Выскочка

След звезды. Дрова в камине
недовольные ворчат.
Скрип полозьев, лёгкий чад..
Кто мы? Где?
Какое имя произносишь ты порой?.
Что за эра? Что за строй?
И какое дело свету..?
Впрочем. Стоит ли про это..
Бой курантов в тишине.
Мы – равны. Мы – наравне.



     Вода из крана лилась неумолимо. Как воды Нила во времена сезонного летнего разлива. «Ахет» крикливой птицей охватит все этажи и боковые пристройки стильного многоуважаемого квартала. Перемешает потоки голубые, белые и мутные. Выбросит охапки рыб, хватающих жадно ртом жизнь, на берег. Уберёт мусор приезжих, поднимет собственный. Оголит дно суетливых дорогостоящих будней.
Сначала прибегут восторженные соседи. Потом, они же сообщат в управляющую компанию. Затем пригласят повесткой в суд. Думать о сём не хотелось – надо было встать и прикрыть кран в кухне.
    Неприятности, если они действительно твои и имеют к тебе какое-то отношение. Никогда не накапливаются в снежный ком, но решаются по мере выступления. «Выступления» - как действа, коим уже нельзя пренебречь.
Окружающие наивно полагают, что имеют какое-то влияние на тебя. На судьбу твою, в смысле «строительства», на расклады её. Но это всё – миф, мифотворчество..

     Покупка квартиры оказалась кстати. Бывают такие периоды, когда не хочешь никого видеть. Слышать, помнить.. Чаще всего выхода из этого положения нет. Ты либо разводишься, либо увольняешься, либо шлёшь всех родственников подальше. И далее живёшь сколько-то, как бы спокойно. Маясь совестью и ожиданием стылого одиночества. То есть, оно тебе не в радость, ты просто слишком долго терпел людей близко от себя.
Не этот случай! Квартира подогналась как нельзя вовремя, будто и ждала такого момента. Когда захочется тишины..
Тишина образовалась не сразу. Сразу были – девелопер, стройка, черновая отделка. Но это – не у неё, у кого-то. А у неё – дизайнер с подвыподвертом, не типичный. Долгие разговоры ни о чём – о красивом. Чуть дальше – скорый ремонт, завоз престижной мебели. Знакомство с соседями – две хатки на площадке. Обе – меньше и скучнее её нынешней. Плетёное кресло – на большую лоджию. С панорамными видами – как и во всей «трёхе». Скромное новоселье – не до того, уже хочется покоя и стабильности в счетах. И – «залечь на дно в Брюгге»!
«Брюгге» - понтовый ЖК, с ну оооочень дорогими пентхаусами!
   
     В это же лихолетье сработал стоппер. «Не желаю больше никого!» И она со спокойной совестью вселилась и проживала отныне одна. Одинёшенька!
Подруги пробовали навялиться – сначала на новоселье, позднее просто так, «потрепаться». Она дала всем от ворот поворот и не снабдила адресом даже. «Нечего!» 
Интерьеры собственные не фотографировала. В сети не размещала. Полное инкогнито! И почувствовала – пару месяцев спустя после заселения – такую свободу! Такое молчание вокруг! Что затосковала – «почему раньше так не было?»
С тех пор, здоровалась только с жильцами, которых узнавала в фейс. А как правило – проносилась мимо, не оборачивалась. И с хозяином милой собачки - Bichon ; poil fris; - с пятнадцатого этажа. Собаку звали Эльга, как хозяина – не знала, или запамятовала..

     У неё была собственная занятная теория. «Все усталые русские после смерти попадают во Францию». И она создавала из своей «черновой отделки» берлоги прекрасное солнечное побережье Ривьеры. Ванильные, оштукатуренные со столично-старинной неровностью стены апартаментов. Высокие белоснежные – как в отелях Антиб – потолки. Прозрачная и сметанная с лёгкой позолотой мебель. Шторы – долгие, как её летоисчисления и невесомые – по всем окнам «в пол». Аромат не засиженного Средиземноморья, непринуждённого флирта, необязательных обещаний..
То, что случилось с ней, она полагала эмоциональной смертью. И позволяла уже себе жить «как во Франции»!
Под «древность» кухонный гарнитур, из массива. И часы с боем, в столовой. Всё – как любила, как мечтала.
   Трогательным виделось отношение нынешнее к предыдущему статусу – будто, извинялась. Хотя, какая её вина – не доказано. И всё-таки, старалась не вспоминать. Не разбирать деталями, как сломанные ходики. Не анализировать, пришедшее вдруг на ум – уж точно!
Галантерейщик в «пассаже» взвешивает пуговки в кулёк на весах аптекарских – она взвешивала точнее, все мешающие жить мысли. И гнала их к такой-то матери.


       Если бы можно было повернуть ключ назад. Вернуть бывшие события, встряхнуть подробности и уложить по-другому. Она бы не знала – каким же фасоном стоит распределить мелочь, чтоб вся картинка смотрелась благообразнее. Не коренным образом, а только слегка. 
Ей всё мнилось, что дело – в незначительном. И оно – ничтожное – сыграло роковую роль. Подставив её «по полной»!
Однако, за миновавшее время - в месяцах-неделях – ничто подобное не всплыло. Как, если бы умчало с бурными разливными Ниловыми теченьями. И уже не проявится – как ни кричи!
***

     У неё имелось в анамнезе странное давнее дежа вю. Когда-то – в студенчестве или даже в школьные годы – она, оказавшись на мор/вокзале, посетила скобяную лавку.
Дверь – маленькая, невзрачная, в каморку «папы карло» - подалась с трудом. Заскрипела, запела петлями ржавыми. Как приглашала – «зайди, удивись!.»
Зашла – и тут же оказалась в «много лет тому назад!» Старые перекошенные стеллажи плохо освещало заходящее солнце. Через окошко, вырубленное - почему-то - в верхней части стены. При его запылённости и тем паче казалось чудным – что хоть что-то в лабазе можно было разглядеть. Чуть затхлый, как в подземелье запах. Керосина, верёвок, жести и времени..
   Продавец – похож на старьёвщика в пункте приёма «сношенной жизни» - нелюбезно зыркнул в её сторону. Она нарушила его уединённость! Пока таращилась на вёдра оцинкованные, такие же лейки, грабли в углу валом, валенки на первой от пола полке, галоши – на второй. Болотные рыбацкие сапоги, гвозди в ящиках, банки с маслом машинным, бутыли с дёгтем.. И прочие удивительные вещи..
Успела привыкнуть и к запаху, и к неласковому работнику торговли утварью. И к ощущению чего-то, стоящего у неё за спиной..
Мужчина ушёл в подсобку, чем-то гремел, тихо ругался. А она замерла, заворожённая всеохватным чувством небытия. Как, если бы её растворили – вот, к примеру, уайт-спиритом, притулившимся на полке третьей. И слепили заново, но уже по иным лекалам.
   Не более пяти-семи минут продолжалось таинственное действо. Потом – как отряхнулось. Но запомнилось навсегда.
И покинула она магазинчик с нечто, оказавшемся отныне в её распоряжении. Неуловимым, но таким нужным!

     Это дежа вю теперь связалось – подтянувшись из Бог весть каких глубин! – снова вместе. И ощущалось в каждом акте её жизнедеятельности, в любом вздохе, слове, движении.
Начиная шаг с левой, она внезапно передумывала и стремилась сделать «как тогда». А как? И кем? Кто это вздумал командовать ею?!
Не было никого, была полная свобода. И именно свобода диктовала – как отныне хочется!
   Не поленилась – смех! – заказала в сети цинковое хозяйственное ведро. Поставила в гламурной прихожей, кидала в него, с грохотом тапки. Когда, идущее снизу вверх внутреннее чувство воли, уж слишком своевольничало.
В таких мыканьях, чересполосицах и лени пролетело с полгода. Началась весна!


     Ливень ожёг воздух горьким тополиным флёром. Ветер мёл пух метелями по улицам. Люди торопились на дачи начать сезон. Пролетели майские, Пасха, ДР-ы у родственников и друзей. Проросли будни, которые не веселят, но старят.
   Постоянное ношение очков меняет привычки, а с ними и мимику. Постоянное «ношение» чужих забот, чувств, планов меняет всё. Вследствие этого – написанную где-то в Высях, судьбу.
Она определяла сгинувшие –дцать лет биографии – как украденные. Кем – знала. Зачем – тоже. Почему согласились другие – вот, что вызывало сомнения. Кусочки пазла так и не пристали друг к другу и внутри глянцевой обложки «истории ядов» образовалась дыра – чёрная, налитая звездным веществом. Приходилось жить на авось и поступать символически так же.
Символически, потому что любая анархия – это не про неё! Взвешенная, жёсткая до «инквизиции», волевая. Так её знали близкие, такое охарактеризовывали сослуживцы, с таким сталкивались недруги. 
Мягкие барышни, покорные, мимикрирующие под большинство, недовольные, но молчащие вызывали в ней чувство жалости и желание отойти подальше. Она не уважала их и не сострадала им. Человек, грызущий стальную цепь до конца, разжимающий створы капкана пока хватит сил, плюющий на обстоятельства и мнения, если того требует ситуация – вот её ориентир и идеал. Кто забыл – жизнь напомнит!

     Alma mater научила хорошо считать, лихо подводить итоги и подбивать бабки. Аналитический ум складывал и вычитал обстоятельства, условия, участников и корысти – на ура! Уберечься от её цепкого взгляда и наблюдательности – без шансов.
В безмолвные зимние месяцы она приручилась тормозить «потоки сознания», дабы не устать. И создать условия для следующего – последнего! – рывка. И у неё получилось!
Эльга не успела обрасти после последней стрижки, как созрел план. И он был хорош! 
Собрать воедино всех забияк с «титаника». Посадить в похожую посудину и отправить в плавание. Выбрать «входящие», чтоб не отказались. Приманить, запутать. Назначить «цену» - по-взрослому, наотмашь. И наблюдать за хаотичным развитием событий.
Хаотичным, ибо Нил разливается так долго. Там много трагедий и фарсов может унести и назначить заново. Что никакая логика тут не поможет. Не надейся!

     Давшее «цвет» дежа вю обновило её натуру. Она – и раньше непредсказуемая – вовсе потеряла «ветрила».
А вызванный необычным окрасом сути незнакомый «аромат» покорял и вёл за собой. Милая чертовка-бишон уже любила её и узнавала. Владелец ревновал. 
Но и без полков поклонников она ощущала в себе силу и желание «надрать *опы этим мерзавцам!» Мерзавцы, оживлённые прихотями её ума и личными амбициями, слепо велись «на план». И обещали весёлое зрелище.
   Интриги – это когда для личного интереса. И, хотя её деяния вполне подпадали под определение «интриг», себя интриганкой она не называла. Напротив, воином за справедливость. И стрелой мести. Звучало красиво и убедительно!
Обуркавшись в пентхаусе и свыкшись с положением «лакшери», она сводила счёты методично. Как бухгалтер подгоняет баланс, радуясь каждой найденной копеечке.
Если бы прежние её знакомые увидали манёвры, осознали стратегии и оценили тактику. То никогда больше во враги к ней бы не записывались…


     Она догадывалась. Появившееся – так кстати! – воспоминание о скобяной лавчонке принесло и сваяло новую реальность. Не ту, которой воспользовались нечистоплотные. А неудобную для них же. И такая реальность тверда, потому что настоящая, не выдуманная. Птица периода «Ахет» обернулась в божество. Слетела с её подоконника и наворачивая круги над вселенной, устремилась к далёкой звезде..
Каждое чудо в конце концов превращается в быт.

     В школе она имела репутацию выскочки. Ерунда! Это всегда её только забавляло..

_____________________________________


Дежа вю (от французского d;j; vu — «уже виденное») — это ощущение, будто место, человек или ситуация знакомы, но при этом есть понимание: «Я здесь впервые», «Мы не встречались раньше», «Со мной такого не случалось».
Происходит несостыковка чувственного и рационального, люди теряются и не знают, чему верить: данным памяти или интуитивным ощущениям.
Существует несколько мнений о природе дежа вю…
Парапсихологи верят, что дежа вю – это просочившийся опыт прошлой жизни. / Сеть.