно, имеем ли мы дело с легендой или же с сообщением о реально состоявшемся выборе; действительно существенно то, что летописец, воплощавший так или иначе в своём рассказе представления pyсскиx людей XI – начала XII вв., не усматривал ничего противоестественного в подобном акте, явно подразумевающем, что западные и восточные религии равноправны (хотя избрание именно византийской веры было, повторяю, закономерным итогом). И если не забывать о верховном и всестороннем значении религии в бытии тогдашних обществ, станет ясно, что это восприятие верований Европы и Азии как равно достойных внимания имеет чрезвычайно существенный смысл: «евразийская» природа русского духа выступает тут с наибольшей несомненностью.

...

Дальнейшее освещение нашей темы – история Руси и русского Слова – не может не быть нераздельно связано с освещением проблемы героического эпоса, ибо этот эпос (что можно бы подтвердить бесчисленными ссылками и на факты, и на выводы авторитетных исследователей) – наиболее раннее подлинно существенное воплощение начавшейся истории народа – воплощение ее в слове и, если ставить вопрос более широко, в культуре. Эпос ясно свидетельствует, что история народа началась; но верно и обратное умозаключение – начало истории закономерно подразумевает рождение героического эпоса.
   Когда же началась русская история как таковая? Прежде чем пытаться ответить на этот вопрос, целесообразно обратить взгляд к времени вполне очевидного и мощного воплощения русской истории – эпохе Ярослава Мудрого, правившего в Киеве с 1016 по 1054 год (с небольшим перерывом в 1018-1019 годах из-за междоусобной войны) и носившего титулы цесаря и кагана, приравниваемые к императорскому.

...

Однако об этом ещё пойдет речь. Итак, очевидная, осязаемая кристаллизация мощной государственности и высокой культуры, присущая Ярославовой эпохе, вроде бы резко контрастирует с образом Руси столетней давности (то есть, скажем, 930-940-х годов), от которой до нас дошли только не имеющие четкого, вполне определённого смысла археологические материалы и в значительной мере также смутные устные предания, записанные полутора-двумя столетиями позднее, в начале 1110-х годов (или, по крайней мере, во второй половине XI века) в «начальной» русской летописи. Гипотеза о существовании зачатков летописания ещё в конце Х века остаётся гипотезой, – и не очень убедительной.
   И всё же исторические свершения, явленные на Руси к середине XI века, никак не могли возникнуть на пустом месте. Им неизбежно должно было предшествовать достаточно долгое, деятельное и богатое народное бытие, породившее ту, несомненно, громадную историческую энергию, которая обрела не только «предметное», но и поистине монументальное, сохранившееся и до наших дней воплощение в эпоху Ярослава.
   Историография и археология за последние десятилетия во многом расширили и углубили представления о жизни Руси до XI века, – в частности, и тем, что подтвердили и конкретизировали немало выдвинутых ранее, но не получивших полного признания воззрений и концепций.

...

Согласно современным представлениям, славянские племена, ставшие основой Руси, к VIII веку расселились на землях, простирающихся от нижнего течения Днепра до Ладожского озера (оно называлось тогда Великое озеро Нево, а река Нева понималась как своего рода устье этого озера). Существует целый ряд гипотетических концепций, которые по-разному решают вопрос о том, откуда и начиная с какого времени пришли или (есть и такая – ныне, пожалуй, наиболее влиятельная – версия) возвратились после долгого отсутствия на эту покрытую лесами, а в южной своей части лесостепную равнину основные насельники Руси.

...

В самое последнее время, в 1970-1980-х годах, целая плеяда плодотворно работающих археологов и историков обосновала убеждение, что первый исток государственности Руси пробился ещё в VIII веке в устье Волхова, в Ладоге.
   Этот древнейший (примерно 750-е годы) из известных нам город Руси (до новейшего времени существовало неверное представление о глубокой древности Новгорода, который на деле не старше середины Х века – то есть на полтора-два столетия моложе Ладоги), в котором уже в IX веке была воздвигнута каменная крепость (совсем недавно открытая и, из известных нам, первая по времени на Руси), с самого начала стал узлом «широких, евразийского масштаба торговых и культурных связей» («Средневековая Ладога…», с. 4), простиравшихся от западноевропейских земель до арабского Востока, – что прочно удостоверено археологическими исследованиями монет и предметов прикладного искусства. Наконец, в этой Северной Руси, как явствует и из западноевропейского (германского), и из восточных (арабских и персидских) источников, не позднее 830-х годов, а вероятнее всего ранее, существовал правитель, принявший высокий титул кагана (что будет объяснено в дальнейшем).

...

Исходя из этого, начало государственности (а, следовательно, и самой истории) Руси следует датировать рубежом VIII-IX веков, притом истоки её пробиваются и на севере и на юге Руси. Последующее развитие показывает, что северный исток был, так сказать, сильнее, ибо именно оттуда пришла и прочно утвердилась в Киеве династия Рюриковичей.

...

В июне 1868 года Тютчев, который великолепно знал историю и вместе с тем обладал уникальным, «вещим» историческим чутьём, писал, проплыв на пароходе по Волхову от Ладоги до озера Ильмень: «Весь этот край, омываемый Волховом, это начало России… Среди этих беспредельных, бескрайних величавых просторов, среди обилия широко разлившихся вод, охватывающих и соединяющих весь этот необъятный край, ощущаешь, что именно здесь – колыбель Исполина…».

...

Уже шла речь о времени правления летописного князя Кия (конец VIII – начало IX века). Известно, что затем в Киеве правили его потомки, и, по-видимому, в середине IX века с севера пришёл и стал князем Аскольд (более туманна фигура князя Дира, который был или соправителем Аскольда, или же княжил в другое, хотя и близкое время). Далее, опять-таки с севера, пришел Олег, объединивший Ладожскую и Киевскую государственность.
   Что касается Ладоги, то там, как известно из германской хроники того времени, уже в 830-х годах существовало достаточно развитое государство во главе с русским каганом (см. об этом ниже), а не позднее середины IX века правил известный всем князь Рюрик, от которого и пришли в Киев Аскольд и затем – согласно летописной дате, в 882 году, – Олег. Образ Олега в летописях явно «раздваивается»: он предстает то как воевода, то как верховный правитель, великий князь; есть в летописях различные даты и обстоятельства смерти Олега (вероятнее, двух людей с одним именем) и т.п. Ко всему этому мы ещё вернёмся, пока же выдвину гипотезу, что был Олег, правивший в конце IX – начале Х века, и другой Олег, чье правление приходится, по-видимому, на 910-930-е годы.
   Далее перед нами предстает уже вполне «достоверный» князь Игорь, погибший в конфликте с древлянами в 944 или 945 году и оставивший молодую вдову Ольгу и малолетнего сына Святослава. Правителями становятся и Ольга (скончалась в 969 г.), и – по мере взросления – Святослав, погибший от руки печенегов в 972 году. Затем власть переходит к его старшему сыну Ярополку, а примерно с 980 года – к младшему Владимиру, правившему до своей смерти в 1015 году.

...

Таковы основные правления первых четырёх с половиной столетий истории Руси, в течение которых «центр» перемещался из Ладоги в Киев, а из Киева – во Владимир.

...

К востоку от Руси на рубеже VIII-IX веков достигал своего высшего могущества Хазарский каганат; именно в это время фактический его повелитель каганбек Обадий сделал иудаизм официальной, господствующей религией; после долгих войн было установлено определенное равновесие с сильнейшим южным соседом, Арабским халифатом – где, кстати сказать, правил именно в это время, в 786-809 годах, один из самых великих халифов, Харун ар-Рашид, – и границы Хазарского каганата простерлись от Кавказа до Камы и Оки и от Урала до Крыма.
   С этими историческими силами – языческой Скандинавией викингов, христианской Византийской империей и иудаистским Хазарским каганатом (а через них – опосредованно – и с Арабским халифатом) ранняя история Руси самым что ни на есть тесным образом связана, и можно с полным правом утверждать, что русская государственность и культура сформировались в сложнейшем и мощном магнитном поле, создаваемом этими силами, их «пересечением», – поле, в котором и сама Русь развивалась как постоянно возраставшая сила, столь монументально представшая позднее – в эпоху Ярослава.
   IX-Х столетия – это время самого широкого выхода Руси на тогдашнюю мировую арену, – выхода и в прямом, буквальном смысле слова, ибо в течение этих двух веков десятки тысяч русских людей (это отнюдь не преувеличение) побывали в соседних и более далеких странах в составе войск, посольств, торговых товариществ.

...

В течение IX-Х веков Русь как бы вбирала в себя опыт и энергию всего окружающего её мира, что, например, рельефно выразилось в вошедшем в «Повесть временных лет» предании о «выборе» русскими веры, выборе из четырех религий – мусульманства, иудаизма, западного христианства и, наконец, восточного, православного христианства.

...

Через полтора столетия с лишним, в 968 году, и Святослав «сел княжить» в Переяславце (Малый Преслав) в устье Дуная, а возвратившись в 969 году в Киев, как свидетельствует летопись, заявил: «Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце… туда стекаются все блага: из Греческой земли – золото, паволоки, вина, различные плоды, из Чехии и Венгрии серебро и кони, из Руси же меха и воск, мед и рабы».

...


Итак, из выводов, которые можно сделать из высказываний В.В. Кожинова, так это то, что богатырские былины были сложены задолго до появления на Руси миссионеров Кирилла и Мефодия, хотя бы на этом основании их нельзя считать изобретателями российской словесности.
Одним из миссионерских путешествий Кирилла и Мефодия была поездка в Семендер, столицу Хазарского каганата, после осады Константинополя русским войском.
Обращает на себя внимание, что В.В. Кожинов ни слова  не сообщает (видимо, из-за отсутствия в его время достоверной информации) о языческом пантеоне Владимира, со дня возведения которого в Киеве в 2030 исполнится 950 лет.

Также невооружённым взглядом видны евразийские предпочтения Кожинова.
Идём дальше.

***

Старославянский язык, основанный лишь на одном из диалектов восточной группы южнославянской ветви славянских языков, не следует путать с праславянским языком, более древним языком, ставшим основой для всех славянских языков.

***

В советских публикациях до 1940-х годов, в работах за пределами СССР и постсоветских источниках распространение письменности у славян в докирилловский период отрицается. Однако в послевоенный период, в конце 1940-х — начале 1950-х годов, позиции советских исследователей по вопросу роли религии и внешних источников в распространении письменности существенно изменились. Новая советская линия постулировала существование дохристианской письменности у восточных славян в виде сразу нескольких алфавитов, включая глаголицу, которая могла считаться восточнославянской по происхождению.

...

Причиной стала идеология советского государства. В конце 1940-х годов академиком С. П. Обнорским, который выступал с идеей независимости древнерусского литературного языка, было выдвинуто положение о наличии письменности уже у русов антского периода. И. В. Сталин, принимавший участие в обсуждении вопросов языкознания, также интересовался проблемами письма. В начале 1950-х годов один из наиболее авторитетных филологов Д. С. Лихачёв со ссылкой на статью Сталина про языкознание высказал свою позицию по данному вопросу. В монографии «Возникновение русской литературы» (1952) Лихачёв назвал «старой» и создаваемой «буржуазными учёными» науку, рассматривавшую происхождение славянской письменности в целом, без выделения письменности восточных славян, тогда как «Исследования советских учёных в самых различных областях установили местные корни русской культуры», включая Обнорского, который «установил корни русского литературного языка в устном русском языке», за что Обнорский в 1950-е годы был удостоен Сталинской премии. Лихачёв писал, что накопились «материалы и для пересмотра вопроса о начале русской письменности», а в изучении начала русской письменности следует уделять внимание не влиянию принятия христианства, хотя значение последнего для развития русской письменности не отрицалось, а обратить внимание на внутренние потребности общества, экономики и государства. Тезис опирался на высказывание Сталина: «развитие производства, появление классов, появление письменности, зарождение государства, нуждавшегося для управления в более или менее упорядоченной переписке, появление печатного станка, развитие литературы — всё это внесло большие изменения в развитие языка». В качестве докирилловской письменности восточных славян Лихачёв предполагал глаголицу, но допускал возможность многоалфавитности, в частности, по его мнению, наряду с глаголицей русское население Северного Причерноморья могло применять греческий алфавит для письма на русском языке. Историк Б. А. Рыбаков пытался связать знаки на кирпичах хазарского Саркела с дохристианской письменностью Русского каганата.

...

В начале 1960-х годов тему многоалфавитности восточных славян продолжил В. А. Истрин. Позиция советской науки по вопросу о начальном этапе славянской письменности в наиболее развёрнутом виде отражена в главе «Возникновение и развитие славяно-русского письма» монографии Истрина «Возникновение и развитие письма» (1961). Согласно Истрину, докирилловское славянское письмо было трёх видов, первые два из которых он считал несомненно существовашими. Задолго до образования связей славян с Византией они обладали местными разновидностями первоначального письма наподобие упоминаемых черноризцем Храбром «черт и резов».

...

В 1950-е годы исследователи предприняли несколько попыток «реконструировать» «протоглаголический» алфавит. Одна из них была проведена Н. А. Константиновым на основе «причерноморских знаков», которые он «собирал» на каменных плитах, надгробъях, черепицах и амфорах в Херсонесе, Керчи, Ольвии. В 1957 году И. А. Фигуровский осуществил «реконструкцию» «протоглаголицы» на основе знаков с русских пряслиц и других ремесленных изделий и бытовых предметов, с территории России, относящихся к VIII—XVI векам. Основу «реконструкции» составила глаголица, лишённая петель.

...

Истрин утверждал, что Кириллом была создана кириллица, а не глаголица, освобождая, таким образом, глаголицу для своих гипотез о происхождении из восточнославянского «протоглаголического» письма, которое он производил из «черт и резов», несмотря на то, что глаголица, содержащая петли и окружности у большинства знаков, не похожа на черты и резы. Комментируя вопрос о книгах, найденных Кириллом в Херсонесе и написанных «русскими письменами», Истрин допускал, что эти книги могли быть написаны «протоглаголическим» письмом, которое появилось из «черт и резов».

...

«Влесовой книгой», называют тексты, записанные на 35 берёзовых дощечках и отражающие историю Руси на протяжении полутора тысячелетий, начиная примерно с 650 года до н. э.. Нашел её в 1919 году полковник Изенбек, в разорённом имении под Орлом. Дощечки, сильно разрушенные временем, в беспорядке валялись на полу библиотеки, многие были раздавлены солдатскими сапогами. Изенбек, интересовавшийся археологией, собрал дощечки и больше с ними не расставался. После окончания гражданской войны «дощьки» оказались в Брюсселе. Узнавший о них писатель Ю. Миролюбов обнаружил, что текст летописи написан на древнеславянском языке. На переписывание и расшифровку ушло 15 лет. Позднее в работе приняли участие зарубежные специалисты – востоковед А. Кур из США и С. Лесной (Парамонов), проживавший в Австралии. Последний и присвоил дощечкам название «Влесова книга», так как в самом тексте произведение названо книгой, и упомянут бог Влес (Велес). Но Лесной и Кур работали только с текстами, которые успел списать Миролюбов, так как после смерти Изенбека в 1943 году дощечки исчезли, и осталась лишь фотография одной из них.

Есть версия, что первоначально "Велесова книга" находилась в архиве, который увезла с собой во Францию дочь Ярослава Мудрого Анна, когда выходила замуж за короля Франции Генриха I. И затем, уже позже, часть из этого архива вернулась в Россию.

***

Каково происхождение слова "руна"? Как считают современные лингвисты, оно восходит к древнегерманскому run ("тайна"), отсылая нас к чему-то неизведанному.
...
Русское слово хранить связано, по всей видимости, со словом run; скорее всего, у них было слово - предшественник из лексикона общих предков русских, германцев и скандинавов.
...
Происхождение рун неясно, однако, есть гипотеза, что рунический алфавит является одной из сокращённых версий древнего алфавита, который использовали предки современных европеоидов много тысячелетий назад. Этот алфавит называется "каруна" (или "харуна") и состоит из 256 символов.
На нём писали жрецы древнего народа...
От этого алфавита, возможно, произошли такие древнеиндийские алфавиты, как шарада и девангари, а также древнеславянская буквица. По всей видимости, также существует определённая связь между германскими рунами и древнеславянской молвицей, легшей в основание алфавита этрусков.

"Руны. Древняя германская гадательная система / Под. ред. К.С. Царихина, М.: Свет,2017).










Продолжение следует